Нужно было попробовать феном. Соня вымыла бумагу, дала стечь воде. Теперь сушить. Фен работал справно, только бумага коробилась. «Ой влетит, – опечалилась Соня, – ой влетит». Лучше сразу под поезд бросаться. Ведь Сергей Арнольдович все равно бросит. Караул!
Соня прошла за стол. Жуля спала. «Скажи спасибо, что тебя оставили. Могли и отдать. А оставить ту, вторую». Соня вздохнула, посмотрела в окно. Блинная, покосившийся светофор, огни витрин. Зима. А за вторую, отданную, платить нужно. Убыток.
Соня вспомнила старушку. Икона… Неужели святая? «А мы проверим», – решила Соня. Ну не продаются ведь святые иконы на рынках. «Еще и на вес придумайте». Если что и могло там продаваться, то поделки – стилизация или что другое. Не место иконам среди яблок и бананов. Это пища, Соня согласна, но ведь духовная. Ей особое место нужно: у храма, скажем, или какого другого культурного места. А на рынке какая ж культура? Кто бы захотел, чтобы портрет его мамы промеж овощей болтался? Или его самого портрет. Но всяко сейчас бывает, нужно проверить. Не из любопытства, конечно, праздного, а ради того, чтобы твердо понять. И если ошибается… Что ж, пусть так и будет, она подправит точку зрения.
* * *
Рынок пах селедкой, хвоей, верхней одеждой. Соня вдруг вспомнила:
"Запах водки, хвои и трески,
мандаринов, корицы и яблок.
Хаос лиц, и не видно тропы
в Вифлеем из-за снежной крупы…"
Где-то здесь должна быть лавка. Соня огляделась. Суетливо перед вечерним закрытием толокся рынок. «Кажется, здесь», – Соня протиснулась в соседний ряд. Фигурки античных девушек из гипса, пластиковые рыбки на леске, коврики из теплых стран. На нескольких прилавках лежали груды обмундирования: бескозырки без ленточек, генеральские брюки, кудрявые папахи. «Цыц! – сказала Соня и пошевелила рукой под курткой. – Не ерзай! Уже пришли… Где-то здесь, где-то здесь. – Соня вытянула шею. – А, вот!» Под навесом, чуть дальше от киоска с обмундированием, тянулась цепочка старославянских букв: «Церковная лавка», а ниже, на бумажке под пленкой, просто и без изысков: «Изделия прошли обряд освящения». За прилавком стоял человек в меховой шапке с кокардой. Под шапкой болталась Жоркина косичка.
– Жорка! – крикнула Соня, и человек обернулся. – Ой, простите, – извинилась Соня, – спутала.
– Продажа икон, крестиков, календарей, – сказал человек безучастно, как будто в сотый раз читая молитву. – Имеются также гороскопы на следующий год. Индивидуальные, общие, по дням.
– Освящено? – спросила Соня.
– А вы не видите? – показал человек, имея в виду бумажку под пленкой: «Изделия прошли обряд…»
– Я про гороскопы… – уточнила Соня.
– Если нужно, – заверил человек, поглядывая на прилавок с обмундированием, – сделаем. Индивидуальный заказ, две недели.
– Буду знать, – кивнула Соня.
– Побудьте здесь, что бы ничего не украли, – сказал человек и бросился к прилавку с армейской атрибутикой.
Соня оглянулась: темнолицый иностранец ковырялся в стопке генеральских брюк. Человек принялся расхваливать товар. «На два фронта, – сказала Соня. – Воюем, а потом грехи замаливаем».
Соня поискала глазами нужную икону. Вот она! И этикетка: «Казанская Икона Божией Матери». Несколько штук стянуто в тугие пачки белой, знакомой до оскомины, резинкой. Ценник с печатью. Все как положено на дисциплинированном – в юридическом смысле – рынке. Соня вынула кошелек, пересчитала купюры. На две не хватало. А нужно было две. Для чистоты эксперимента. Что это за эксперимент, Соня еще не решила. Но две – точно! Так всегда в науке – берутся два хомяка: один просто живет, а над другим колдуют. Потом сравнивают показатели…
Под курткой зашевелилось. Жуле надоело сидеть в темноте, она выпростала лапы, голову, зевнула, гавкнула на всякий случай, потянулась лизаться.
– Что-то дороговато у вас, – пожаловалась Соня подошедшему продавцу.
– А спрос? – парировал человек с кокардой.
– Ну да, ну да, – согласилась Соня. – А кем освящено-то? – спросила Соня, указывая на бумажку под пленкой.
– Берете? – спросил человек.
– Нет, – покачала головой Соня, и торговец потерял к ней всякий интерес.
* * *
– Мамой не называет? – спросила соседка.
– Было один раз, – заколыхался броненосец. – Сразу поправился. Ты пей, пей.
Соседка хлебнула чаю, шмыгнула носом.
– Водки хочешь? – предложил броненосец. – Для здоровья. С травами…
– С травами? – оживилась соседка. – Налей, чего уж.
Чокнулись, выпили.
– А вещи его я выбросила. Ну, почти все… Пять лет пылятся, место занимают… Мне Катьку жалко, его – нет.
– Зачем выбросила? – обиделась соседка. – Кольке моему впору.
– Кольке? Да твой Колька – прыщ… – Тетя-броненосец услышала шорох, обернулась. – Ты? – Никто не ответил. – И чего ходит? Играл бы.
– Ну, прыщ не прыщ, а сгодилось бы…
Матвей на цыпочках отошел от двери, прошел в гостиную. Сегодня четверг, рыбный день, сказала женщина на кухне. Какой такой «рыбный», почему именно в четверг? «Должно быть, праздник, – сообразил Матвей. – У рыб по четвергам праздник. Значит, будет им праздник!» Матвей постучался в аквариум: «Слышите? Вам будет пгаздник». Гуппи шарахнулись в заросли. «Нате вот», – Матвей щедро насыпал корма. «Еще? Пожалуйста». Вода покрылась непроницаемым слоем стирального порошка. «Кушайте, на здоговье!» – Матвей ссыпал остатки корма. «А где ваша мама, гыбки? – спросил Матвей. – Что же она не ведет вас кушать? Цып-цып-цып. Или вы без мамы? А, вот и она. Плывите за ней. Ну-ка. Кыш! Боитесь? Мамы-гыбки иногда съедают деток. Но ваша мама не такая, плывите!»
В коридоре хлопнула дверь – гуппи вновь метнулись в заросли – ушла соседка. Матвей почувствовал приближение броненосца.
– А я гыбок когмлю, – улыбнулся мальчик.
И броненосец содрогнулся корпусом. Будто торпеда ворвалась в арсенал.
– Ах, ах, – схватилась тетя-броненосец за живот. – Мои рыбки, рыбоньки-и. Что же ты наделал?! Ты ведь зарезал меня! Ты ведь отравил их!..
– Я не отгавил, – возразил Матвей, не понимая, что происходит, – я накогмил.
– Накормил? – Тетя села на пол, разбросала зайцев, закачалась на волнах. – Марш в шкаф. Марш в шкаф! Марш в шкаф!!!
* * *
Переулок. Снег. Санки. Где-то звякнул сигнал точного времени. «В Москве одиннадцать часов», – сказало радио. «Непгавда, согок шесть», – возразил Матвей и пошел кругами. Как часовая, минутная и секундная стрелки вместе взятые. Газ-два, Газ-два, тик-так, тик-так.
– И что? – раздался над головой голос.
– Я налила еще, – сказал броненосец.
– И что? – спросила соседка.
– Не встает. Я еще. Бесполезно.
– А он?
– Плюнул, оделся и ушел.
– Тик-так, – сказал Матвей.
– Тик-так? – лязгнул броненосец. – Ну-ка иди… Там поиграй. Взрослые разговоры слушает. Постыдился бы. И санки забери!
– А потом? – спросила соседка…
Матвей вошел в арку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Соня прошла за стол. Жуля спала. «Скажи спасибо, что тебя оставили. Могли и отдать. А оставить ту, вторую». Соня вздохнула, посмотрела в окно. Блинная, покосившийся светофор, огни витрин. Зима. А за вторую, отданную, платить нужно. Убыток.
Соня вспомнила старушку. Икона… Неужели святая? «А мы проверим», – решила Соня. Ну не продаются ведь святые иконы на рынках. «Еще и на вес придумайте». Если что и могло там продаваться, то поделки – стилизация или что другое. Не место иконам среди яблок и бананов. Это пища, Соня согласна, но ведь духовная. Ей особое место нужно: у храма, скажем, или какого другого культурного места. А на рынке какая ж культура? Кто бы захотел, чтобы портрет его мамы промеж овощей болтался? Или его самого портрет. Но всяко сейчас бывает, нужно проверить. Не из любопытства, конечно, праздного, а ради того, чтобы твердо понять. И если ошибается… Что ж, пусть так и будет, она подправит точку зрения.
* * *
Рынок пах селедкой, хвоей, верхней одеждой. Соня вдруг вспомнила:
"Запах водки, хвои и трески,
мандаринов, корицы и яблок.
Хаос лиц, и не видно тропы
в Вифлеем из-за снежной крупы…"
Где-то здесь должна быть лавка. Соня огляделась. Суетливо перед вечерним закрытием толокся рынок. «Кажется, здесь», – Соня протиснулась в соседний ряд. Фигурки античных девушек из гипса, пластиковые рыбки на леске, коврики из теплых стран. На нескольких прилавках лежали груды обмундирования: бескозырки без ленточек, генеральские брюки, кудрявые папахи. «Цыц! – сказала Соня и пошевелила рукой под курткой. – Не ерзай! Уже пришли… Где-то здесь, где-то здесь. – Соня вытянула шею. – А, вот!» Под навесом, чуть дальше от киоска с обмундированием, тянулась цепочка старославянских букв: «Церковная лавка», а ниже, на бумажке под пленкой, просто и без изысков: «Изделия прошли обряд освящения». За прилавком стоял человек в меховой шапке с кокардой. Под шапкой болталась Жоркина косичка.
– Жорка! – крикнула Соня, и человек обернулся. – Ой, простите, – извинилась Соня, – спутала.
– Продажа икон, крестиков, календарей, – сказал человек безучастно, как будто в сотый раз читая молитву. – Имеются также гороскопы на следующий год. Индивидуальные, общие, по дням.
– Освящено? – спросила Соня.
– А вы не видите? – показал человек, имея в виду бумажку под пленкой: «Изделия прошли обряд…»
– Я про гороскопы… – уточнила Соня.
– Если нужно, – заверил человек, поглядывая на прилавок с обмундированием, – сделаем. Индивидуальный заказ, две недели.
– Буду знать, – кивнула Соня.
– Побудьте здесь, что бы ничего не украли, – сказал человек и бросился к прилавку с армейской атрибутикой.
Соня оглянулась: темнолицый иностранец ковырялся в стопке генеральских брюк. Человек принялся расхваливать товар. «На два фронта, – сказала Соня. – Воюем, а потом грехи замаливаем».
Соня поискала глазами нужную икону. Вот она! И этикетка: «Казанская Икона Божией Матери». Несколько штук стянуто в тугие пачки белой, знакомой до оскомины, резинкой. Ценник с печатью. Все как положено на дисциплинированном – в юридическом смысле – рынке. Соня вынула кошелек, пересчитала купюры. На две не хватало. А нужно было две. Для чистоты эксперимента. Что это за эксперимент, Соня еще не решила. Но две – точно! Так всегда в науке – берутся два хомяка: один просто живет, а над другим колдуют. Потом сравнивают показатели…
Под курткой зашевелилось. Жуле надоело сидеть в темноте, она выпростала лапы, голову, зевнула, гавкнула на всякий случай, потянулась лизаться.
– Что-то дороговато у вас, – пожаловалась Соня подошедшему продавцу.
– А спрос? – парировал человек с кокардой.
– Ну да, ну да, – согласилась Соня. – А кем освящено-то? – спросила Соня, указывая на бумажку под пленкой.
– Берете? – спросил человек.
– Нет, – покачала головой Соня, и торговец потерял к ней всякий интерес.
* * *
– Мамой не называет? – спросила соседка.
– Было один раз, – заколыхался броненосец. – Сразу поправился. Ты пей, пей.
Соседка хлебнула чаю, шмыгнула носом.
– Водки хочешь? – предложил броненосец. – Для здоровья. С травами…
– С травами? – оживилась соседка. – Налей, чего уж.
Чокнулись, выпили.
– А вещи его я выбросила. Ну, почти все… Пять лет пылятся, место занимают… Мне Катьку жалко, его – нет.
– Зачем выбросила? – обиделась соседка. – Кольке моему впору.
– Кольке? Да твой Колька – прыщ… – Тетя-броненосец услышала шорох, обернулась. – Ты? – Никто не ответил. – И чего ходит? Играл бы.
– Ну, прыщ не прыщ, а сгодилось бы…
Матвей на цыпочках отошел от двери, прошел в гостиную. Сегодня четверг, рыбный день, сказала женщина на кухне. Какой такой «рыбный», почему именно в четверг? «Должно быть, праздник, – сообразил Матвей. – У рыб по четвергам праздник. Значит, будет им праздник!» Матвей постучался в аквариум: «Слышите? Вам будет пгаздник». Гуппи шарахнулись в заросли. «Нате вот», – Матвей щедро насыпал корма. «Еще? Пожалуйста». Вода покрылась непроницаемым слоем стирального порошка. «Кушайте, на здоговье!» – Матвей ссыпал остатки корма. «А где ваша мама, гыбки? – спросил Матвей. – Что же она не ведет вас кушать? Цып-цып-цып. Или вы без мамы? А, вот и она. Плывите за ней. Ну-ка. Кыш! Боитесь? Мамы-гыбки иногда съедают деток. Но ваша мама не такая, плывите!»
В коридоре хлопнула дверь – гуппи вновь метнулись в заросли – ушла соседка. Матвей почувствовал приближение броненосца.
– А я гыбок когмлю, – улыбнулся мальчик.
И броненосец содрогнулся корпусом. Будто торпеда ворвалась в арсенал.
– Ах, ах, – схватилась тетя-броненосец за живот. – Мои рыбки, рыбоньки-и. Что же ты наделал?! Ты ведь зарезал меня! Ты ведь отравил их!..
– Я не отгавил, – возразил Матвей, не понимая, что происходит, – я накогмил.
– Накормил? – Тетя села на пол, разбросала зайцев, закачалась на волнах. – Марш в шкаф. Марш в шкаф! Марш в шкаф!!!
* * *
Переулок. Снег. Санки. Где-то звякнул сигнал точного времени. «В Москве одиннадцать часов», – сказало радио. «Непгавда, согок шесть», – возразил Матвей и пошел кругами. Как часовая, минутная и секундная стрелки вместе взятые. Газ-два, Газ-два, тик-так, тик-так.
– И что? – раздался над головой голос.
– Я налила еще, – сказал броненосец.
– И что? – спросила соседка.
– Не встает. Я еще. Бесполезно.
– А он?
– Плюнул, оделся и ушел.
– Тик-так, – сказал Матвей.
– Тик-так? – лязгнул броненосец. – Ну-ка иди… Там поиграй. Взрослые разговоры слушает. Постыдился бы. И санки забери!
– А потом? – спросила соседка…
Матвей вошел в арку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61