Я думала, как повел бы себя А. М., и разразилась такой матерной тирадой (тогда это было еще необычно), какой позавидовал бы и сам А. М. Он научил меня ругаться, но я добавила и раскрасила все заученные слова, вспомнив, как умела ругаться моя деревенская бабушка. Вдова.
В итоге мне швырнули одежду и сумку. Одевалась я уже чуть, ли не на крыльце, тогда и обронила любимую книгу. Потом вспомнила: что-то стукнуло об пол. Но я помчалась оттуда с дикой скоростью, чуть не попав под машину. Хорошо, что за рулем была женщина. Она сразу поняла, что гнало меня под колеса. Она довезла меня до дома, и, только придя домой, я рухнула без чувств в дверях квартиры. Хорошо, что А. М, дома не было, они все: мама, Варька и он – были на даче.
Я никогда не рассказывала ему, что случилось.
Знаешь ты, Леха, Ирина и Егор…
…Ну вот, пришвартовались в Анд оме, я уже сбегала на берег, нашла свои белые грибы и проверила бруснику и клюкву. Год – золотой. Ветер норд-норд, а значит, рыбачки из деревни напротив ушли на Онегу на лосося. Мы тоже кинули для проформы сеть (заплатили за лицензию – чего ж добру пропадать).
Но продолжу то неприятное, чтобы ты поняла, что творится со мной. Мужики сидели в кокпите, на палубе или в рубке, а мы были с Ириной. Я раскрыла книгу, показала ее Ирине и напомнила, с чем это связано.
…Лехи тогда в городе не было, но, приехав, он сразу сказал, что в КГБ, как теперь говорят, «меня не заказывали». Кто из них будет кричать, что они гэбисты, да еще с Каляева? Уж гэбисты-то знают, что адрес у них Литейный, четыре. А вот мои подонки боялись именно Каляева, потому что там их допрашивали на предмет недолива, мародерства у пьяных и прочих вещей, случающихся в их халдейской жизни. Это не были преступники, которые отсидели, это были стукачи, завербованные на горячем. «Заказал» меня кто-то другой, хотя я так и не смогла найти ни одного по-настоящему ненавистника, который бы пошел на такое. Разве что профурсетки, которые до меня гонялись за А. М., но страстью там не пахло. Просто у него была квартира, ему вернули зарплату за годы посиделок, ну и, конечно, быть его женой было бы модно и лестно.
Мое всегдашнее бесстрастие на тему страсти нежной отмочило со мной штуку: А. М, почему-то выбрал меня. Выбрал настырно, попадался на пути в сто раз чаще, чем положено. Даже притворялся старым и больным, с ходу поняв, что именно на это я и клюну. И я клюнула на богатого, пусть немолодого, но очень хорошо сохранившегося в тюрьме человека, красивого, сильного, статного. А вот любовь и арифметика – это для нищих.
Пожалуй, это была единственная моя измена, со всеми потрохами, Никите…
Но я отвлеклась. В лес мы ходили с Егором по нашим местам. В лесу он кажется другим, таким, как я люблю. Где-нибудь в тайге мы жили бы дружно. Потом о нас бы сказали: они прожили в любви и печали и умерли в один день.
Я рассказала Егору о своей находке. Он тут же напомнил мне, что брал книгу из дома, и это была другая книга. Я разоралась, что я не сумасшедшая, если даже из Бехтеревки вышла без диагноза, не клюнула ни на одну провокацию психиатров, а лечили меня только от усталости и неразделенной (теперь) любви к умершему А. М. Ну врала я чуть меньше других женщин, зато в мужскую норму вполне укладывалась. Не понимаю, что они называют враньем? Мне самой кажется, что вру я как сивый мерин, и только в нескольких случаях социальной несовместимости не могу скрыть своей лжи и своей правды. Говорю одно, а смотрю на всех, вроде одноклассницы Беатрисы, как солдат на вошь. Правда, скорее не мое правило, а срывается с языка, как у любой малахольной.
Когда мы вернулись на яхту, Егор тут же поторопил меня показать ту книгу. И вот здесь, Женечка, наступил ужас. Той книги не было. На ее месте в бардачке лежала наша домашняя книга с тем же названием. Егор посмотрел на меня с сочувствием, из-за чего мне захотелось избить его. Он почувствовал это, стал из вежливости расспрашивать, кто заходил в кубрик, когда я нашла книгу.
Заходили все, кроме Сакена, Лехи и самого Егора.
Гаврила искал здесь сапоги (он всегда все ищет не там, где положил, а где светлее). Асенька приносила кофе и просила дать почитать ей книгу, когда я сама ее прочту. Силыч зашел поглядеться в зеркало – чисто ли выбрился. Он не любил выходить на люди в том виде, в каком вкалывал на яхте. Ну и Ирка, разумеется. Уж она-то, увидев нас на яхте, сразу подтвердила мои слова.
Но Егор Ирку не любит, а выйдя на палубу, даже сказал мне, что у нее просто белая горячка и она неадекватна.
Силыч, правда, старался привести ее в порядок, постепенно снижая дозы и заставляя сидеть на ветру, но толку не добился.
А все потому, что Ирка больна, несчастна и беспомощна.
Мы стояли с мужем на палубе, не ссорясь, но отвернувшись друг от друга. Сакен в Андоме, как и в Вознесенье, никому не показывался, как и Леха.
И вдруг из воды вынырнула такая неожиданная морда, что я и сама поверила, что у меня поехала крыша. Но это был всего-навсего Гаврила, который уронил за борт дорогущие, подаренные Сакеном темные очки. Но кроме очков он держал в руках, и книгу.. Пожаловался, что какая-то сволочь выбросила за борт «Смерть под парусом», которую он не дочитал. Егор виновато посмотрел на меня, взял у Гаврилы кисель, оставшийся от книги, и увидел Варькиных лошадок, Лехин телефон и все остальное, о чем я говорила.
Вот пока и все, что я могу тебе написать о себе, но твое мнение мне очень важно. Я знаю, как ты умеешь задавать себе задачки и решать их.
Теперь о тебе. Я так и не поняла, куда ты исчезла, почему не звонила и не отвечала на звонки.
Что с тобой, Женька? Не поддавайся паранойе, как многие сейчас. Ты же так любила с нами плавать.
Но почему не захотела на этот раз? Из-за Ирины?
Господи, да кто ж не знает Ирину?!
Зато ты забыла бы о всех своих страхах, о якобы ненужности людям. С чего ты это взяла, что ты самое несчастное, ничтожное и никому не нужное существо? Да пусть весь мир так считает. Но есть я, есть Данила, был Альгис. А не наплевать ли нам на всех остальных?
Что же касается меня, то не могу не думать: кто принес на борт книгу? Если книга не его, то где взял? Ведь не умру, пока не узнаю.
Скоро выходим на Лосьи, на Бесов нос, а потом – надолго – в Оров-губу. Время позволяет.
А ты тем временем подумай – кто это мог быть?
Ну Силыча ты знаешь, сама плавала с ним еще на «Секунде», он годков на десяток постарше нас с тобой, да и КГБ никогда не было его жупелом.
При своем хорошем, пусть среднем, образовании, умении говорить, мирить, судить, да и внешность никуда не денешь, он всегда был на грани принудительного поступления в КПСС, а затем, это уж точно, попал бы в номенклатуру. Именно таких они и зачисляют в свои списки, чтоб потом манипулировать ими как заблагорассудится.
Но Силыча, притворившегося дурачком, они не раскусили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
В итоге мне швырнули одежду и сумку. Одевалась я уже чуть, ли не на крыльце, тогда и обронила любимую книгу. Потом вспомнила: что-то стукнуло об пол. Но я помчалась оттуда с дикой скоростью, чуть не попав под машину. Хорошо, что за рулем была женщина. Она сразу поняла, что гнало меня под колеса. Она довезла меня до дома, и, только придя домой, я рухнула без чувств в дверях квартиры. Хорошо, что А. М, дома не было, они все: мама, Варька и он – были на даче.
Я никогда не рассказывала ему, что случилось.
Знаешь ты, Леха, Ирина и Егор…
…Ну вот, пришвартовались в Анд оме, я уже сбегала на берег, нашла свои белые грибы и проверила бруснику и клюкву. Год – золотой. Ветер норд-норд, а значит, рыбачки из деревни напротив ушли на Онегу на лосося. Мы тоже кинули для проформы сеть (заплатили за лицензию – чего ж добру пропадать).
Но продолжу то неприятное, чтобы ты поняла, что творится со мной. Мужики сидели в кокпите, на палубе или в рубке, а мы были с Ириной. Я раскрыла книгу, показала ее Ирине и напомнила, с чем это связано.
…Лехи тогда в городе не было, но, приехав, он сразу сказал, что в КГБ, как теперь говорят, «меня не заказывали». Кто из них будет кричать, что они гэбисты, да еще с Каляева? Уж гэбисты-то знают, что адрес у них Литейный, четыре. А вот мои подонки боялись именно Каляева, потому что там их допрашивали на предмет недолива, мародерства у пьяных и прочих вещей, случающихся в их халдейской жизни. Это не были преступники, которые отсидели, это были стукачи, завербованные на горячем. «Заказал» меня кто-то другой, хотя я так и не смогла найти ни одного по-настоящему ненавистника, который бы пошел на такое. Разве что профурсетки, которые до меня гонялись за А. М., но страстью там не пахло. Просто у него была квартира, ему вернули зарплату за годы посиделок, ну и, конечно, быть его женой было бы модно и лестно.
Мое всегдашнее бесстрастие на тему страсти нежной отмочило со мной штуку: А. М, почему-то выбрал меня. Выбрал настырно, попадался на пути в сто раз чаще, чем положено. Даже притворялся старым и больным, с ходу поняв, что именно на это я и клюну. И я клюнула на богатого, пусть немолодого, но очень хорошо сохранившегося в тюрьме человека, красивого, сильного, статного. А вот любовь и арифметика – это для нищих.
Пожалуй, это была единственная моя измена, со всеми потрохами, Никите…
Но я отвлеклась. В лес мы ходили с Егором по нашим местам. В лесу он кажется другим, таким, как я люблю. Где-нибудь в тайге мы жили бы дружно. Потом о нас бы сказали: они прожили в любви и печали и умерли в один день.
Я рассказала Егору о своей находке. Он тут же напомнил мне, что брал книгу из дома, и это была другая книга. Я разоралась, что я не сумасшедшая, если даже из Бехтеревки вышла без диагноза, не клюнула ни на одну провокацию психиатров, а лечили меня только от усталости и неразделенной (теперь) любви к умершему А. М. Ну врала я чуть меньше других женщин, зато в мужскую норму вполне укладывалась. Не понимаю, что они называют враньем? Мне самой кажется, что вру я как сивый мерин, и только в нескольких случаях социальной несовместимости не могу скрыть своей лжи и своей правды. Говорю одно, а смотрю на всех, вроде одноклассницы Беатрисы, как солдат на вошь. Правда, скорее не мое правило, а срывается с языка, как у любой малахольной.
Когда мы вернулись на яхту, Егор тут же поторопил меня показать ту книгу. И вот здесь, Женечка, наступил ужас. Той книги не было. На ее месте в бардачке лежала наша домашняя книга с тем же названием. Егор посмотрел на меня с сочувствием, из-за чего мне захотелось избить его. Он почувствовал это, стал из вежливости расспрашивать, кто заходил в кубрик, когда я нашла книгу.
Заходили все, кроме Сакена, Лехи и самого Егора.
Гаврила искал здесь сапоги (он всегда все ищет не там, где положил, а где светлее). Асенька приносила кофе и просила дать почитать ей книгу, когда я сама ее прочту. Силыч зашел поглядеться в зеркало – чисто ли выбрился. Он не любил выходить на люди в том виде, в каком вкалывал на яхте. Ну и Ирка, разумеется. Уж она-то, увидев нас на яхте, сразу подтвердила мои слова.
Но Егор Ирку не любит, а выйдя на палубу, даже сказал мне, что у нее просто белая горячка и она неадекватна.
Силыч, правда, старался привести ее в порядок, постепенно снижая дозы и заставляя сидеть на ветру, но толку не добился.
А все потому, что Ирка больна, несчастна и беспомощна.
Мы стояли с мужем на палубе, не ссорясь, но отвернувшись друг от друга. Сакен в Андоме, как и в Вознесенье, никому не показывался, как и Леха.
И вдруг из воды вынырнула такая неожиданная морда, что я и сама поверила, что у меня поехала крыша. Но это был всего-навсего Гаврила, который уронил за борт дорогущие, подаренные Сакеном темные очки. Но кроме очков он держал в руках, и книгу.. Пожаловался, что какая-то сволочь выбросила за борт «Смерть под парусом», которую он не дочитал. Егор виновато посмотрел на меня, взял у Гаврилы кисель, оставшийся от книги, и увидел Варькиных лошадок, Лехин телефон и все остальное, о чем я говорила.
Вот пока и все, что я могу тебе написать о себе, но твое мнение мне очень важно. Я знаю, как ты умеешь задавать себе задачки и решать их.
Теперь о тебе. Я так и не поняла, куда ты исчезла, почему не звонила и не отвечала на звонки.
Что с тобой, Женька? Не поддавайся паранойе, как многие сейчас. Ты же так любила с нами плавать.
Но почему не захотела на этот раз? Из-за Ирины?
Господи, да кто ж не знает Ирину?!
Зато ты забыла бы о всех своих страхах, о якобы ненужности людям. С чего ты это взяла, что ты самое несчастное, ничтожное и никому не нужное существо? Да пусть весь мир так считает. Но есть я, есть Данила, был Альгис. А не наплевать ли нам на всех остальных?
Что же касается меня, то не могу не думать: кто принес на борт книгу? Если книга не его, то где взял? Ведь не умру, пока не узнаю.
Скоро выходим на Лосьи, на Бесов нос, а потом – надолго – в Оров-губу. Время позволяет.
А ты тем временем подумай – кто это мог быть?
Ну Силыча ты знаешь, сама плавала с ним еще на «Секунде», он годков на десяток постарше нас с тобой, да и КГБ никогда не было его жупелом.
При своем хорошем, пусть среднем, образовании, умении говорить, мирить, судить, да и внешность никуда не денешь, он всегда был на грани принудительного поступления в КПСС, а затем, это уж точно, попал бы в номенклатуру. Именно таких они и зачисляют в свои списки, чтоб потом манипулировать ими как заблагорассудится.
Но Силыча, притворившегося дурачком, они не раскусили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63