Теперь, когда Ральф мертв, а я задаю людям всякие вопросы...
Дорис моментально нахмурилась.
- А почему ты задаешь вопросы, Лу? Это самое худшее, что ты можешь делать.
- Я очень осторожен. Да мне и так рассказывают всякую всячину без моих вопросов. Во всяком случае, Ральф, по-видимому, не любил меня, или боялся, или и то и другое вместе, я в этом не совсем уверен.
- А почему он мог не любить тебя?
- Очевидно, у него легко возникала неприязнь к людям. Но дело не в этом. Полицейские всегда найдут мотив преступления, если он им нужен. Они могут сказать, что я много сделал для парня, а он проявил неблагодарность. Вот в припадке гнева я его и убил.
- Но это - безумие!
- Может быть, полиция и сочтет меня безумным. Иногда я выходил из себя. Известно, что я кричал на студентов, когда они вытворяли какую-нибудь исключительную глупость. Все знают, что иногда я теряю самообладание.
- А с кем этого не бывает! Брось, Лу, здесь должны быть более основательные мотивы.
- Есть еще один человек. Джин Мэкрис.
- О! А какой у нее мог быть "мотив" убить Ральфа?
Брэйд рассказал.
- Как видно, ваш университет представляет собой какую-то сексуальную преисподнюю в миниатюре.
Брэйд пожал плечами.
- Может быть, и так. Во всяком случае, даже если у Джин Мэкрис и были основания, у нее нет достаточных знаний.
- А много ли нужно знать, чтобы переменить какие-то порошки?
- Здесь нужно не только знать, но и быть уверенным. Мне кажется, что нехимик просто побоялся бы иметь дело с цианистым натрием: а вдруг яд проникнет сквозь кончики пальцев? Вот у Роберты мог быть и мотив, если он собирался бросить ее, хотя у нас нет никаких оснований думать так. И к тому же она химик.
- Конечно, - продолжал Брэйд устало, - есть такие побудительные причины, которых мы и знать не можем. Рэйнк, несомненно, испытывал сильную неприязнь к парню. Но насколько сильную? Ведь, слава богу, людей не убивают только из-за того, что они нам не нравятся, или даже из-за того, что мы не выносим их.
- Чепуха! - воскликнула Дорис. - Не отметай людей слишком легко и не оставляй в качестве подозреваемого только одного себя. Возможно, что большинство убийств в мире совершается из-за ерунды. Я уверена в этом.
- Ну, что ты говоришь, Дорис! Опомнись.
- Не старайся от меня отделаться, Лу. Я знаю, что говорю. - Она дернула нитку и принялась вязать в бешеном темпе. - Послушай, Лу, ты мог бы включить еще одного человека в список тех, кому не нравился Ральф Ньюфелд, человека, чья неприязнь возникла вследствие самого незначительного инцидента, и который тем не менее с удовольствием мог убить его.
Брэйд был поражен:
- Кто же это?
Дорис с ожесточением дернула запутавшуюся в клубке нитку:
- Я!
ГЛАВА 9
Естественно, первым побуждением Брэйда было рассмеяться, но хотя он этого и не сделал, а ограничился недоверчивым и резким восклицанием: Ты! - Дорис сразу же ответила:
- Не смейся! Я именно это имела в виду.
- Я не смеюсь, но ты не можешь говорить это серьезно.
- Ты, конечно, помнишь, что на прошлое рождество Ральф был у нас. Помнишь?
- Да, вместе с другими аспирантами. Мы их всех пригласили, - подтвердил он. - В тот раз, когда была разбита твоя ваза.
- Ты вспомнил и это? Хорошо, тогда ты, может быть, припомнишь, как все случилось?
Брэйд пожал плечами.
- Ее разбил Ральф.
Он сказал наугад, но такой ответ соответствовал направлению их беседы.
Дорис посмотрела на Брэйда уничтожающим взглядом, как бы перенося лично на него ответственность за то ужасное происшествие.
- Важно, КАК он разбил ее! Это была моя собственная ваза, Лу. Я сделала ее сама, когда занималась лепкой.
- Дорис, я это знаю!
Но ее горестные воспоминания, видимо, были настолько сильны, что от них не так просто было отделаться.
- Ваза была единственной по-настоящему красивой вещью, которую мне удалось сделать. У нее были правильные формы, удачная расцветка. Это было мое собственное творение. Я ее не покупала, я ее сделала.
Она опять отложила вязанье.
- Я рассказала гостям о вазе и показала ее. Они видели мои инициалы.
- Помню, - подтвердил Брэйд, не решаясь выказать нетерпения. - Ваза почти круглый год стояла в доме, и когда приходили гости, она неизменно служила предметом разговора. Дорис при этом с показной скромностью слегка высмеивала некоторую несимметричность вазы, но на самом деле очень гордилась ею, как это зачастую бывает с людьми, далекими от творческой работы, если они случайно сделают что-то заслуживающее внимания.
- Ральф стоял вон у той тумбочки. - Дорис показала на тумбочку возле большого кресла. Сейчас на ней ничего не было, и Брэйд неожиданно понял, сколь печальным был жест Дорис.
- Ральф стоял там. Он чуть-чуть двинул локтем, и ваза разлетелась на миллион кусочков.
Она смотрела на пол, несомненно, видя опять осколки.
- Несколько дней я пыталась собрать и склеить осколки. Но не смогла: их было слишком много.
- Но с кем этого не может случиться?! - заметил Брэйд.
- Это была не случайность, в чем ты сможешь убедиться. Я не хотела ничего говорить раньше, чтобы не осложнить твоих отношений с Ральфом. Но теперь он мертв, и я могу рассказать тебе все. В тот момент я как раз смотрела на него. Я видела, как двигался его локоть, хотя ему незачем было двигаться. И он не вздрогнул. Все остальные вздрогнули или вскрикнули, услышав грохот, а он нет. Он знал, что это произойдет, понимаешь? Он спокойно посмотрел назад, на осколки вазы и даже не извинился - ни тогда, ни позже. Он только слегка улыбнулся. Да, улыбнулся. Ему было приятно доставить мне огорчение.
Брэйд покачал головой.
- Ты придаешь этому слишком...
- Я рассказываю тебе, как оно было. - Глаза у нее были красные, но сухие. - И вот что, Лу, для кого-нибудь другого это было бы просто мелочью - какая-то разбитая ваза! Но для меня могло стать поводом к убийству. Если бы в тот момент у меня в руке оказался нож, я с радостью пырнула бы Ральфа.
Брэйд попытался говорить спокойно:
- Ну, что ты, Дорис! Тебе так только кажется. Ты могла заплакать, закричать на Ральфа, ударить его. Но, насколько я помню, ты сохранила полное самообладание, оставаясь безупречной хозяйкой. Ты мило распрощалась со всеми, когда пришло время, и только потом...
- С ним я не попрощалась.
- Тем не менее ты сохранила самообладание. И если ты смогла удержаться от крика, то тем более удержалась бы от убийства.
- Нет, крик здесь не помог бы. Я хотела не этого. Я скажу тебе, как отношусь к нему. Я обрадовалась, когда услышала о его смерти! Я выражала сожаление и беспокойство только потому, что его смерть затрагивала нас, - вот и все. С того дня прошел уже почти год, а я все еще не простила его и считаю его смерть заслуженной. Любой человек, который может сделать то, что сделал в тот вечер Ральф, наверняка многим отравил жизнь своей злобой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Дорис моментально нахмурилась.
- А почему ты задаешь вопросы, Лу? Это самое худшее, что ты можешь делать.
- Я очень осторожен. Да мне и так рассказывают всякую всячину без моих вопросов. Во всяком случае, Ральф, по-видимому, не любил меня, или боялся, или и то и другое вместе, я в этом не совсем уверен.
- А почему он мог не любить тебя?
- Очевидно, у него легко возникала неприязнь к людям. Но дело не в этом. Полицейские всегда найдут мотив преступления, если он им нужен. Они могут сказать, что я много сделал для парня, а он проявил неблагодарность. Вот в припадке гнева я его и убил.
- Но это - безумие!
- Может быть, полиция и сочтет меня безумным. Иногда я выходил из себя. Известно, что я кричал на студентов, когда они вытворяли какую-нибудь исключительную глупость. Все знают, что иногда я теряю самообладание.
- А с кем этого не бывает! Брось, Лу, здесь должны быть более основательные мотивы.
- Есть еще один человек. Джин Мэкрис.
- О! А какой у нее мог быть "мотив" убить Ральфа?
Брэйд рассказал.
- Как видно, ваш университет представляет собой какую-то сексуальную преисподнюю в миниатюре.
Брэйд пожал плечами.
- Может быть, и так. Во всяком случае, даже если у Джин Мэкрис и были основания, у нее нет достаточных знаний.
- А много ли нужно знать, чтобы переменить какие-то порошки?
- Здесь нужно не только знать, но и быть уверенным. Мне кажется, что нехимик просто побоялся бы иметь дело с цианистым натрием: а вдруг яд проникнет сквозь кончики пальцев? Вот у Роберты мог быть и мотив, если он собирался бросить ее, хотя у нас нет никаких оснований думать так. И к тому же она химик.
- Конечно, - продолжал Брэйд устало, - есть такие побудительные причины, которых мы и знать не можем. Рэйнк, несомненно, испытывал сильную неприязнь к парню. Но насколько сильную? Ведь, слава богу, людей не убивают только из-за того, что они нам не нравятся, или даже из-за того, что мы не выносим их.
- Чепуха! - воскликнула Дорис. - Не отметай людей слишком легко и не оставляй в качестве подозреваемого только одного себя. Возможно, что большинство убийств в мире совершается из-за ерунды. Я уверена в этом.
- Ну, что ты говоришь, Дорис! Опомнись.
- Не старайся от меня отделаться, Лу. Я знаю, что говорю. - Она дернула нитку и принялась вязать в бешеном темпе. - Послушай, Лу, ты мог бы включить еще одного человека в список тех, кому не нравился Ральф Ньюфелд, человека, чья неприязнь возникла вследствие самого незначительного инцидента, и который тем не менее с удовольствием мог убить его.
Брэйд был поражен:
- Кто же это?
Дорис с ожесточением дернула запутавшуюся в клубке нитку:
- Я!
ГЛАВА 9
Естественно, первым побуждением Брэйда было рассмеяться, но хотя он этого и не сделал, а ограничился недоверчивым и резким восклицанием: Ты! - Дорис сразу же ответила:
- Не смейся! Я именно это имела в виду.
- Я не смеюсь, но ты не можешь говорить это серьезно.
- Ты, конечно, помнишь, что на прошлое рождество Ральф был у нас. Помнишь?
- Да, вместе с другими аспирантами. Мы их всех пригласили, - подтвердил он. - В тот раз, когда была разбита твоя ваза.
- Ты вспомнил и это? Хорошо, тогда ты, может быть, припомнишь, как все случилось?
Брэйд пожал плечами.
- Ее разбил Ральф.
Он сказал наугад, но такой ответ соответствовал направлению их беседы.
Дорис посмотрела на Брэйда уничтожающим взглядом, как бы перенося лично на него ответственность за то ужасное происшествие.
- Важно, КАК он разбил ее! Это была моя собственная ваза, Лу. Я сделала ее сама, когда занималась лепкой.
- Дорис, я это знаю!
Но ее горестные воспоминания, видимо, были настолько сильны, что от них не так просто было отделаться.
- Ваза была единственной по-настоящему красивой вещью, которую мне удалось сделать. У нее были правильные формы, удачная расцветка. Это было мое собственное творение. Я ее не покупала, я ее сделала.
Она опять отложила вязанье.
- Я рассказала гостям о вазе и показала ее. Они видели мои инициалы.
- Помню, - подтвердил Брэйд, не решаясь выказать нетерпения. - Ваза почти круглый год стояла в доме, и когда приходили гости, она неизменно служила предметом разговора. Дорис при этом с показной скромностью слегка высмеивала некоторую несимметричность вазы, но на самом деле очень гордилась ею, как это зачастую бывает с людьми, далекими от творческой работы, если они случайно сделают что-то заслуживающее внимания.
- Ральф стоял вон у той тумбочки. - Дорис показала на тумбочку возле большого кресла. Сейчас на ней ничего не было, и Брэйд неожиданно понял, сколь печальным был жест Дорис.
- Ральф стоял там. Он чуть-чуть двинул локтем, и ваза разлетелась на миллион кусочков.
Она смотрела на пол, несомненно, видя опять осколки.
- Несколько дней я пыталась собрать и склеить осколки. Но не смогла: их было слишком много.
- Но с кем этого не может случиться?! - заметил Брэйд.
- Это была не случайность, в чем ты сможешь убедиться. Я не хотела ничего говорить раньше, чтобы не осложнить твоих отношений с Ральфом. Но теперь он мертв, и я могу рассказать тебе все. В тот момент я как раз смотрела на него. Я видела, как двигался его локоть, хотя ему незачем было двигаться. И он не вздрогнул. Все остальные вздрогнули или вскрикнули, услышав грохот, а он нет. Он знал, что это произойдет, понимаешь? Он спокойно посмотрел назад, на осколки вазы и даже не извинился - ни тогда, ни позже. Он только слегка улыбнулся. Да, улыбнулся. Ему было приятно доставить мне огорчение.
Брэйд покачал головой.
- Ты придаешь этому слишком...
- Я рассказываю тебе, как оно было. - Глаза у нее были красные, но сухие. - И вот что, Лу, для кого-нибудь другого это было бы просто мелочью - какая-то разбитая ваза! Но для меня могло стать поводом к убийству. Если бы в тот момент у меня в руке оказался нож, я с радостью пырнула бы Ральфа.
Брэйд попытался говорить спокойно:
- Ну, что ты, Дорис! Тебе так только кажется. Ты могла заплакать, закричать на Ральфа, ударить его. Но, насколько я помню, ты сохранила полное самообладание, оставаясь безупречной хозяйкой. Ты мило распрощалась со всеми, когда пришло время, и только потом...
- С ним я не попрощалась.
- Тем не менее ты сохранила самообладание. И если ты смогла удержаться от крика, то тем более удержалась бы от убийства.
- Нет, крик здесь не помог бы. Я хотела не этого. Я скажу тебе, как отношусь к нему. Я обрадовалась, когда услышала о его смерти! Я выражала сожаление и беспокойство только потому, что его смерть затрагивала нас, - вот и все. С того дня прошел уже почти год, а я все еще не простила его и считаю его смерть заслуженной. Любой человек, который может сделать то, что сделал в тот вечер Ральф, наверняка многим отравил жизнь своей злобой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33