Я опять ударилась в слезы; в конце концов они меня отпустили, но сказали, что, может, я понадоблюсь снова. Несколько дней назад они позвонили, сказали, что Кифнер опять хочет меня видеть. После этого я и позвонила тебе. Я больше не могу встречаться с этим человеком, Бен, у него такой холодный взгляд.
– Господи, как жаль, что ты не позвонила мне раньше!
– Извини, – сказала Пенни. – Я такая дура.
– Нет, ты просто средний человек, которого любой полуграмотный полицейский, тем более такой юрист, как Кифнер, может сбить с толку.
– Мои дела очень плохи?
– Не думаю. Мне кажется, их интересуешь не ты. По-моему, они стряпали дело для нажима на Филдса, вынуждая его тем самым оказать им небольшую любезность, поэтому и вымогали у тебя и, видимо, кое у кого еще соответствующие показания. Это называется «обработка». Давят на маленьких людей, чтобы добраться до больших.
– Я не понимаю, – сказала Пенни. – Что им нужно от Джеффа?
– Кто его знает, – ответил Нортон, хотя был почти уверен, что делом о кокаине Филдса принудили сказать, будто Донна забеременела от него.
– С какой же стати вызывать меня снова?
– Не знаю. Видимо, хотят, чтобы это выглядело законным расследованием, а не дешевым политическим нажимом. Пенни в замешательстве захлопала глазами.
– Судя по твоим словам, это шантаж? – сказала она. – Правительство стращает законом, как преступники оружием. Неужели такое возможно?
– Такое делается сплошь и рядом, – ответил Нортон. – А законы о наркотиках облегчают эту задачу. Запомни, Пенни, всякий раз, когда куришь марихуану, тем более нюхаешь кокаин, ты отдаешься на милость властей. А милости у них не так уж много.
Пенни содрогнулась и закрыла лицо руками.
– Уже поздно, – сказал ей Нортон. – Ты где остановилась?
Она посмотрела на него и попыталась улыбнуться.
– Нигде. Если у тебя есть комната, останусь здесь.
Нортон покачал головой.
– Так не пойдет, Пенни.
– Мы можем ничего не делать, – сказала она. Нортон почувствовал себя неловко.
– Видишь ли, Пенни, после той нашей встречи я… ну…
– У тебя появилась женщина, – сказала она.
– В общем, да. Все произошло внезапно, однако же…
Пенни усмехнулась.
– Но ей не понравится, если я останусь у тебя.
– Ты верно заметила, – сказал Нортон. – Слушай, можешь ночевать у нее. Живет она в Фогги Ботом, неподалеку от Кеннеди-центра, у нее есть свободная спальня. Дело в том, что я буду говорить о тебе с Кифнером, и нужно, чтобы ты до этого не говорила ни с кем.
– Как ее зовут?
– Энни, – сказал Нортон.
– Энни, – угрюмо повторила она. – Наверно, умная, не такая дура, как я.
И, уткнувшись в спинку кресла, заплакала. Нортон тронул ее за плечо.
– Пенни, ты ошибаешься. У вас с Энни много общего. Вы обе правдивые. Обе хорошие. И отлично поладите. Мы все трое будем друзьями. Будем помогать друг другу. Идет?
Она повернулась к Нортону, заморгала, потом крепко обняла. Он подержал ее в объятиях, потом подошел к телефону и позвонил Энни. Та выслушала и сказала, что, если Пенни через десять минут не будет у нее, она свернет ему шею.
23
Клэй Макнейр сидел в раздумье над заявлением, в котором шеф-повар Белого дома просил увеличить бюджет на тридцать процентов и намекал, что, если не получит этой прибавки, кухонная прислуга взбунтуется. Вдруг Байрон Риддл влетел в кабинет, хлопнул дверью и включил маленький телевизор «Сони», стоявший на полке возле его стола.
Макнейр сердито посмотрел на него.
– Байрон, с твоего позволения, я хочу поработать. Риддл пропустил его слова мимо ушей. Он неотрывно смотрел на экран телевизора, где полная женщина стояла у новенького автомобиля «додж чарджер».
– Байрон, я работаю!
– Сделай перерыв, приятель, – ответил Риддл одной стороной рта. – Знаешь, что вот-вот произойдет?
Макнейр вздохнул и отложил заявление шеф-повара.
– Нет, Байрон, а что должно произойти?
– Донни Рипли созвал пресс-конференцию, – ответил Риддл. Его самодовольство озадачило Макнейра.
– Пресс-конференцию? С какой стати? Ему еще рано баллотироваться в президенты.
– Ха! – ответил Риддл со злобной усмешкой. – Поживем – увидим.
Макнейр недовольно покачал головой. Политологи непрестанно размышляли, будет ли сенатор Рипли соперником президента Уитмора на партийном выдвижении через три года, но этот вопрос совершенно не занимал Макнейра. К тому времени он собирался уйти из Белого дома, вернуться к относительно спокойной жизни. Более того, ему было все равно, кто занимает президентское кресло. Он давно уже решил, что политики отличаются друг от друга не более, чем разные сорта зубной пасты: рекламируются они как нечто уникальное, но, в сущности, представляют собой одно и то же. Люди содействуют избранию своего кандидата, а потом работают на него. Макнейр начинал видеть в политическом процессе роковую уловку-22: чем больше таланта проявляет человек при достижении должности, тем меньше таланта он проявит при ее исполнении.
– Начинайте, черт возьми, начинайте, – нетерпеливо сказал Байрон Риддл. Перед пресс-конференцией сенатора телестудия передавала бесконечную серию коммерческих фильмов. На экране пожилая женщина нагловатого вида объясняла сбитой с толку женщине помоложе достоинства какого-то стирального порошка.
– Будь у нас приличное правительство, – злобно заметил Риддл, – людям не пришлось бы смотреть такую дрянь.
– Байрон, реклама нам нужна, – возразил Макнейр. – Она не дает машине останавливаться.
– Слушай, приятель, этой стране нужно кончать с бесхребетностью, а не продавать мыло, – огрызнулся Риддл.
Он заворчал и стал искать в карманах сигареты. Не найдя, торопливо отпер ящик стола и вынул нераспечатанную пачку «Мальборо». Едва он закурил, как на экране банку корма для собак сменил купол Капитолия, потом появилось растерянное лицо известного политического комментатора, он говорил:
– …неожиданная пресс-конференция удивила Вашингтон. Старые вашингтонские зрители считают, что сенатору Рипли еще рано объявлять свою президентскую программу, однако такая возможность остается… возможной. И теперь мы готовы включить…
Появился Донован Рипли, его представительное, усталое лицо было в центре экрана, за спиной виднелся свернутый флаг, рядом сидели жена и дети. У жены, красивой женщины, был ошеломленный взгляд, словно у девочки, увидевшей катастрофу в шахте.
– Сограждане-американцы, – произнес Донован Рипли, надежда миллионов, с головы до ног будущий президент, – сегодня я здесь, чтобы объявить о нелегком решении, принятом после долгих молитв, после долгих споров с любимой женой и многими друзьями, которые поддерживали мое служение обществу…
Клэй Макнейр нахмурился, а Байрон Риддл издал радостный вопль.
– …и каждый общественный деятель должен постоянно соизмерять свой долг перед страной с долгом перед самыми близкими людьми…
Байрон Риддл заколотил кулаками по столу и зашелся в беззвучном смехе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
– Господи, как жаль, что ты не позвонила мне раньше!
– Извини, – сказала Пенни. – Я такая дура.
– Нет, ты просто средний человек, которого любой полуграмотный полицейский, тем более такой юрист, как Кифнер, может сбить с толку.
– Мои дела очень плохи?
– Не думаю. Мне кажется, их интересуешь не ты. По-моему, они стряпали дело для нажима на Филдса, вынуждая его тем самым оказать им небольшую любезность, поэтому и вымогали у тебя и, видимо, кое у кого еще соответствующие показания. Это называется «обработка». Давят на маленьких людей, чтобы добраться до больших.
– Я не понимаю, – сказала Пенни. – Что им нужно от Джеффа?
– Кто его знает, – ответил Нортон, хотя был почти уверен, что делом о кокаине Филдса принудили сказать, будто Донна забеременела от него.
– С какой же стати вызывать меня снова?
– Не знаю. Видимо, хотят, чтобы это выглядело законным расследованием, а не дешевым политическим нажимом. Пенни в замешательстве захлопала глазами.
– Судя по твоим словам, это шантаж? – сказала она. – Правительство стращает законом, как преступники оружием. Неужели такое возможно?
– Такое делается сплошь и рядом, – ответил Нортон. – А законы о наркотиках облегчают эту задачу. Запомни, Пенни, всякий раз, когда куришь марихуану, тем более нюхаешь кокаин, ты отдаешься на милость властей. А милости у них не так уж много.
Пенни содрогнулась и закрыла лицо руками.
– Уже поздно, – сказал ей Нортон. – Ты где остановилась?
Она посмотрела на него и попыталась улыбнуться.
– Нигде. Если у тебя есть комната, останусь здесь.
Нортон покачал головой.
– Так не пойдет, Пенни.
– Мы можем ничего не делать, – сказала она. Нортон почувствовал себя неловко.
– Видишь ли, Пенни, после той нашей встречи я… ну…
– У тебя появилась женщина, – сказала она.
– В общем, да. Все произошло внезапно, однако же…
Пенни усмехнулась.
– Но ей не понравится, если я останусь у тебя.
– Ты верно заметила, – сказал Нортон. – Слушай, можешь ночевать у нее. Живет она в Фогги Ботом, неподалеку от Кеннеди-центра, у нее есть свободная спальня. Дело в том, что я буду говорить о тебе с Кифнером, и нужно, чтобы ты до этого не говорила ни с кем.
– Как ее зовут?
– Энни, – сказал Нортон.
– Энни, – угрюмо повторила она. – Наверно, умная, не такая дура, как я.
И, уткнувшись в спинку кресла, заплакала. Нортон тронул ее за плечо.
– Пенни, ты ошибаешься. У вас с Энни много общего. Вы обе правдивые. Обе хорошие. И отлично поладите. Мы все трое будем друзьями. Будем помогать друг другу. Идет?
Она повернулась к Нортону, заморгала, потом крепко обняла. Он подержал ее в объятиях, потом подошел к телефону и позвонил Энни. Та выслушала и сказала, что, если Пенни через десять минут не будет у нее, она свернет ему шею.
23
Клэй Макнейр сидел в раздумье над заявлением, в котором шеф-повар Белого дома просил увеличить бюджет на тридцать процентов и намекал, что, если не получит этой прибавки, кухонная прислуга взбунтуется. Вдруг Байрон Риддл влетел в кабинет, хлопнул дверью и включил маленький телевизор «Сони», стоявший на полке возле его стола.
Макнейр сердито посмотрел на него.
– Байрон, с твоего позволения, я хочу поработать. Риддл пропустил его слова мимо ушей. Он неотрывно смотрел на экран телевизора, где полная женщина стояла у новенького автомобиля «додж чарджер».
– Байрон, я работаю!
– Сделай перерыв, приятель, – ответил Риддл одной стороной рта. – Знаешь, что вот-вот произойдет?
Макнейр вздохнул и отложил заявление шеф-повара.
– Нет, Байрон, а что должно произойти?
– Донни Рипли созвал пресс-конференцию, – ответил Риддл. Его самодовольство озадачило Макнейра.
– Пресс-конференцию? С какой стати? Ему еще рано баллотироваться в президенты.
– Ха! – ответил Риддл со злобной усмешкой. – Поживем – увидим.
Макнейр недовольно покачал головой. Политологи непрестанно размышляли, будет ли сенатор Рипли соперником президента Уитмора на партийном выдвижении через три года, но этот вопрос совершенно не занимал Макнейра. К тому времени он собирался уйти из Белого дома, вернуться к относительно спокойной жизни. Более того, ему было все равно, кто занимает президентское кресло. Он давно уже решил, что политики отличаются друг от друга не более, чем разные сорта зубной пасты: рекламируются они как нечто уникальное, но, в сущности, представляют собой одно и то же. Люди содействуют избранию своего кандидата, а потом работают на него. Макнейр начинал видеть в политическом процессе роковую уловку-22: чем больше таланта проявляет человек при достижении должности, тем меньше таланта он проявит при ее исполнении.
– Начинайте, черт возьми, начинайте, – нетерпеливо сказал Байрон Риддл. Перед пресс-конференцией сенатора телестудия передавала бесконечную серию коммерческих фильмов. На экране пожилая женщина нагловатого вида объясняла сбитой с толку женщине помоложе достоинства какого-то стирального порошка.
– Будь у нас приличное правительство, – злобно заметил Риддл, – людям не пришлось бы смотреть такую дрянь.
– Байрон, реклама нам нужна, – возразил Макнейр. – Она не дает машине останавливаться.
– Слушай, приятель, этой стране нужно кончать с бесхребетностью, а не продавать мыло, – огрызнулся Риддл.
Он заворчал и стал искать в карманах сигареты. Не найдя, торопливо отпер ящик стола и вынул нераспечатанную пачку «Мальборо». Едва он закурил, как на экране банку корма для собак сменил купол Капитолия, потом появилось растерянное лицо известного политического комментатора, он говорил:
– …неожиданная пресс-конференция удивила Вашингтон. Старые вашингтонские зрители считают, что сенатору Рипли еще рано объявлять свою президентскую программу, однако такая возможность остается… возможной. И теперь мы готовы включить…
Появился Донован Рипли, его представительное, усталое лицо было в центре экрана, за спиной виднелся свернутый флаг, рядом сидели жена и дети. У жены, красивой женщины, был ошеломленный взгляд, словно у девочки, увидевшей катастрофу в шахте.
– Сограждане-американцы, – произнес Донован Рипли, надежда миллионов, с головы до ног будущий президент, – сегодня я здесь, чтобы объявить о нелегком решении, принятом после долгих молитв, после долгих споров с любимой женой и многими друзьями, которые поддерживали мое служение обществу…
Клэй Макнейр нахмурился, а Байрон Риддл издал радостный вопль.
– …и каждый общественный деятель должен постоянно соизмерять свой долг перед страной с долгом перед самыми близкими людьми…
Байрон Риддл заколотил кулаками по столу и зашелся в беззвучном смехе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71