Что такое? Только что самолично закрыл дверь вот этим самым ключом, а сейчас не может открыть? Попробовал еще раз. Не получилось. Третий этаж, номер сто пятьдесят один, черная металлическая дверь, обитая дерматином, все верно. Внезапно за дверью послышались голоса, и кто-то спросил Колю. Сергей Арнольдович не ответил. Дверь распахнулась, и на площадку вышла женщина.
– Простите, – сказал Сергей Арнольдович, – я, кажется, дверью ошибся. Я офис ищу.
– Офис? – удивилась женщина. – Это жилой дом, здесь нет офисов…
– Простите, – еще раз извинился Сергей Арнольдович и спустился во двор.
Совсем не ожидал он такого оборота. Может, подъездом ошибся? И повернул, чтобы пройти в следующий, но его окликнули.
– Палыч, долго тебя ждать?!
– Вы меня? – удивился Сергей Арнольдович.
– Тебя, тебя, кого же.
Два подвыпивших грузчика повели Сергея Арнольдовича за магазин.
– На, – сказал один из них и протянул стакан, – согрейся… Сейчас Зоинька огурчик вынесет.
– Спасибо, – поблагодарил Берггольц и принял стакан.
Из подсобного помещения вышла заведующая магазином.
– Вот, – сказала заведующая, протягивая грузчикам деньги. – А это на закусь… – Подала тарелку с огурцами. – Шел бы ты домой, Палыч… К семи завтра приходи, завоз будет. Наломался сегодня… Иди, дорогой.
– Угу, – кивнул Сергей Арнольдович.
– Вот и иди. – Заведующая повернулась к двум другим. – А вы, марш в подсобку, работы полно…
Сергей Арнольдович поднял воротник, сунул руки в карманы, зашагал прочь. Нащупав в кармане бумажку, он замер под фонарем. Какой-то пропуск. Мелко шло: Николай Павлович. И крупно на следующей уже строке: Селезнев. Номер пропуска, дата без года: день, месяц. «2 Отделение ИПП, г. Москва». Белая картонка. Натужно пытаясь хоть что-нибудь вспомнить, Сергей Арнольдович потер лоб: в голове не прояснялось.
– Сергей Арнольдович, вы? – раздался за спиной настороженный голос Сони. – Что это вы так вырядились, опять за кем-то следите?
– Я? Да нет, к друзьям ходил, – уклончиво сказал Сергей Арнольдович. – У вас ключ от офиса с собой? Я попасть не мог, ключ где-то оставил…
– Идемте, открою, – позвала Соня.
– Что это вы так поздно? Я же вас отпустил.
– Я пластинку хотела забрать, – сказала Соня. – И проигрыватель. И вещи кое-какие. А почему вы спрашиваете? Учтите, я с Жориком, он сейчас машину запрет и поднимется за мной…
– Пусть поднимется, – одобрил Сергей Арнольдович. – Проигрыватель поможет спустить.
Они вошли в подъезд, чтобы подняться в офис.
– А дальше что? – поинтересовался Сергей Арнольдович у Жорика. – Они откроют дверь?
– Не откроют, – ответил Жорик и сел в машину. – Садитесь, – позвал он Сергея Арнольдовича.
Сергей Арнольдович тяжело опустился на сиденье, вытянул непослушную ногу, уставился перед собой. В голове все еще стоял тот Палыч. Не старый, но уже опустившийся человек. И не хромал, и без палки. И пахло от Палыча запустением.
– Куда мы теперь? – спросил Сергей Арнольдович. – У меня ведь нет выбора, я прав?
– Абсолютно, – кивнул Жорик и запустил двигатель. – Вы, Николай Павлович, теперь расслабьтесь. Поедемте-ка с вами на реку, а? Монетка имеется?
– Монетка? – удивился Сергей Арнольдович. – Монетки нет, только бумажные.
– Возьмите вот. Потом отдадите.
– Зачем? – спросил Сергей Арнольдович.
– Зачем взять или зачем отдать?
– Зачем она мне? – спросил Сергей Арнольдович, но все же принял.
– Положено так.
* * *
Матвей вынул из коробки дядю без палки. Палка затерялась где-то под елкой – или среди других картонных фигурок в коробке? – при случае нужно будет поискать. Этот дядя был у Матвея сначала следователем, потом кем-то вроде свободного художника, а теперь вот, совсем бродяга. «Бэ», "и" и «че», как сказала бы тетя-броненосец, бывший интеллигентный человек. Если отрезать ножницами вот этот воротник – раз и готово – и вот так укоротить, получится сносный ватник. Дядю делал папа. Или Матвей? Нет, папа. Матвей дядю, во всяком случае, значительно усовершенствовал. Теперь он не хромает и похож на Оле-Лукойе. В книжке написано, что это бог сна и смерти у скандинавских народов. Кто такие скандинавские народы, Матвей еще толком не уяснил. Вроде датчане, норвежцы. Но то, что дядя не бог – это точно. Похож, разве что, на Оле-Лукойе. Старую надпись на спине дяди Матвей тщательно заштриховал шариковой ручкой. Он придумал дать ему новое имя. Только какое? Чтобы не ломать голову, назвал дядю Палыч, от слова «палка» – так ведь имена и фамилии у людей происходят? – и написал пониже старого имени. Он скрепкой прикрепил к дяде другую фигурку, чтоб не скучно было гулять одному, и отправил на улицу: фигурки заколыхались на нитке под елкой.
Вот чего в «Курочке Рябе» не было, так это родителей. Из пластилина ведь не то. Тем более, что Матвей их в пирожки перелепил. У пластилиновых ноги не гнутся, шея не ворочается – если крутить, ломается. Картон – самое оно. Если использовать папины эскизы, может получиться. Нужно только с усердием посидеть: к вечеру, глядишь, сделает. И принялся переносить эскизы на картон. Запыхтел сосредоточенно, язык закусил – нелегкое дело. Через час перенес, карандашные линии фломастером обвел, полюбовался и вырезал аккуратно. Теперь можно раскрашивать. Ноги отдельно, руки. Костюм, конечно, папе, а маме – платье вечернее, они в гости идут. Раскрашивать вроде тоже не самое долгое и трудное, но если все вместе взять, долго получается. Закончив раскраску, Матвей соединил фигурки проволочками в локтях, коленках и шеях, сделал подвижными. В несколько мест вдел веревочки, привязал к сбитым крест-накрест перекладинам, получились марионетки. Не фабричные, разумеется, но тоже ничего.
Папе можно бабочку добавить, мужчины иногда носят такой галстук. На приемы или рандеву беспечные. Из чего же ее можно сделать? Можно из красной бумаги, а горошек на бабочку сделать из желтой. Получится ярко и празднично. Вырезал и ниже шеи приклеил, на самый воротник. Очень красиво. А маме в тон папиной бабочке решил сумочку малюсенькую соорудить. Только без горошка. Зато длинный ремешок сумочки пусть тоже будет из желтой цветной бумаги. Все получилось гармонично. Приклеил сумочку, порадовался. Вгляделся, а у мамы живот большой получился, широкий. Не уменьшать же его. Что же такое придумать? А пусть там ребенок сидит. Только что это за ребенок может быть? Задумался. Ну он же, конечно, и написал размашисто: «МАТВЕЙ». Теперь полный порядок: мама ждет Матвея, а Матвей – маму.
Из кубиков – естественно, из кубиков, из чего же еще? – Матвей выстроил аптеку. Разрушил. Не в аптеку они идут. Причал, провожать корабли? Не подходит. Театр? Хорошо. Но… Они ведь в гости собрались, вспомнил. Это остановка, мама с папой автобус ждут. Нет, троллейбус.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61