Как будто нет. Может быть, его пожертвование благотворительному обществу? Тоже нет. Может быть, это тысяча рублей, которую он дал ее тетке на приют, а может быть — квитанция за фонтан, птичек и ковры на украшение гроба господня? Тоже нет, — все это не волновало бы ее так.
Постепенно панной Изабеллой овладевает сильнейшая тревога. Может быть, это векселя отца, недавно скупленные кем-то? В таком случае, как только она получит деньги за сервиз и серебро, она сразу же выплатит его долг и избавится от этого кредитора. Но человек, окутанный дымом, продолжает смотреть ей в глаза и не выпускает карты. Так, может быть… Ах!..
Панна Изабелла срывается с козетки, задевает в темноте пуф и дрожащими руками нажимает кнопку звонка. Звонит раз, другой — никто не является. Тогда она бежит в переднюю и в дверях сталкивается с панной Флорентиной; та хватает ее за руку и с удивлением спрашивает:
— Что с тобою, Белла?
В освещенной передней панна Изабелла немного приходит в себя. Она улыбается.
— Флорочка, перенеси лампу ко мне в комнату. Папа дома?
— Он только что уехал.
— А Миколай?
— Сейчас вернется — пошел отдать письмо рассыльному. Что, у тебя еще сильней разболелась голова?
— Нет, — смеется панна Изабелла, — просто я задремала и мне что-то привиделось.
Панна Флорентина берет лампу, и обе идут в будуар Изабеллы. Панна Ленцкая снова опускается на козетку, заслоняет рукой глаза от света и говорит:
— Знаешь, Флора, я передумала: не хочу продавать серебро чужим людям. Оно в самом деле может попасть бог знает в чьи руки. Будь добра, присядь за мой столик и напиши тетке, что я… принимаю ее предложение. Пусть она одолжит нам три тысячи рублей и берет себе сервиз и серебро.
Панна Флорентина с величайшим изумлением глядит на нее и наконец отвечает:
— Это невозможно, Белла.
— Почему?..
— Четверть часа назад я получила письмо от пани Мелитон: серебро и сервиз уже проданы.
— Уже? Кто их купил? — выкрикивает панна Изабелла, хватая ее за руку.
Панна Флорентина смущена:
— Кажется, какой-то русский купец…
Но по ее лицу видно, что она говорит неправду.
— Ты что-то знаешь, Флора… Прошу тебя, не скрывай!.. — молит ее панна Изабелла, и глаза ее наполняются слезами.
— Хорошо, тебе я открою секрет, только не говори отцу, — просит кузина.
— Так кто же? Ну, кто купил?
— Вокульский.
В то же мгновение слезы панны Изабеллы высыхают и глаза принимают стальной оттенок. Она гневно отталкивает руку родственницы, делает несколько шагов взад и вперед по комнате и, наконец, садится в кресло против панны Флорентины. Теперь это уже не пугливая, нервная красавица, а важная дама, которая готова распечь, а может быть, и рассчитать провинившуюся прислугу.
— Скажи мне, милая, — говорит она певучим контральто, — что за нелепый заговор затеваете вы против меня?..
— Я… Заговор? — лепечет панна Флорентина, прижимая руки к груди. — Я не понимаю тебя, Белла…
— Да. Ты, пани Мелитон и этот… смехотворный герой… Вокульский.
— Я и Вокульский? — повторяет панна Флорентина, и на лице ее изображается такое простодушное изумление, что невозможно усомниться в ее искренности.
— Допустим, ты не в заговоре, — продолжает панна Изабелла. — Но ты что-то знаешь…
— О Вокульском я знаю то же, что все. У него есть магазин, где и мы покупаем, он нажил состояние на войне…
— А ты слыхала, что он втягивает папу в торговую компанию?
Выразительные глаза панны Флорентины широко раскрываются.
— Втягивает твоего отца в компанию? — пожимает она плечами. — Какая же компания может быть у него с отцом?
И тут же пугается собственных слов…
Непричастность ее была очевидна. Панна Изабелла снова несколько раз прошлась по комнате, словно львица по клетке, и вдруг спросила:
— Скажи мне по крайней мере, что ты думаешь об этом человеке?
— О Вокульском? Ничего я о нем не думаю, пожалуй только, что он ищет популярности и влиятельных связей.
— Значит, ради этого он пожертвовал тысячу рублей на сирот?
— Наверное. И еще вдвое больше он дал на иные благотворительные цели.
— А зачем он купил мой сервиз и серебро?
— Очевидно, чтобы выгодно перепродать. В Англии за такие вещи дорого платят.
— А зачем… он скупил папины векселя?
— Откуда ты знаешь, что он? Уж это ему вряд ли выгодно.
— Не знаю, ничего не знаю, — лихорадочно подхватила панна Изабелла, — но я все угадываю, все понимаю… Этот человек хочет сблизиться с нами…
— С отцом он уже познакомился, — вставила панна Флорентина.
— Да! Он хочет познакомиться со мною! — вскричала панна Изабелла в порыве гнева. — Я заметила это по…
Она постеснялась сказать: «по его взгляду».
— А не показалось ли тебе, Белла?
— Нет. То, что я испытываю, не ложное впечатление, а скорее ясновидение. Ты даже не подозреваешь, как давно знаю я этого человека, вернее — как давно он преследует меня. Теперь я вспоминаю, что уже в прошлом году не было ни одного спектакля, концерта или лекции, где я не встретила бы его, и только сейчас… Эта нелепая фигура начинает меня пугать.
Панна Флорентина даже подалась назад вместе со стулом.
— Ты допускаешь, что он мог осмелиться…
— Плениться мною! — смеясь, прервала панна Изабелла. — Что ж, я не вижу в этом ничего преступного. Я не грешу ни излишней наивностью, ни ложной скромностью и отлично знаю, что нравлюсь — боже мой! — даже слугам… Было время, когда это меня сердило, как приставание попрошаек на улице, звонки нищих в квартиру или письма с просьбой о вспомоществовании. Ну, а теперь я только лучше поняла слова спасителя: «Кому много дано, с того много и спросится».
— К тому же, — продолжала она, пожав плечами, — мужчины так назойливы в своем обожании, что я уже не удивляюсь их ухаживанию и наглым взглядам, напротив, мне странно, когда бывает иначе. Если я встречаю в обществе человека, который не объясняется мне в любви, не молчит с мрачным видом, свидетельствующим о еще более сильных чувствах, или же не выказывает мне ледяного равнодушия, что является выражением наивысшей степени чувств, — мне становится не по себе, словно я забыла веер или платочек… Знаю я их — всех этих донжуанов, поэтов, философов, героев, все эти чуткие, бескорыстные, разбитые, мечтательные или сильные души… Знаю я весь этот маскарад и, поверь мне, умею им всласть позабавиться. Ха-ха-ха! Как все они смешны…
— Я не понимаю тебя, Белла, — пролепетала панна Флорентина, разводя руками.
— Не понимаешь? Значит, ты не женщина. Панна Флорентина ответила сначала протестующим, а затем неуверенным жестом.
— Послушай, — продолжала панна Изабелла. — Уж год, как мы лишились положения в свете. Не спорь, всем известно, что это так. Сейчас мы разорены…
— Ты преувеличиваешь…
— Ах, Флора, не убаюкивай меня ложью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250
Постепенно панной Изабеллой овладевает сильнейшая тревога. Может быть, это векселя отца, недавно скупленные кем-то? В таком случае, как только она получит деньги за сервиз и серебро, она сразу же выплатит его долг и избавится от этого кредитора. Но человек, окутанный дымом, продолжает смотреть ей в глаза и не выпускает карты. Так, может быть… Ах!..
Панна Изабелла срывается с козетки, задевает в темноте пуф и дрожащими руками нажимает кнопку звонка. Звонит раз, другой — никто не является. Тогда она бежит в переднюю и в дверях сталкивается с панной Флорентиной; та хватает ее за руку и с удивлением спрашивает:
— Что с тобою, Белла?
В освещенной передней панна Изабелла немного приходит в себя. Она улыбается.
— Флорочка, перенеси лампу ко мне в комнату. Папа дома?
— Он только что уехал.
— А Миколай?
— Сейчас вернется — пошел отдать письмо рассыльному. Что, у тебя еще сильней разболелась голова?
— Нет, — смеется панна Изабелла, — просто я задремала и мне что-то привиделось.
Панна Флорентина берет лампу, и обе идут в будуар Изабеллы. Панна Ленцкая снова опускается на козетку, заслоняет рукой глаза от света и говорит:
— Знаешь, Флора, я передумала: не хочу продавать серебро чужим людям. Оно в самом деле может попасть бог знает в чьи руки. Будь добра, присядь за мой столик и напиши тетке, что я… принимаю ее предложение. Пусть она одолжит нам три тысячи рублей и берет себе сервиз и серебро.
Панна Флорентина с величайшим изумлением глядит на нее и наконец отвечает:
— Это невозможно, Белла.
— Почему?..
— Четверть часа назад я получила письмо от пани Мелитон: серебро и сервиз уже проданы.
— Уже? Кто их купил? — выкрикивает панна Изабелла, хватая ее за руку.
Панна Флорентина смущена:
— Кажется, какой-то русский купец…
Но по ее лицу видно, что она говорит неправду.
— Ты что-то знаешь, Флора… Прошу тебя, не скрывай!.. — молит ее панна Изабелла, и глаза ее наполняются слезами.
— Хорошо, тебе я открою секрет, только не говори отцу, — просит кузина.
— Так кто же? Ну, кто купил?
— Вокульский.
В то же мгновение слезы панны Изабеллы высыхают и глаза принимают стальной оттенок. Она гневно отталкивает руку родственницы, делает несколько шагов взад и вперед по комнате и, наконец, садится в кресло против панны Флорентины. Теперь это уже не пугливая, нервная красавица, а важная дама, которая готова распечь, а может быть, и рассчитать провинившуюся прислугу.
— Скажи мне, милая, — говорит она певучим контральто, — что за нелепый заговор затеваете вы против меня?..
— Я… Заговор? — лепечет панна Флорентина, прижимая руки к груди. — Я не понимаю тебя, Белла…
— Да. Ты, пани Мелитон и этот… смехотворный герой… Вокульский.
— Я и Вокульский? — повторяет панна Флорентина, и на лице ее изображается такое простодушное изумление, что невозможно усомниться в ее искренности.
— Допустим, ты не в заговоре, — продолжает панна Изабелла. — Но ты что-то знаешь…
— О Вокульском я знаю то же, что все. У него есть магазин, где и мы покупаем, он нажил состояние на войне…
— А ты слыхала, что он втягивает папу в торговую компанию?
Выразительные глаза панны Флорентины широко раскрываются.
— Втягивает твоего отца в компанию? — пожимает она плечами. — Какая же компания может быть у него с отцом?
И тут же пугается собственных слов…
Непричастность ее была очевидна. Панна Изабелла снова несколько раз прошлась по комнате, словно львица по клетке, и вдруг спросила:
— Скажи мне по крайней мере, что ты думаешь об этом человеке?
— О Вокульском? Ничего я о нем не думаю, пожалуй только, что он ищет популярности и влиятельных связей.
— Значит, ради этого он пожертвовал тысячу рублей на сирот?
— Наверное. И еще вдвое больше он дал на иные благотворительные цели.
— А зачем он купил мой сервиз и серебро?
— Очевидно, чтобы выгодно перепродать. В Англии за такие вещи дорого платят.
— А зачем… он скупил папины векселя?
— Откуда ты знаешь, что он? Уж это ему вряд ли выгодно.
— Не знаю, ничего не знаю, — лихорадочно подхватила панна Изабелла, — но я все угадываю, все понимаю… Этот человек хочет сблизиться с нами…
— С отцом он уже познакомился, — вставила панна Флорентина.
— Да! Он хочет познакомиться со мною! — вскричала панна Изабелла в порыве гнева. — Я заметила это по…
Она постеснялась сказать: «по его взгляду».
— А не показалось ли тебе, Белла?
— Нет. То, что я испытываю, не ложное впечатление, а скорее ясновидение. Ты даже не подозреваешь, как давно знаю я этого человека, вернее — как давно он преследует меня. Теперь я вспоминаю, что уже в прошлом году не было ни одного спектакля, концерта или лекции, где я не встретила бы его, и только сейчас… Эта нелепая фигура начинает меня пугать.
Панна Флорентина даже подалась назад вместе со стулом.
— Ты допускаешь, что он мог осмелиться…
— Плениться мною! — смеясь, прервала панна Изабелла. — Что ж, я не вижу в этом ничего преступного. Я не грешу ни излишней наивностью, ни ложной скромностью и отлично знаю, что нравлюсь — боже мой! — даже слугам… Было время, когда это меня сердило, как приставание попрошаек на улице, звонки нищих в квартиру или письма с просьбой о вспомоществовании. Ну, а теперь я только лучше поняла слова спасителя: «Кому много дано, с того много и спросится».
— К тому же, — продолжала она, пожав плечами, — мужчины так назойливы в своем обожании, что я уже не удивляюсь их ухаживанию и наглым взглядам, напротив, мне странно, когда бывает иначе. Если я встречаю в обществе человека, который не объясняется мне в любви, не молчит с мрачным видом, свидетельствующим о еще более сильных чувствах, или же не выказывает мне ледяного равнодушия, что является выражением наивысшей степени чувств, — мне становится не по себе, словно я забыла веер или платочек… Знаю я их — всех этих донжуанов, поэтов, философов, героев, все эти чуткие, бескорыстные, разбитые, мечтательные или сильные души… Знаю я весь этот маскарад и, поверь мне, умею им всласть позабавиться. Ха-ха-ха! Как все они смешны…
— Я не понимаю тебя, Белла, — пролепетала панна Флорентина, разводя руками.
— Не понимаешь? Значит, ты не женщина. Панна Флорентина ответила сначала протестующим, а затем неуверенным жестом.
— Послушай, — продолжала панна Изабелла. — Уж год, как мы лишились положения в свете. Не спорь, всем известно, что это так. Сейчас мы разорены…
— Ты преувеличиваешь…
— Ах, Флора, не убаюкивай меня ложью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250