Сегодня весь день занимался поисками денег. Вероятно, завтра состоится встреча.
– Чем его могли зацепить?
– Я бы знал, если б сам на него наезжал. Но мне сдается, что это те же, кто прихлопнул Варламова. Кстати, вы с ним общались по этому поводу?
Имелась в виду встреча с Локтионовым в кабинете опера, занимающегося убийством Варламова.
– Совершенно случайно он видел меня в ненужное время в ненужном месте. Я извинился и ушел.
– Локтионыч в шоке. Подозревает, что вы его в чем-то подозреваете. Консультировался со своей «крышей», но те интереса не проявили. Не удивлюсь, если Филин задумал что-то недоброе. Сами понимаете, он в курсе наезда на Локтионова. Леночка наверняка успела сообщить. Огонь-девка! Я почти искренне влюблен. С такой и в разведку можно: если не продаст, то непременно прикроет. Кольскую вы прихватывали?
– Было дело.
– Ему не понравилось.
– А ей?
– Она Филину жаловалась. Но я так и не понял, как она открутилась.
– Рассказала кое-что интересное.
– Про Локтионова?
– И про него тоже…
Хмаров, конечно, был парнем проверенным, но никогда нельзя исключать возможность того, что осведомитель работает на две стороны. Сколь бы щедро – по сравнению со своими коллегами – не платил Волгин, у Филина денег побольше. Дюжину Хмаровых купить можно…
– Вот оно что. Уважаю, шеф! У Филина неприятности: РУОП щемить начал, по всем направлениям. Двух пацанов прихватили, причем так, что не вытащить, в конторе одной его «крышу» подвинули… Вы слышали, что он уже три года на подписке? Прихватили как-то со стволом. От следователя откупился, судье каждый квартал платил, чтобы не вспоминали пока про него, откладывали рассмотрение дела – а теперь вдруг все вспомнили, зашевелились, того и гляди – посадят. Так что Филин всерьез подумывает прихватить где-нибудь кассу и сдернуть на теплое море.
– Если узнаешь, где Локтионов встречается с вымогателем, сразу свистни.
– Ясен пень, свистну, да только вряд ли узнаю. С Леночкой мы поздно встречаемся, к тому времени, я думаю, все кончено будет.
Поздно вечером позвонила Лариса. Волгин возвращался от Родионова – тот накачивался пивом в своей общаге. Волгин зашел в магазин купить пельменей и стоял в очереди в кассу когда подал голос радиотелефон.
– Я слышала, тебя отстранили от дела?
– Вранье. Меня представили к ордену.
– Это все из-за Казарина? Мало того, что жил как говнюк, так еще и умереть достойно не мог! Ты веришь, что он сам застрелился?
– А ты веришь, что это последняя тема, которая меня сейчас интересует?
– Понимаю. Тогда, может, тебя заинтересует, что на Эдуарда кто-то наехал в связи с убийством Инны? Он мечется как ошпаренный и собирает деньги. Не хочешь посмотреть, кому он их отдаст?
– А ты знаешь, где это произойдет?
– Он и сам пока этого не знает, ждет звонка. Но встреча состоится после работы. Я могу попросить своих ребят его «пропасти», но сперва решила посоветоваться с тобой. Конечно, если ты не можешь заниматься делом…
Соблазн был велик. Дать отмашку Ларисе – и через сутки Локтионов, с шипящим паяльником в одном месте, расскажет все. И никаких моральных терзаний, никаких кровавых мальчиков по ночам. «Ничего личного» – и так далее; все выучили эту фразу из боевиков. Или: «Не в тебя я стреляю, а во вредное нашему делу донесение». Это что-то родное, отечественное, из «Бумбараша», кажется.
– Не надо ребят.
Локтионова решили «вести» с самого утра. Для маскировки Волгин взял свою старую, с прогнившим кузовом «шестерку», оставшуюся после смерти отчима, заехал за Родионовым.
– Вот! Шок – это по-нашему, – одобрил старый опер, оглядывая салон с оторванными ручками и протертыми сиденьями. – Ангелова ты брал? Спятившего снайпера…
– Нет. Штаб главка и наш отдел кадров.
– Знаешь, с чего у него крыша поехала?
– Да как-то не успел спросить.
– Семнадцатого августа потерял все до копейки, а после этого жена ушла.
– В нее бы и стрелял. Или он надеялся, что после этого она вернется?
Было совсем темно. На остановках собирался народ, спешивший на работающие еще заводы, завершали утренний моцион собачники. В квартире Локтионова света не было. Волгин набрал его номер, дождался ответа и дал отбой.
– Дома?
– Ага. И, похоже, спит как собака.
– Калачиком, что ли?
– Нет, с чистой совестью.
«Печка» не работала, в задней двери самовольно опустилось стекло, и в салоне было прохладно.
– Сергеич, у тебя нет ничего для сугрева?
– Сухой спирт.
– Злодей ты, Сергеич. Я ж не для удовольствия, для дела. Вот замерзну – и не смогу быстро бегать.
– Посмотри в «бардачке».
– Ого! – Методом встряхивания Родионов определил, что плоская металлическая фляжка наполнена до краев, и скрутил пробку. – Хочешь?
– Позже…
Через час Волгин принял пятьдесят граммов. Как только он сделал глоток, появился Локтионов.
Эдуард Анатольевич смотрелся неважно. Круги под глазами, лицо землистого цвета, прическа «перья в разные стороны»…
– А ты говорил, совесть у него чистая… Да ему за один внешний вид «сотку» выписывать можно!
В руке Эдуард Анатольевич держал уже виденный Волгиным портфель из крокодиловой кожи и небольшой пластмассовый «дипломат».
– Турист, что ли? – спросил Родионов. – Или у него там деньги?
– Не понимаю, зачем так привлекать внимание. Пятьдесят тонн – это пятьсот стодолларовых бумажек. Пять пачек. В карманах унести можно. Зачем огород городить?
– Может, там мелочью. Или вообще рублями. Слышь, Сергеич… Можете, рванем? Если поделить пополам, то двадцать пять штук, по нынешним временам, моя зарплата за четверть века беспорочной службы.
– А ты сможешь?
Младший опер долго не отвечал.
– Черт его знает! Иногда кажется, что да. Локтионов, поминутно оглядываясь и перекладывая ношу из руки в руку, дошел до автостоянки.
– Слышь, Сергеич! Его жинку ведь на кровати убили. Неужели он там спать может?
– А он вампир.
Локтионов устроился за рулем коричневого универсала «форд таурус», долго грел двигатель, еще дольше выруливал со стоянки.
– Кажется, в контору поехал…
«Пасти» Локтионова было несложно, и Волгин не сомневался, что до офиса ЗАО «Полюс» они добрались незамеченными. Припарковались удачно – был виден «форд» и оба выхода из фирмы, главный и «черный», в то время как сами внимания не привлекали.
– До скольки у него рабочий день?
– До пяти.
– Сергеич, мне становится страшно, когда я представлю, сколько нам здесь сидеть.
– Зато Катышева нет…
– …и полная фляга водки. Это меня успокаивает больше.
– Первый раз, что ли?
– Ну да, если посчитать, я, наверное, лет десять в засадах провел. Иногда подумаешь – и на что я жизнь грохнул?
Локтионов раздвинул жалюзи на окне своего кабинета, сел за стол.
– Эх, Сергеич, на телефон бы к нему «повиснуть»!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
– Чем его могли зацепить?
– Я бы знал, если б сам на него наезжал. Но мне сдается, что это те же, кто прихлопнул Варламова. Кстати, вы с ним общались по этому поводу?
Имелась в виду встреча с Локтионовым в кабинете опера, занимающегося убийством Варламова.
– Совершенно случайно он видел меня в ненужное время в ненужном месте. Я извинился и ушел.
– Локтионыч в шоке. Подозревает, что вы его в чем-то подозреваете. Консультировался со своей «крышей», но те интереса не проявили. Не удивлюсь, если Филин задумал что-то недоброе. Сами понимаете, он в курсе наезда на Локтионова. Леночка наверняка успела сообщить. Огонь-девка! Я почти искренне влюблен. С такой и в разведку можно: если не продаст, то непременно прикроет. Кольскую вы прихватывали?
– Было дело.
– Ему не понравилось.
– А ей?
– Она Филину жаловалась. Но я так и не понял, как она открутилась.
– Рассказала кое-что интересное.
– Про Локтионова?
– И про него тоже…
Хмаров, конечно, был парнем проверенным, но никогда нельзя исключать возможность того, что осведомитель работает на две стороны. Сколь бы щедро – по сравнению со своими коллегами – не платил Волгин, у Филина денег побольше. Дюжину Хмаровых купить можно…
– Вот оно что. Уважаю, шеф! У Филина неприятности: РУОП щемить начал, по всем направлениям. Двух пацанов прихватили, причем так, что не вытащить, в конторе одной его «крышу» подвинули… Вы слышали, что он уже три года на подписке? Прихватили как-то со стволом. От следователя откупился, судье каждый квартал платил, чтобы не вспоминали пока про него, откладывали рассмотрение дела – а теперь вдруг все вспомнили, зашевелились, того и гляди – посадят. Так что Филин всерьез подумывает прихватить где-нибудь кассу и сдернуть на теплое море.
– Если узнаешь, где Локтионов встречается с вымогателем, сразу свистни.
– Ясен пень, свистну, да только вряд ли узнаю. С Леночкой мы поздно встречаемся, к тому времени, я думаю, все кончено будет.
Поздно вечером позвонила Лариса. Волгин возвращался от Родионова – тот накачивался пивом в своей общаге. Волгин зашел в магазин купить пельменей и стоял в очереди в кассу когда подал голос радиотелефон.
– Я слышала, тебя отстранили от дела?
– Вранье. Меня представили к ордену.
– Это все из-за Казарина? Мало того, что жил как говнюк, так еще и умереть достойно не мог! Ты веришь, что он сам застрелился?
– А ты веришь, что это последняя тема, которая меня сейчас интересует?
– Понимаю. Тогда, может, тебя заинтересует, что на Эдуарда кто-то наехал в связи с убийством Инны? Он мечется как ошпаренный и собирает деньги. Не хочешь посмотреть, кому он их отдаст?
– А ты знаешь, где это произойдет?
– Он и сам пока этого не знает, ждет звонка. Но встреча состоится после работы. Я могу попросить своих ребят его «пропасти», но сперва решила посоветоваться с тобой. Конечно, если ты не можешь заниматься делом…
Соблазн был велик. Дать отмашку Ларисе – и через сутки Локтионов, с шипящим паяльником в одном месте, расскажет все. И никаких моральных терзаний, никаких кровавых мальчиков по ночам. «Ничего личного» – и так далее; все выучили эту фразу из боевиков. Или: «Не в тебя я стреляю, а во вредное нашему делу донесение». Это что-то родное, отечественное, из «Бумбараша», кажется.
– Не надо ребят.
Локтионова решили «вести» с самого утра. Для маскировки Волгин взял свою старую, с прогнившим кузовом «шестерку», оставшуюся после смерти отчима, заехал за Родионовым.
– Вот! Шок – это по-нашему, – одобрил старый опер, оглядывая салон с оторванными ручками и протертыми сиденьями. – Ангелова ты брал? Спятившего снайпера…
– Нет. Штаб главка и наш отдел кадров.
– Знаешь, с чего у него крыша поехала?
– Да как-то не успел спросить.
– Семнадцатого августа потерял все до копейки, а после этого жена ушла.
– В нее бы и стрелял. Или он надеялся, что после этого она вернется?
Было совсем темно. На остановках собирался народ, спешивший на работающие еще заводы, завершали утренний моцион собачники. В квартире Локтионова света не было. Волгин набрал его номер, дождался ответа и дал отбой.
– Дома?
– Ага. И, похоже, спит как собака.
– Калачиком, что ли?
– Нет, с чистой совестью.
«Печка» не работала, в задней двери самовольно опустилось стекло, и в салоне было прохладно.
– Сергеич, у тебя нет ничего для сугрева?
– Сухой спирт.
– Злодей ты, Сергеич. Я ж не для удовольствия, для дела. Вот замерзну – и не смогу быстро бегать.
– Посмотри в «бардачке».
– Ого! – Методом встряхивания Родионов определил, что плоская металлическая фляжка наполнена до краев, и скрутил пробку. – Хочешь?
– Позже…
Через час Волгин принял пятьдесят граммов. Как только он сделал глоток, появился Локтионов.
Эдуард Анатольевич смотрелся неважно. Круги под глазами, лицо землистого цвета, прическа «перья в разные стороны»…
– А ты говорил, совесть у него чистая… Да ему за один внешний вид «сотку» выписывать можно!
В руке Эдуард Анатольевич держал уже виденный Волгиным портфель из крокодиловой кожи и небольшой пластмассовый «дипломат».
– Турист, что ли? – спросил Родионов. – Или у него там деньги?
– Не понимаю, зачем так привлекать внимание. Пятьдесят тонн – это пятьсот стодолларовых бумажек. Пять пачек. В карманах унести можно. Зачем огород городить?
– Может, там мелочью. Или вообще рублями. Слышь, Сергеич… Можете, рванем? Если поделить пополам, то двадцать пять штук, по нынешним временам, моя зарплата за четверть века беспорочной службы.
– А ты сможешь?
Младший опер долго не отвечал.
– Черт его знает! Иногда кажется, что да. Локтионов, поминутно оглядываясь и перекладывая ношу из руки в руку, дошел до автостоянки.
– Слышь, Сергеич! Его жинку ведь на кровати убили. Неужели он там спать может?
– А он вампир.
Локтионов устроился за рулем коричневого универсала «форд таурус», долго грел двигатель, еще дольше выруливал со стоянки.
– Кажется, в контору поехал…
«Пасти» Локтионова было несложно, и Волгин не сомневался, что до офиса ЗАО «Полюс» они добрались незамеченными. Припарковались удачно – был виден «форд» и оба выхода из фирмы, главный и «черный», в то время как сами внимания не привлекали.
– До скольки у него рабочий день?
– До пяти.
– Сергеич, мне становится страшно, когда я представлю, сколько нам здесь сидеть.
– Зато Катышева нет…
– …и полная фляга водки. Это меня успокаивает больше.
– Первый раз, что ли?
– Ну да, если посчитать, я, наверное, лет десять в засадах провел. Иногда подумаешь – и на что я жизнь грохнул?
Локтионов раздвинул жалюзи на окне своего кабинета, сел за стол.
– Эх, Сергеич, на телефон бы к нему «повиснуть»!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55