Неудивительно, что он так тянул ее в эту церковь. Какое отрадное чувство хорошо проделанной работы должен был он испытывать, созерцая благополучно вставленную в дарохранительницу подделку, в то время как подлинник лежал в багажнике его машины!
Так хитро и так просто. И так недорого. Что говорил этот ее знаток и любитель искусства о предположительной цене картины? Не меньше трехсот тысяч в открытой продаже. А если в закрытой, как нечто эксклюзивное, шанс приобрести редкость, которая официально уже даже не существует? Наверное, если этого вам жутко хочется, вы заплатите положенное, только бы заполучить сокровище. Даже учитывая расходы, прибыль будет значительной. Вычтите убытки — плату хорошему копиисту, плату за услуги хорошему мастеру-кожевнику, а также время, необходимое, чтобы обвести вокруг пальца подходящую женщину, — и вы получите что? Двести тысяч фунтов? Возможно, больше. Последняя составная убытков вряд ли будет учтена. Но даже наркобароны платят переносчикам своего товара за желудочные расстройства, которые те при этом получают. Однако за сердечную боль компенсация не предусмотрена. А в целом — в высшей степени выгодная авантюра.
Но лишь при условии, что товар будет благополучно доставлен по месту назначения. Если на каком-то этапе что-то сорвется, если груз по пути будет попорчен или направлен не туда, тогда весь красивый план пойдет прахом, выгода обернется потерей, а репутация доставщика померкнет и даст трещину, как краска на неотреставрированном холсте. Уж не говоря о том, как подорвет это кошмарную самоуверенность.
Она сунула пухленькую юную Мадонну обратно в ее твердый кожаный переплет, укрыв от аморального мира вокруг, и потом, отправившись на вокзал, сделала то, что полагается делать, оставляя багаж, после чего стала ждать поезд, следующий во Флоренцию.
Продремав пару часов на скамейке станции «Санта-Мария Новелла», она позвонила ему так рано, как только осмелилась, перед тем, как ехать в аэропорт в 5.35 утра по европейскому времени. В трубке долго раздавались гудки. Где он сейчас, этот человек с мобильником и такой мобильной жизнью? В другом аэропорту? Или читает новые колонки частных объявлений? А может, спит, отпраздновав свой приезд с соучастницей преступления? Ну, все равно, пора вставать...
— Привет, Сэмюел, — сказала она в трубку автомата, положив на него сверху стопку монет.
— Кто это? — спросил он голосом не столько сонным, сколько озадаченным.
— Что это, так скоро меня забыть?
— Анна? — К ее удовольствию, он был просто поражен. — Анна... это ты?
— Ага, — бодро отвечала она. — Она самая! Как поживаешь?
— Хорошо. Господи, это невероятно — слышать твой голос... Как же ты...
— Я прочитала твое послание. Оно очень... очень трогательное. Как она?
— Она... Она... поправляется... Послушай, э... я сейчас не очень могу с тобой говорить. Я... Ну, я... я все еще в больнице, вообще-то говоря. Может, дашь мне свой номер, и я тебе скоро перезвоню?
— О, прости, но этого я никак не могу сделать. Я во Флоренции, и поезд в аэропорт вот-вот придет. Я хотела только сказать тебе о твоем саквояже, но мы можем и отложить разговор, если тебе угодно.
— О саквояже? Послушай, подожди секунду, хорошо? — В трубке стало тихо, словно он накрыл ее рукой. Она стояла, выжидая, кидая в прорезь автомата монету за монетой. Ну и жадны же до денег эти телефоны, совсем как их владельцы! Где же ты на самом деле? — гадала она. Разве угадаешь, если речь идет о мужчине, так ловко умеющем казаться близким, когда он далеко? — Ну вот, это опять я.
— Хорошо. Так она в порядке?
— Хм... Ну, считается, что она теперь вне опасности. Ну а больше они ничего пока сказать не могут. Так что ты хотела мне сообщить насчет саквояжа?
— Только то, что я не могу его забрать с собой. То есть не могу взять его домой.
— Почему же? — И было ясно, что он живо интересуется ответом.
— Я... Со мной тут неприятность приключилась, когда я садилась на поезд в Ареццо, вчера вечером. Я упала и ударила спину. Наверное, растянула в ней что-то. Во всяком случае, тащить этот саквояж я теперь не могу. И мне пришлось переложить вещи в мою старую сумку. У нее есть плечевой ремень, и так мне будет удобнее.
Пауза. Сейчас он быстро-быстро соображает, измысливая десятки путей, чтобы обойти один-единственный факт. Уж наверно он что-нибудь придумает.
— Так что ты сделала с саквояжем?
— Оставила его в камере хранения на вокзале в Ареццо. Он слишком роскошный, не могла же я его бросить. Я подумала, что, может быть, ты будешь здесь когда-нибудь по делам и сможешь его тогда забрать. Если ты дашь мне свой адрес, я, когда вернусь домой, пришлю тебе квитанцию камеры хранения.
Пауза все длилась. Оценка ущерба для его частичного возмещения... Так, кажется, пишут в своей рекламе эти жулики страховщики? Как ты ни хитер, здесь хитрость тебе не очень-то поможет, беззлобно подумала она.
— Анна! Слушай, как здорово, что ты мне звонишь, я просто потрясен. Только я не... Я хочу сказать, каким образом тебе удалось меня разыскать?
— Ты имеешь в виду твой номер мобильника? Ой, я и забыла тебе сказать... Когда вчера вечером ты был в ресторане, зазвонил мобильник. В кармане твоего пиджака я обнаружила аппарат. В записной книжке мобильника был твой номер, и я его записала. Ты все время говорил, что дашь мне свой номер, но, видно, не успел.
— И ты ответила на звонок?
— Нет. Только слышала, как он зазвонил. Ответить я не успела. Думаю, там оставлено сообщение. — Она запнулась. — Правда, потом, прочтя твое письмо, я подумала, уж не жена ли твоя звонила. — Молчание. Она подбросила несколько монет. Связь затеплилась.
— Ты еще здесь? — быстро спросил он.
— Да, я здесь. Так это была не она, а, Сэмюел?
— М-м... нет. Это было по делу. Слушай, насчет саквояжа...
— Да?
— Я, возможно, буду во Флоренции на той неделе. Могу съездить и забрать его. Если ты мне сейчас по телефону продиктуешь данные...
— Ладно. Если ты мне точно скажешь, когда будешь забирать, я смогу им позвонить. Ведь без квитанции, по-видимому, потребуется назвать фамилию, а также дату и время, когда вещь заберут.
— Хм... Ну а если утром в четверг?
— Так скоро? — удивилась она, потому что не удивиться такой прыти было невозможно.
— Ага. Я знаю... м-м... встреча в Риме у меня позже, но я могу сделать крюк и заехать по пути. — В трубке опять возобновились короткие гудки, а у нее осталось только две монетки. Но прерывать разговор нельзя. — Анна, Анна, ты слышишь? — вскричал он, наверное охваченный паникой.
Дав ему несколько секунд пообливаться потом, она продиктовала положенное. Каждую цифру он повторял ей. Ошибок тут быть не должно. После короткой паузы она сказала:
— Ну вот, надеюсь, что все у тебя выйдет как надо, Сэмюел. Кажется, тебе предстоят хлопоты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Так хитро и так просто. И так недорого. Что говорил этот ее знаток и любитель искусства о предположительной цене картины? Не меньше трехсот тысяч в открытой продаже. А если в закрытой, как нечто эксклюзивное, шанс приобрести редкость, которая официально уже даже не существует? Наверное, если этого вам жутко хочется, вы заплатите положенное, только бы заполучить сокровище. Даже учитывая расходы, прибыль будет значительной. Вычтите убытки — плату хорошему копиисту, плату за услуги хорошему мастеру-кожевнику, а также время, необходимое, чтобы обвести вокруг пальца подходящую женщину, — и вы получите что? Двести тысяч фунтов? Возможно, больше. Последняя составная убытков вряд ли будет учтена. Но даже наркобароны платят переносчикам своего товара за желудочные расстройства, которые те при этом получают. Однако за сердечную боль компенсация не предусмотрена. А в целом — в высшей степени выгодная авантюра.
Но лишь при условии, что товар будет благополучно доставлен по месту назначения. Если на каком-то этапе что-то сорвется, если груз по пути будет попорчен или направлен не туда, тогда весь красивый план пойдет прахом, выгода обернется потерей, а репутация доставщика померкнет и даст трещину, как краска на неотреставрированном холсте. Уж не говоря о том, как подорвет это кошмарную самоуверенность.
Она сунула пухленькую юную Мадонну обратно в ее твердый кожаный переплет, укрыв от аморального мира вокруг, и потом, отправившись на вокзал, сделала то, что полагается делать, оставляя багаж, после чего стала ждать поезд, следующий во Флоренцию.
Продремав пару часов на скамейке станции «Санта-Мария Новелла», она позвонила ему так рано, как только осмелилась, перед тем, как ехать в аэропорт в 5.35 утра по европейскому времени. В трубке долго раздавались гудки. Где он сейчас, этот человек с мобильником и такой мобильной жизнью? В другом аэропорту? Или читает новые колонки частных объявлений? А может, спит, отпраздновав свой приезд с соучастницей преступления? Ну, все равно, пора вставать...
— Привет, Сэмюел, — сказала она в трубку автомата, положив на него сверху стопку монет.
— Кто это? — спросил он голосом не столько сонным, сколько озадаченным.
— Что это, так скоро меня забыть?
— Анна? — К ее удовольствию, он был просто поражен. — Анна... это ты?
— Ага, — бодро отвечала она. — Она самая! Как поживаешь?
— Хорошо. Господи, это невероятно — слышать твой голос... Как же ты...
— Я прочитала твое послание. Оно очень... очень трогательное. Как она?
— Она... Она... поправляется... Послушай, э... я сейчас не очень могу с тобой говорить. Я... Ну, я... я все еще в больнице, вообще-то говоря. Может, дашь мне свой номер, и я тебе скоро перезвоню?
— О, прости, но этого я никак не могу сделать. Я во Флоренции, и поезд в аэропорт вот-вот придет. Я хотела только сказать тебе о твоем саквояже, но мы можем и отложить разговор, если тебе угодно.
— О саквояже? Послушай, подожди секунду, хорошо? — В трубке стало тихо, словно он накрыл ее рукой. Она стояла, выжидая, кидая в прорезь автомата монету за монетой. Ну и жадны же до денег эти телефоны, совсем как их владельцы! Где же ты на самом деле? — гадала она. Разве угадаешь, если речь идет о мужчине, так ловко умеющем казаться близким, когда он далеко? — Ну вот, это опять я.
— Хорошо. Так она в порядке?
— Хм... Ну, считается, что она теперь вне опасности. Ну а больше они ничего пока сказать не могут. Так что ты хотела мне сообщить насчет саквояжа?
— Только то, что я не могу его забрать с собой. То есть не могу взять его домой.
— Почему же? — И было ясно, что он живо интересуется ответом.
— Я... Со мной тут неприятность приключилась, когда я садилась на поезд в Ареццо, вчера вечером. Я упала и ударила спину. Наверное, растянула в ней что-то. Во всяком случае, тащить этот саквояж я теперь не могу. И мне пришлось переложить вещи в мою старую сумку. У нее есть плечевой ремень, и так мне будет удобнее.
Пауза. Сейчас он быстро-быстро соображает, измысливая десятки путей, чтобы обойти один-единственный факт. Уж наверно он что-нибудь придумает.
— Так что ты сделала с саквояжем?
— Оставила его в камере хранения на вокзале в Ареццо. Он слишком роскошный, не могла же я его бросить. Я подумала, что, может быть, ты будешь здесь когда-нибудь по делам и сможешь его тогда забрать. Если ты дашь мне свой адрес, я, когда вернусь домой, пришлю тебе квитанцию камеры хранения.
Пауза все длилась. Оценка ущерба для его частичного возмещения... Так, кажется, пишут в своей рекламе эти жулики страховщики? Как ты ни хитер, здесь хитрость тебе не очень-то поможет, беззлобно подумала она.
— Анна! Слушай, как здорово, что ты мне звонишь, я просто потрясен. Только я не... Я хочу сказать, каким образом тебе удалось меня разыскать?
— Ты имеешь в виду твой номер мобильника? Ой, я и забыла тебе сказать... Когда вчера вечером ты был в ресторане, зазвонил мобильник. В кармане твоего пиджака я обнаружила аппарат. В записной книжке мобильника был твой номер, и я его записала. Ты все время говорил, что дашь мне свой номер, но, видно, не успел.
— И ты ответила на звонок?
— Нет. Только слышала, как он зазвонил. Ответить я не успела. Думаю, там оставлено сообщение. — Она запнулась. — Правда, потом, прочтя твое письмо, я подумала, уж не жена ли твоя звонила. — Молчание. Она подбросила несколько монет. Связь затеплилась.
— Ты еще здесь? — быстро спросил он.
— Да, я здесь. Так это была не она, а, Сэмюел?
— М-м... нет. Это было по делу. Слушай, насчет саквояжа...
— Да?
— Я, возможно, буду во Флоренции на той неделе. Могу съездить и забрать его. Если ты мне сейчас по телефону продиктуешь данные...
— Ладно. Если ты мне точно скажешь, когда будешь забирать, я смогу им позвонить. Ведь без квитанции, по-видимому, потребуется назвать фамилию, а также дату и время, когда вещь заберут.
— Хм... Ну а если утром в четверг?
— Так скоро? — удивилась она, потому что не удивиться такой прыти было невозможно.
— Ага. Я знаю... м-м... встреча в Риме у меня позже, но я могу сделать крюк и заехать по пути. — В трубке опять возобновились короткие гудки, а у нее осталось только две монетки. Но прерывать разговор нельзя. — Анна, Анна, ты слышишь? — вскричал он, наверное охваченный паникой.
Дав ему несколько секунд пообливаться потом, она продиктовала положенное. Каждую цифру он повторял ей. Ошибок тут быть не должно. После короткой паузы она сказала:
— Ну вот, надеюсь, что все у тебя выйдет как надо, Сэмюел. Кажется, тебе предстоят хлопоты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79