Пахло ожившим лесом, талой водой, весной, дикостью. И вот в этой тишине со склонов Алоуса неожиданно донеслось сразу два выстрела, потом затрещало много винтовок. И пауза. Снова выстрелы, теперь редкие, явно прицельные. Бой?..
Набросив на потного Кунака седло, я помчался темнеющим лесом вверх по берегу ручья.
Наверное, через полчаса, уже потемну, впереди с характерным звуком клацнул затвор.
— Свои! — крикнул я, сваливаясь с коня.
Алексей Власович и его племянник приблизились, узнали. Егерь возбужденно заговорил:
— Схватились с какой-то бандой. Мы, значит, с одной стороны зубров смотрим, а они, вражины, — с другой. Я стрелил быка, племяш тоже вдарил в него, чтобы наверняка, вот тогда и они взялись бить по бегущему стаду. Ну что делать? Пули возля нас свистят, пугают, гады, вот я и выстрелил по огонькам. Тут недалеко пастухи черкесские как раз появились.
— Почему ты стрелял по зубрам?
Впрочем, я уже догадался.
— Больной бык, Андрей. Уже третий день глаз с него не спускаем. Все хужее делается. Решили убить. Завтра посвету разглядим.
— Твои зубры паслись с домашним скотом?
— Да рази усмотришь, Михайлович! У абхазов шесть кошей на Алоусе. Все они за границей заповедника, но близко. То ихний скот сюда перейдет, то бык из зубриного стада залетит к телкам. Одну, словом, траву грызут.
— Ящур на Сохрае, — сказал я.
— Ну вот… Вот оно что… Этого нам не хватало. — И сел на землю. — Что делать станем?
— Прежде к твоему быку.
…На место вчерашней перестрелки ехали кружным путем, проверяли все подступы к зубриному пастбищу. Стадо теперь верст за десять отсюда. А вот где пастухи, это надо выяснить. Народ мстительный.
Забрались на высотку с редкой пихтой. Осмотрелись. И увидели недалекие коши. Три стада бычков, телок, овец паслись рядом с загонами. Лениво бродили собаки. А пастухов нет. Значит, караулят нас в засаде.
Все-таки у нас было перед ними преимущество: скрадывали путь к зубриному лугу с неожиданной для противника стороны по их же следу. И первые заметили их — восемь вооруженных людей. Они пришли в редкий лес пешком и теперь стояли, совещались. Винтовки у всех за плечами.
В таких делах неожиданность, натиск — уже половина успеха. Они не успели скинуть ружей, как три ствола пригвоздили их к месту. В следующую минуту, повинуясь приказу, оружие полетело с плеч на землю. Телеусов спешился, стоял наготове. Я подошел ближе. Молодые ребята, злые лица, запрятанный испуг.
— Кто говорит по-русски?
Двое шагнули ко мне.
— Почему стреляли по зубрам?
— Другой стрелял, тогда и мы стреляли. Адомей — зверь, бить можно. Ты сидел засаде? Ты стрелял? Тебе кровь будет!
Лекцию об исчезающем зубре читать в таком положении бесполезно. Не поймут. Оставалось одно: страх возмездия.
— Вы нарушили закон. Здесь казенная Охота. Зубров в Охоте охраняют, они все на счету. Кто из вас стрелял, будет наказан.
— Тебе зубра стрелять можно? Я — не можно? Зачем так?
— Мы стреляли больного зубра. Ящур, понимаешь? — и показал на рот, губы, изображая боль и язвы. — Очень заразныйю. Уводите скорей свое стадо, все бычки заболеют и падут. В кошах есть больные?
— Пять бычок сдох. Три больной, резить будем. От твоих адомей?
— Да, от зубра, — перевирая истину, ответил я. — Уходите в другое место, дальше отсюда. Трава плохая, больная трава.
— Ты доктор?
— Я доктор. Я знаю. Покажу. Идите за мной!
Они потянулись за винтовками. Э, нет! Наш хлопец успел сгрести оружие, связать. И даже забросил на свое седло.
— Потом, потом отдадим, — успокоил я пастухов.
Поехали через лес. Вышли на большую поляну. Черная туша убитого зубра лежала на лугу. В небе кружили грифы. Молнией уметнулась, прижавшись к земле, лисица.
— Не подходить, не трогать! — приказал я. И снова, как на Кише, орудуя палкой, показал пастухам изъязвленные губы и ноги, потом снял с седла лопату, кирку и велел рыть. Меняясь каждые четверть часа, притихшие пастухи быстро отрыли яму, сбросили тушу и закопали, а место обожгли костром. Болезни они боялись как огня.
Пожалуй, не мои слова, а то, что убившие зубра не взяли ни куска мяса, не сбили рогов, больше всего подействовало на пастухов. Они серьезно переговаривались, жестикулировали. Телеусов стоял в стороне с винтовкой в руке.
— Когда уйдете? — спросил я.
— Два-три день.
— Нет. Сегодня. Ящур, как туман, бежит по горам. Он убьет ваши стада. Сегодня. Сейчас уходите!
Опять загомонили, уже с тревогой в голосе. Кивнул один, второй. Потребовали вернуть оружие.
— Отвези винтовки к лесу, — крикнул я своему хлопцу. — Рысью! Завтра проверю! — крикнул я вслед пастухам. — Будет скот — расстреляем стадо на месте. Будут коши — сожжем!
Когда пастухи подошли к месту, где свалили их оружие, мы уже стояли в тени берез, готовые укрыться в низине. Станут стрелять или нет?
Обошлось. Но во всей этой истории радости было мало. Проникнув в стадо, болезнь будет косить зубров одного за другим. И ничего нельзя сделать.
Ни-че-го!
Страшная страница в истории кавказских зубров…
2
Отправив Шапошникову письмо о случившемся, мы с Телеусовым, Кожевниковым и Задоровым продолжили разведку по зубровым местам. От Лабёнка на Кишу, оттуда — к Белой. Летом зубры выходили и сюда. Выследив очередное стадо, мы смотрели, как ведут себя зубры, и, определив заболевшего, стреляли, чтобы тут же зарыть тушу. От наших рук уже пало восемь обреченных. Жалость не отпускала сердце. Столько лет охранять, чтобы самим уничтожить…
Мы не могли держать под контролем всю территорию бывшей княжеской Охоты. Слишком нас мало. Не помню, как прошли две недели. Усталость и душевное опустошение валили с ног. Оказавшись снова на Умпыре, пустили на пастбище лошадей и сутки отсыпались, а потом, как сговорившись, еще сутки не упоминали о зубрах, словно на звере лежало строгое табу.
Примчался Христофор Георгиевич. И не один: с ним было пятнадцать всадников — добровольных егерей, а также ветеринарный врач из Майкопа. Целая экспедиция. В тот же день мы нашли стадо, и Шапошников сам убил больную зубрицу.
Врач только бегло осмотрел труп. Приговор был кратким:
— Вы не ошиблись. Ящур. Больные коровы есть в Сохрае, Хамышках, Курджиновской, Баговской, в станицах по Урупу. Широкая эпизоотия.
Шапошников увел меня к ручью. Мы сели на берегу.
— Еще одна неважная новость, — начал он. — Восточное стадо ушло. Отсюда с отрядом я еду на Большую Лабу, на Зеленчуки.
— Сами ушли?
Трудно поверить, зная привычку зубров к оседлости, к определенному месту.
— Браконьеры угнали. Собралось до пятидесяти охотников. Голодно по станицам, понимаешь? Война весь хлеб съедает. Рада берет. Деникин требует. Самим станичникам мясо нужно. По городам тиф. Люди бегут в глушь. А тут где возьмешь еду? Вот и решили скопом пойти на зубров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168