Мол протянул руку, и рука Эрика сама потянулась навстречу. Однако это оказалось не рукопожатие: рука Мола сдавила ладонь доктора с силой, невероятной в больном теле. Мол пытался проникнуть в его душу, как Филлида Аккерман, чтобы обнаружить все, что Эрик скрывает. Но никого нельзя пускать в душу, не причинив ей при этом вреда.
Мола не устраивали объяснения, он настаивал на правде. И Эрику пришлось рассказать все: у него не оставалось выбора.
На самом деле ничего особенного. Любое житейское дело, когда о нем рассказываешь, становится пустым и никчемным, выдуманной, раздутой проблемой. Оттого люди и беседуют друг с другом, оттого так любят чесать языками женщины. Конечно, Эрик не имел глупости делиться сокровенным, даже с собственным психоаналитиком. Кому захочется выставлять себя полным идиотом или, того хуже, духовно деградирующей личностью?
Итак, это был инцидент между ним и...
— Вашей женой, — подытожил Молинари, не сводя с него глаз — он никогда не выпускал взора собеседника во время доверительного разговора.
— Да, — кивнул Эрик. — Все началось с моих кассет. У меня была коллекция видеозаписей великого комика середины двадцатого века Джонатана Винтерса...
Предлогом первого приглашения в дом Кэтрин, тогда еще ходившей под девичьей фамилией Лингром, стала именно эта замечательная коллекция, истинное сокровище, которым ее обладатель гордился, как Вергилий марсианским бэбилендом. Услышав о существовании коллекции, Кэтрин выразила желание посмотреть хотя бы несколько отрывков, на его выбор.
Мол продолжил:
— И поняла, что вы недаром собираете эти записи. Подметила у вас некую психологическую проблему.
— Да, — печально кивнул Эрик.
После того как Кэт по-кошачьи разлеглась на диване в гостиной, поджав длинные стройные ноги, а ее обнаженная грудь люминесцентно зеленела, покрытая специальным составом по последней моде, уставившись неподвижным взором в экран и порой покатываясь со смеху — кто тут удержится? — она со вздохом сказала:
— Знаешь, что больше всего потрясает в таланте Винтерса? Он поверил в свою роль, и она его раздавила. Он принял на себя этот образ.
— А что в этом плохого? — удивился Эрик. — Он же актер.
— Нет, с ним все в порядке. Я просто поняла, отчего ты зависаешь на Винтерсе, — говоря это, Кэт вращала в руках бокал, холодный и мокрый, покрытый испариной, с ее любимым коктейлем. — Ты также целиком подстраиваешься под роль, которую навязывает тебе жизнь — например, роль хирурга-трансплантолога. Какая-то, пусть детская, бессознательная часть твоего сознания все время стремится обособиться.
— Но что плохого в том, чтобы стать членом общества и выполнять свою задачу? — возмутился Эрик.
Он спохватился и попытался перевести в шутку этот дурацкий психотерапевтический сеанс, перевести разговор на более простой предмет, привычный и бытовой, в районы, ясно определенные в его уме, когда он наблюдал ее чистую голую бледно-зеленую грудь, мерцающую, как телевизор, люминесцентным светом.
— Это подло, — сказала Кэт. При этих словах внутри что-то сломалось.
Такое же чувство Эрик испытал сейчас, рассказывая Молу о той встрече. Казалось, Молинари услышал его безмолвный стон, потому что молчаливо кивнул в ответ.
— Так ты прячешься от людей, — продолжала Кэт. — Взять хотя бы меня.
И тут, видимо, пожалев его, она сменила тему, за что он был признателен ей. Но почему их разговор так обеспокоил Эрика, оставил рубец в душе?
Позже, когда они поженились, первым требованием Кэт стало, чтобы он держал свою коллекцию подальше от их семейной жизни, в рабочем кабинете, и чтобы ей не попадалась на глаза ни одна из кассет. «Твоя коллекция раздражает меня», — заявила жена, но ничего не объяснила.
Однажды вечером, ощутив сосущую тоску и пустоту в душе, он понял, что соскучился по старику Винтерсу, и захотел поставить одну из кассет.
Кэт выразила недовольство.
— Но почему? — удивился Мол.
Эрик не знал, что ответить. Он понятия не имел и до сих пор оставался в неведении, что с ней стряслось.
Случай оказался первой ласточкой, дальше пошло хуже. Основной ошибкой Эрика в семейной жизни и в обращении с женщинами было то, что он не предвидел последствий. И у него имелась потаенная мечта овладеть когда-нибудь способностью заглядывать в будущее.
Благодаря стараниям Кэт, ее недюжинной энергии, Эрик поступил на службу к Вергилию Аккерману. Тогда он был ей благодарен — каждый на его месте чувствовал бы то же самое. Его основные амбиции были удовлетворены — он состоялся.
Средства, которыми он достиг нынешнего положения, не смущали Эрика: жена часто играет роль лифта, обеспечивая головокружительный взлет там, где другим в течение долгих лет приходится одолевать этаж за этажом. И наоборот, муж тоже бывает большим подспорьем для супруги. И все-таки...
То, что Эрику казалось естественным, странным образом задевало Кэт. Хотя идея пропихнуть его к Вергилию принадлежала ей.
— Так это она устроила вас сюда? — Мол нахмурился. — И после того как помогла, стала этим же попрекать? Ну что ж, пожалуй, картина достаточно ясна.
Джино прикусил губу, лицо его помрачнело.
— И вот однажды ночью... когда мы улеглись... — Эрик замялся: все-таки это было чересчур приватно. К тому же совершенно омерзительно, ужасно неприятно пересказывать.
— Я хочу знать, — не отступал Мол. — И все остальное. Сказав «А», говори «Б».
Эрик пожал плечами.
— В общем, она сказала нечто насчет стыда за то, что мы живем. «Стыдом» она, конечно, назвала мою работу.
Лежа в постели, нагая, с волосами, разбросанными по плечам (в те дни они у нее были длиннее), Кэт заявила:
— Ты женился на мне, чтобы получить работу. Ты ничего не стараешься сделать сам. А мужчина должен выбирать свой путь в жизни.
Глаза ее тут же наполнились слезами, и она уткнулась в подушку, рыдая — или изображая рыдания.
— Не стараюсь? — ошеломленно повторил он.
— Подняться выше, найти работу лучше — вот что она имела в виду, — вмешался Мол.
— Но мне нравится именно то, чем я занимаюсь!
— Ты просто неудачник, который утешает себя тем, что у него есть! — сказала Кэт. Затем, не переставая всхлипывать, добавила: — И в постели ты просто ужасен.
Эрик выскочил из постели, в которой его назвали неудачником и неумехой, и бодрым шагом ушел в гостиную где, посидев некоторое время, перешел в кабинет и поставил кассету драгоценного Джонни Винтерса. Некоторое время он смотрел, как Джонни примеряет одну шляпу за другой и становится совершенно иным человеком под каждой из них. И тут...
В дверях появилась Кэт. Она не потрудилась одеться и стояла в чем мать родила, с зареванным злобным лицом.
— Ну как? — издевательски спросила она.
— Что «как»? — он нажал на пульте кнопку «пауза», останавливая запись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57