Я попытался придать своему голосу должное уважение. Далось это нелегко, если учесть, что меня так и подмывало назвать собеседницу Бетти-Джин.
– Рад вас слышать, Лизбет…
В ухо мне выстрелило слово, которое королева Елизавета, со всей очевидностью, употреблять не стала бы.
– Вам станет еще радостнее, когда позвонит мой адвокат! Если вы не явитесь сию же секунду и не приведете все в порядок, я… – Она поперхнулась от ярости. – Я требую, чтобы вы заменили все мои испорченные тюльпаны! И не той дрянью, что продается в нашей дыре. Тюльпаны я выписала прямо из Голландии! За пять тысяч!
Пять тысяч?! Бетти-Джин… тьфу ты, пропасть, Лизбет вышвырнула пять тысяч долларов на какие-то там идиотские цветочки и теперь хочет, чтобы я проделал то же самое? Так!.. Похоже, разговор начинает принимать неприятный оборот.
– Лизбет, – ровным профессиональным голосом сказал я, – может, это все же была не моя собака…
Если бы она дала мне закончить, я бы объяснил, почему Рип не мог совершить это гнусное преступление. Рип – наполовину немецкая овчарка, наполовину просто большой черный пес – стоял в эту минуту рядом и благодушно таращился на меня. Разумеется, вовсе не его невинный взгляд давал мне уверенность, что не он вытоптал тюльпаны Лизбет. Точно такой же невинный взгляд был у Риги в тот вечер, когда он сжевал мои новые итальянские ботинки.
Однако Лизбет, видимо, была исполнена решимости не дать мне закончить фразу.
– Это ваша собака! Я у всех спрашивала, и мне ответили, что единственная черная собака, живущая неподалеку от моего дома, принадлежит Хаскеллу Блевинсу!
Словом «неподалеку» Лизбет воспользовалась в самом широком смысле. Мы с Рипом обитаем за несколько миль от Вандевертов. Правда, их владения действительно примыкают к моим, но я владею пятью акрами земли, а Вандеверты – тысячью двумястами. Если участок Вандевертов сравнить с зернышком, то мой участок – всего лишь крохотное пятнышко на нем.
Чтобы добраться от моего дома до дома Вандевертов (хотя, честно говоря, тут больше подошло бы слово «особняк»), надо добрых двадцать минут бежать по лесу, высунув язык. Это мне. У Рипа этот путь занял бы гораздо больше времени, учитывая, что трудолюбием он не отличается.
– Ваш гнусный пес устроил в моем прекрасном, восхитительном, превосходном цветнике настоящий погром! Вы слышите, ПОГРОМ!!!
Еще бы не слышать.
– Поверьте, Лизбет, моя собака не могла испортить ваш… цветник. – Я решил опустить слова «прекрасный», «восхитительный» и «превосходный», а то Лизбет вот-вот начнет сравнивать свою клумбу с садами Семирамиды. – Это, должно быть, другая собака. Например, какая-нибудь приблудная бедолага. Моя собака никогда не выходит из дома. По крайней мере, когда я на работе.
Лизбет издала булькающий звук. Мне даже почудилось, что это помехи на линии.
– А вам не приходило в голову, что ваша чертова животина могла сорваться с цепи?!
– Но я не держу его на привязи…
Лизбет снова булькнула. Наверное, этот звук означает у нее переход от недоверия к ярости.
– Вы что, хотите убедить меня, будто ваш пес настолько воспитан, что никогда…
Ради разнообразия я сам решил ее перебить.
– Нет, – вежливо проговорил я. – Рип страшно невоспитан. У него вообще не все дома.
Рип, похоже, утомился глазеть на меня и с тяжким вздохом рухнул на пол. Но когда я помянул его имя, он навострил уши и смерил меня взглядом, полным упрека. Мне иногда кажется, что этот пес понимает, о чем я говорю. Отодвинувшись на пару шагов в сторону, я слегка понизил голос.
– Он просто чокнутый. Честное слово. Рип боится спускаться по лестнице. С самого рождения! У него бзик на почве лестниц. Вокруг моего дома проходит терраса, и поэтому…
Как вы уже догадались, Лизбет меня перебила.
– Чушь! – взревела она. – Никогда в жизни не слышала подобной чуши!
Наверное, она из тех странных существ, которые уверены – если ты что-то не видишь, то оно и не существует. Я вспомнил об успехах Лизбет, когда она училась в школе. Точнее, об отсутствии таковых. Вполне возможно, она никогда не слышала о Москве или, скажем, о Нью-Йорке.
– Послушайте, Лизбет, – терпеливо продолжал я (настоящие профессионалы – олицетворение терпения), – все это чистая правда.
Я мог бы добавить, что эта самая треклятая правда служила для меня постоянным источником неудобств, о которых я не подумал, переезжая вместе с Рипом в этот дом.
Мы с Рипом обитаем посреди густого леса в доме с островерхой крышей, до центра Пиджин-Форка больше семи миль. По всему периметру дома проходит широкая терраса, поэтому, чтобы оказаться на земле, надо преодолеть несколько ступеней. Рип, завидев ступени, тут же начинает биться в истерике. Уж поверьте мне, я-то знаю. Каждое утро и каждый вечер мне приходится таскать его вниз-вверх, чтобы пес сделал свои дела на газоне, а не на террасе.
Когда Рип был еще щенком, таскать его по лестнице даже доставляло удовольствие. Мы тогда жили в Луисвиле в квартире на первом этаже. Пара ступеней вниз – и ты уже во дворе. Я в те дни еще работал в отделе убийств, и возвращаться домой к игривому щеночку было, в общем-то, в радость. И какое имеет значение, что у собачки не все в порядке с головой?
В те времена я жил вместе с Клодин – я называл ее Клодзиллой, – женщиной, которая оказала мне честь, согласившись стать моей бывшей женой. В сравнении с нравом Клодзиллы душевное расстройство Рипа выглядело приятным пустячком.
Но Рип давно уже перестал быть щенком, а лежание весь день напролет на террасе не способствует худобе и стройности. Пес растолстел и, сами понимаете, не полегчал при этом, так что таскать его на руках туда-сюда – не самое увлекательное занятие. Я не раз пытался уговорить глупого пса спуститься, размахивая перед его носом свежайшим бифштексом, но Рип лишь укоризненно смотрел на меня.
Все это я постарался в конспективном виде изложить Лизбет, но та, видимо, сочла меня неисправимым лгуном. Стоило мне замолчать, чтобы перевести дух, как она фыркнула:
– В жизни не слышала ничего более нелепого!
Ладно, не верит – может справиться у моего ветеринара. У Рипа тяжелый случай лестницефобии. Вообще-то ветеринар уверяет, что Рип – самый настоящий псих.
Но Лизбет на это не купилась.
– Какая еще лестницефобия? Вы что, за дуру меня держите?!
Вот тут она попала в точку.
– Что ж, – угрожающе продолжала Лизбет, – не хотите по-хорошему, будет по-плохому. Если вы не замените мне тюльпаны, я позвоню Элтону Габбарду! Полагаю, вы о нем слышали.
Я издал беззвучный стон. Элтон Габбард – самый лучший адвокат в Пиджин-Форке. Говорят, он не проиграл ни одного дела.
Лизбет тем временем распалила себя до такой степени, что начала заикаться.
– И… и я п-позвоню Верджилу Минрату!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55