— Расскажите мне о каком-нибудь мальчике, мне больше нравятся такие истории.
— Я вам расскажу об одном нехорошем мальчике, который держал палец во рту…
— Фи! Я не стану слушать! Я люблю грустные истории…
— О мальчике?
— Да! И чтобы была еще и маленькая девочка.
— Нет, такой истории я не знаю! — отвечал Вольский, рисуя.
— Ну, пусть не будет девочки, пусть будет мальчик и… и… не знаю, что еще.
— Например, канарейка или собачка?
— Собачка, собачка! — закричала Вандзя, поудобнее усаживаясь в кресле и поглаживая ожиревшего Азора, который спал как убитый.
Продолжая рисовать, Вольский начал:
— Жил-был один мальчик…
— Это был большой мальчик?
— Это был мальчуган… в вашем возрасте.
— В моем возрасте? — возразила возмущенная девочка. — Но ведь дедушка сказал, что мне уже скоро пойдет шестнадцатый год…
— Но пока что вам исполнилось четырнадцать. Так вот, жил-был один мальчик, и у него была собачка…
— Такая, как наш Азорка?
— Такая… то есть нет, совсем не такая. Та собачка была грязная, кудлатая, и хвост у нее был поджат…
— Почему поджат?
— Потому что она всегда была голодна. И она и ее хозяин…
— Разве ее хозяин был жестянщиком?
— Нет, с чего это вам пришло в голову?
— Потому что только маленькие жестянщики говорят, что они всегда голодны.
— Ага!.. Так вот этот мальчик ходил по свету и искал…
— Чего, сударь?
— Искал свою мать, потому что, когда он еще был ребенком, его похитили цыгане и увели в лес…
— Скажите, сударь, это правдивая история?
— Самая правдивая! Мне рассказывал ее сам этот мальчик.
— Боже мой!
— Так странствуя, — продолжал Густав, — он пришел однажды в один город, который, однако, ему вскоре пришлось покинуть.
— Почему, сударь?
— Потому что камни ранили ему ноги и, что еще хуже, скверные мальчишки привязали к хвосту его собачки пузырь с горохом, что очень напугало и собачку и мальчика…
— Ах, противные!..
За это время Вольский сделал несколько набросков, на каждом из которых лицо Вандзи выражало другое чувство.
— Потом мальчик пошел в деревню и, увидев первую же избу, зашел туда. «Стук! Стук!» — «Кто там?.. Чего тебе надо, дитя?» — «Я ищу мою мать». — «А как ее зовут?» — «А я не знаю». — «Ну, тогда иди себе дальше, дитя; здесь она не живет».
И так он шел все дальше, от избы к избе, от деревни к деревне, и всюду стучался напрасно. Как вдруг в один прекрасный день встретился с седым как лунь старичком. «Чего ты ищешь, дитя мое?» — спросил его старичок. — «Я ищу мать». — «А был ты в деревне?» — «Был, и не в одной». — «А в городе?» — «И в городе тоже, но ее нигде нет». — «Ну, — ответил старичок, — раз так, то, наверно, ее уже нет на земле». — «Так где же она?» — «Верно, на небе». Мальчик опечалился и сказал: «Не знаете ли, дедушка, как туда пройти?» Дед осмотрелся кругом. «Господь знает, — отвечал он. — Там солнце всходит, а здесь заходит; сюда, верно, будет ближе всего. Иди прямо, дитя». — «Прямо? Это значит в лес, а потом придется на дерево?» — «Да уж, верно, так», — подтвердил старичок. «А пустят меня туда, дедушка?» — «Отчего не пустить! Господь бог добрее людей». — «А мою собачку?» — «Кто его знает, спросишь, может и пустят».
Вот и пошел мальчик в лес, идет между высокими деревьями, глянул вверх и уж хотел было лезть на сосну, как вдруг вспомнил о собачке. «Что же ты тут, бедняжка, будешь одна делать?» — подумал он. А с другой стороны, ему жаль было матери, и вот он шел все дальше и высматривал такое дерево, на которое они могли бы без большого труда вскарабкаться вдвоем с собачкой.
В этих поисках прошел целый день, и утомленный мальчик подумал об отдыхе. Лег он под одним деревом у дороги, прочел молитву, которую закончил словами: «Сделай, господи, чтобы с неба кто-нибудь подал нам руку, потому что если я влезу на дерево вместе с собачкой, то как бы мы оба не упали…» — и уснул.
На другой день на рассвете мимо проезжала прекрасная карета, а в ней какая-то важная дама с маленькой барышней. Так как утро было погожее, то маленькая барышня высунула голову из кареты и увидела наших странников. «Смотри, мама, — воскликнула она, — под этим деревом спит какой-то бедный мальчик с собачкой у ног!..» Увидев это, важная дама вынула из кошелька несколько монет, завернула их в бумагу и бросила на спящих, «Это для мальчика», — сказала она. «А это для его собачки», — прибавила барышня, бросая пирожное. И они уехали.
Прошло утро, прошел полдень, прошел вечер, и снова наступила ночь, но мальчик не тронул брошенных ему денег, а собачка не тронула пирожного, оба были уже мертвы… добрый бог протянул им руку!..
Воцарилась тишина, во время которой Густав поглядывал то на свою модель, то на рисунки.
— Какая печальная история! — сказала Вандзя. — Кто вам, сударь…
Она задумалась и вдруг залилась смехом.
— Ах, боже, боже! Какой же вы, сударь, недобрый, так огорчать меня понапрасну…
— А что случилось?
— Будто вы не знаете? Так этот мальчик рассказывал вам свою историю после своей смерти?.. Ха-ха-ха!
— Обедать! Обедать! — выкрикивал вернувшийся из города Пёлунович. — Вандзюня, поди присмотри, чтобы там поторопились, и сейчас же разлей суп.
Вандзя побежала навстречу деду, который тотчас весь в поту вошел в зал.
— Здравствуй, Гуцек! Ну, что вы тут поделывали? Как дела с работой? — спрашивал старик, целуя в обе щеки сияющего от радости художника.
— Замечательный сеанс! — ответил Густав. — Вообразите, за несколько десятков минут мне удалось сделать шесть этюдов, каждый из которых схватывает другое выражение лица!.. Вот они…
— Ей-богу, вылитая Вандзя! — говорил старик, рассматривая рисунки.
— Неоценимое лицо, на котором каждое движение чувства — как в зеркале. Взгляните, сударь, например, на эту головку.
— Вандзя!.. Вандзя!.. — ответил дедушка.
— Но каким чувством, по-вашему, она проникнута?
— Мне кажется, вы рисовали ее в сидячем положении.
— Ах, что положение! Здесь прекрасно отражено любопытство… Ну, а тут?
— Разумеется, тоже любопытство!
— Что вы! Это жалость и грусть… Я наверняка создам шедевр!
— Если бы вы знали, какая жара! — прервал пан Клеменс, кладя рисунки и отирая пот со лба.
— Божественная красота, несравненное лицо! Пять лет учения не дали мне столько, сколько один этот сеанс… Где вы были, сударь?
— Э! — буркнул дедушка, усаживаясь в кресло. — Где я был! Искал компаньонку для Вандзи.
— Зачем?
— Он еще спрашивает! Не забывайте, что она уже… уже подрастающая барышня.
— Бутон, который вот-вот расцветет! — вставил Густав с увлечением.
— Да, вот-вот, а компаньонки у меня все нет как нет.
— Да на что это нужно?
— А вот и нужно! Девочка должна приобрести манеры.
— То есть, другими словами, окарикатурить это обаяние наивности…
— Ах, что там наивность! Нужна — и баста!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28