К счастью, в данный момент он изрыгал нечто вполне приемлемое: томный плач гитары. Несмотря на поздний час, мы застали посетителей. Два столика были заняты молодыми людьми. Бородатые парни курили трубки. Девицы демонстрировали ноги, затянутые в чертовы колготки14. С серьезным видом они обсуждали, как им казалось, столь же серьезные вещи. В углу примостился мужчина неопределенного возраста и социального положения. Женщина с отчетливыми следами алкоголизма на лице мечтала над пустой рюмкой.
Хозяин был за кассой, его глаза помутнели от усталости. Толстый, лысый и мрачный. Мятый галстук свисал с шеи, как коровий хвост. Официант, крупный бледный малый, высоко засучив рукава рубашки, начищал до блеска кофейник кусочком замши. В синем фартуке он походил скорее на садовника, а не на психа.
Берта с Антуаном на руках уселась за столик.
- Как бы там ни было, но я съем бутерброд с рубленой свининой и выпью бокал белого! - категорично заявила она.
Я подошел к стойке, чтобы передать ее приказ, присовокупив к нему собственное пожелание: двойной кофе. Бармен продолжал надраивать свой горшок. До закрытия оставалось недолго. Миг освобождения он хотел встретить в полной боевой готовности. Ни одной лишней секунды на галерах!
Лицезрение целый божий день жаждущей похмельной публики, доконало беднягу. Он торопился домой жахнуть рюмочку, прежде чем завалиться спать.
- Скажите-ка, амиго!..
Он оторвался от хромированной хреновины и перевел на меня сонный угрюмый взгляд. На подбородке и щеках проступила синева. Предрассветная щетина лишь подчеркивала его худобу.
- Вы мне?
- Перегнитесь чуть-чуть через дебаркадер. Видите младенца, вон там? Вы его узнаете?
- То есть как - узнаю?
- У меня такое впечатление, что он уже заходил к вам сегодня, приблизительно часа два назад. Тогда он был на руках молодой женщины, блондинки, которая попросила разрешения позвонить. Не припоминаете?
Случалось ли вам видеть благостные открытки с изображением двух маленьких пастушек из Ла Салетты, когда в 1846 году им явилась Пресвятая Дева Мария? Восторженное изумление на их лицах! Больше всего малышек из Ла Салетты потрясло не само явление - в те времена подобным вещам не удивлялись, - но вид дамы, такой приличной, красиво одетой, лучезарной, светящейся.
Балбес за стойкой тоже испытал потрясение. Он пялился на меня, забыв обо всем. Глаза горели, челюсть отвисла. Одним махом я вырвал его из общества потребления, позволил в этот поздний час прикоснуться к "чудесному". В наш продажный век людям является только реклама. Им досаждают, навязывая товары, в которых они не нуждаются. Раздражают, одурманивают. И тут прихожу я, прошу бутерброд с рубленой свининой, стакан вина, двойной кофе и, как бы между прочим, рассказываю человеку, чьей главной целью в жизни было увидеть свое унылое отражение в кофейнике, рассказываю ему о том, что происходило в бистро во время его рабочего дня. Забегала молодая женщина, с ребенком, звонила... Для бармена мои слова прозвучали началом волшебной сказки.
Чудо порождает чудо: лицо гарсона раскололось в улыбке.
- Ну да... - выдавил он. - Верно. Откуда вы знаете?
Я решил отказаться от роли чародея. Триумф не вскружил мне голову.
- Узнаете? - спросил я, вынимая из кармана фотографию, найденную в бумажнике Владимира.
- Да.
- Она звонила в Сен-Франк-ля-Пер?
- Да.
- Видели ее раньше?
- Случалось. Она живет поблизости.
- С ней был только ребенок?
- Да.
Я упоминал одинокого выпивоху за стойкой? Как же, как же. Перелистайте страницу назад и увидите "типа неопределенного возраста и социального положения". Теперь этот тип направился ко мне. Руку он держал полусогнутой, с нее свисало громоздкое пальто. Либо он получил его в подарок, либо сильно исхудал за последнее время.
- Вы комиссар Сан-Антонио? - осведомился обладатель пальто, седых волос и сизых прожилок на бледных щеках.
Хотя голос звучал бесцветно, я почувствовал, что он подошел ко мне не просто так.
- Вроде бы, - усмехнулся я.
- Я вас узнал. Когда-то я тоже служил в полиции, давно это было.
Понизив голос, он быстро и с отвращением, словно звук его имени мог нарушить атмосферу покоя, царившую в бистро, произнес:
- Поль Маниганс!
Я смутно припомнил некое дурнопахнущее внутреннее расследование. Детектив из бригады, занимавшейся игорными домами, вымогал деньги у владельцев клубов. С тех пор прошло немало времени, лет десять по меньшей мере... Я взглянул на Маниганса. Он походил на кюре-расстригу. На бывших сыщиках, как и на священнослужителях, нарушивших профессиональный долг, лежит отметина. Им уже не стать, как все. Бесконечная неловкость оттого, что они не сдержали слово и не положили живот на алтарь закона, Божьего или человеческого, сквозит в каждом жесте.
- Ах да!.. - пробормотал я, протягивая ему руку.
Он помедлил, удивленный неожиданностью жеста, окинул меня цепким взглядом, пытаясь угадать, не сожалею ли я о своей порывистости. Затем пожал мою руку. Десять лет безделья не пошли Манигансу на пользу. Он остался безутешным вдовцом уголовной полиции. Пил и чах с тоски.
- Позволите краем глаза взглянуть на фотографию? Думаю, смогу быть вам полезен.
Я сунул ему под нос снимок. Он глянул и изрек:
- Да, это она.
- Вы ее знаете?
- Совсем недавно я присутствовал при любопытной сцене. Приблизительно час назад. Я направлялся пропустить стаканчик, прежде чем лечь спать. Я живу в этом доме. Какая-то девушка почти сбила меня с ног. В тот момент, когда она заворачивала за угол, ей наперерез выехала машина и резко затормозила. Американская тачка, в нее можно смотреться, как в зеркало. В машине сидели двое мужчин. Я обратил внимание на одного... Волосы бросились в глаза...
- Очень светлые, почти белые?
- Вижу, вы взяли след. Действительно, его можно назвать альбиносом. Блондин открыл дверцу и высунулся из машины. Но девушка пересекла улицу и побежала по улице Бираг. Вскоре она исчезла из вида.
- А те двое?
- Поначалу мне показалось, что блондин хотел броситься в погоню. Но передумал - возможно, из-за моего присутствия. Он деланно рассмеялся, словно полуночник, пожелавший снять девочку, но попавший впросак. Затем они уехали.
- Очень интересно, коллега, - похвалил я. - Больше вам нечего рассказать?
- Увы. Номер машины я не разглядел. По застарелой привычке бросил на него взгляд, но слишком поздно. Смог разобрать лишь две цифры - 75. - Он грустно улыбнулся. - Инструмент без употребления ржавеет.
- Чем вы сейчас занимаетесь?
Маниганс пожал плечами.
- Перебиваюсь кое-как. Случайные заработки, когда повезет. Поговорим лучше о чем-нибудь другом.
- Не махнуть ли нам по стаканчику?
- Если не боитесь себя скомпрометировать...
Настала моя очередь пожимать плечами:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Хозяин был за кассой, его глаза помутнели от усталости. Толстый, лысый и мрачный. Мятый галстук свисал с шеи, как коровий хвост. Официант, крупный бледный малый, высоко засучив рукава рубашки, начищал до блеска кофейник кусочком замши. В синем фартуке он походил скорее на садовника, а не на психа.
Берта с Антуаном на руках уселась за столик.
- Как бы там ни было, но я съем бутерброд с рубленой свининой и выпью бокал белого! - категорично заявила она.
Я подошел к стойке, чтобы передать ее приказ, присовокупив к нему собственное пожелание: двойной кофе. Бармен продолжал надраивать свой горшок. До закрытия оставалось недолго. Миг освобождения он хотел встретить в полной боевой готовности. Ни одной лишней секунды на галерах!
Лицезрение целый божий день жаждущей похмельной публики, доконало беднягу. Он торопился домой жахнуть рюмочку, прежде чем завалиться спать.
- Скажите-ка, амиго!..
Он оторвался от хромированной хреновины и перевел на меня сонный угрюмый взгляд. На подбородке и щеках проступила синева. Предрассветная щетина лишь подчеркивала его худобу.
- Вы мне?
- Перегнитесь чуть-чуть через дебаркадер. Видите младенца, вон там? Вы его узнаете?
- То есть как - узнаю?
- У меня такое впечатление, что он уже заходил к вам сегодня, приблизительно часа два назад. Тогда он был на руках молодой женщины, блондинки, которая попросила разрешения позвонить. Не припоминаете?
Случалось ли вам видеть благостные открытки с изображением двух маленьких пастушек из Ла Салетты, когда в 1846 году им явилась Пресвятая Дева Мария? Восторженное изумление на их лицах! Больше всего малышек из Ла Салетты потрясло не само явление - в те времена подобным вещам не удивлялись, - но вид дамы, такой приличной, красиво одетой, лучезарной, светящейся.
Балбес за стойкой тоже испытал потрясение. Он пялился на меня, забыв обо всем. Глаза горели, челюсть отвисла. Одним махом я вырвал его из общества потребления, позволил в этот поздний час прикоснуться к "чудесному". В наш продажный век людям является только реклама. Им досаждают, навязывая товары, в которых они не нуждаются. Раздражают, одурманивают. И тут прихожу я, прошу бутерброд с рубленой свининой, стакан вина, двойной кофе и, как бы между прочим, рассказываю человеку, чьей главной целью в жизни было увидеть свое унылое отражение в кофейнике, рассказываю ему о том, что происходило в бистро во время его рабочего дня. Забегала молодая женщина, с ребенком, звонила... Для бармена мои слова прозвучали началом волшебной сказки.
Чудо порождает чудо: лицо гарсона раскололось в улыбке.
- Ну да... - выдавил он. - Верно. Откуда вы знаете?
Я решил отказаться от роли чародея. Триумф не вскружил мне голову.
- Узнаете? - спросил я, вынимая из кармана фотографию, найденную в бумажнике Владимира.
- Да.
- Она звонила в Сен-Франк-ля-Пер?
- Да.
- Видели ее раньше?
- Случалось. Она живет поблизости.
- С ней был только ребенок?
- Да.
Я упоминал одинокого выпивоху за стойкой? Как же, как же. Перелистайте страницу назад и увидите "типа неопределенного возраста и социального положения". Теперь этот тип направился ко мне. Руку он держал полусогнутой, с нее свисало громоздкое пальто. Либо он получил его в подарок, либо сильно исхудал за последнее время.
- Вы комиссар Сан-Антонио? - осведомился обладатель пальто, седых волос и сизых прожилок на бледных щеках.
Хотя голос звучал бесцветно, я почувствовал, что он подошел ко мне не просто так.
- Вроде бы, - усмехнулся я.
- Я вас узнал. Когда-то я тоже служил в полиции, давно это было.
Понизив голос, он быстро и с отвращением, словно звук его имени мог нарушить атмосферу покоя, царившую в бистро, произнес:
- Поль Маниганс!
Я смутно припомнил некое дурнопахнущее внутреннее расследование. Детектив из бригады, занимавшейся игорными домами, вымогал деньги у владельцев клубов. С тех пор прошло немало времени, лет десять по меньшей мере... Я взглянул на Маниганса. Он походил на кюре-расстригу. На бывших сыщиках, как и на священнослужителях, нарушивших профессиональный долг, лежит отметина. Им уже не стать, как все. Бесконечная неловкость оттого, что они не сдержали слово и не положили живот на алтарь закона, Божьего или человеческого, сквозит в каждом жесте.
- Ах да!.. - пробормотал я, протягивая ему руку.
Он помедлил, удивленный неожиданностью жеста, окинул меня цепким взглядом, пытаясь угадать, не сожалею ли я о своей порывистости. Затем пожал мою руку. Десять лет безделья не пошли Манигансу на пользу. Он остался безутешным вдовцом уголовной полиции. Пил и чах с тоски.
- Позволите краем глаза взглянуть на фотографию? Думаю, смогу быть вам полезен.
Я сунул ему под нос снимок. Он глянул и изрек:
- Да, это она.
- Вы ее знаете?
- Совсем недавно я присутствовал при любопытной сцене. Приблизительно час назад. Я направлялся пропустить стаканчик, прежде чем лечь спать. Я живу в этом доме. Какая-то девушка почти сбила меня с ног. В тот момент, когда она заворачивала за угол, ей наперерез выехала машина и резко затормозила. Американская тачка, в нее можно смотреться, как в зеркало. В машине сидели двое мужчин. Я обратил внимание на одного... Волосы бросились в глаза...
- Очень светлые, почти белые?
- Вижу, вы взяли след. Действительно, его можно назвать альбиносом. Блондин открыл дверцу и высунулся из машины. Но девушка пересекла улицу и побежала по улице Бираг. Вскоре она исчезла из вида.
- А те двое?
- Поначалу мне показалось, что блондин хотел броситься в погоню. Но передумал - возможно, из-за моего присутствия. Он деланно рассмеялся, словно полуночник, пожелавший снять девочку, но попавший впросак. Затем они уехали.
- Очень интересно, коллега, - похвалил я. - Больше вам нечего рассказать?
- Увы. Номер машины я не разглядел. По застарелой привычке бросил на него взгляд, но слишком поздно. Смог разобрать лишь две цифры - 75. - Он грустно улыбнулся. - Инструмент без употребления ржавеет.
- Чем вы сейчас занимаетесь?
Маниганс пожал плечами.
- Перебиваюсь кое-как. Случайные заработки, когда повезет. Поговорим лучше о чем-нибудь другом.
- Не махнуть ли нам по стаканчику?
- Если не боитесь себя скомпрометировать...
Настала моя очередь пожимать плечами:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47