Сайрус перевел взгляд на Гарда, Гард посмотрел на Таратуру.
— Здесь был Майкл Честер, — тихо сказал комиссар.
7. Куда ведут нити
Сайрус сделал движение головой, словно хотел сунуть ее в сейф и сам себя гильотинировать дверцей.
— Н-да, — сказал Гард. — Забавная ситуация. Самоубегающие куклы! Сказки Ганса Христиана Андерсена! У вас здесь что, сейф или проходной двор, господин Сайрус?
— Клянусь. — Владелец игротеки молитвенно поднял вспотевшие ладони.
— Кого вы подозреваете?
В том положении, в каком очутился Тур Сайрус, этот вопрос был острее бритвы. Инстинкт самосохранения требовал немедленной выдачи фамилий, лишь бы подозрение перешло на кого-нибудь другого. Но Сайрус, вероятно, был психологом. Он понимал, что для спасения ему нужно оболгать человека, в чьей честности еще минуту назад он не сомневался, а это произведет на комиссара неприятное впечатление. Как быть? Что делать?
Полуприкрыв глаза, Гард внимательно следил за колебаниями Тура Сайруса. Он был свидетелем множества подобных сцен, и всякий раз характер человека обнажался перед ним с предельной ясностью.
— Никого, — упавшим голосом произнес Сайрус. — Никого не подозреваю, господин комиссар! Но лично я не виноват!
Да, Сайрус был хорошим психологом.
— Ну что ж, — смягчился Гард. — Это мы выясним. Теперь запомните простую вещь. Я могу допустить, что в пропаже куклы вы не виноваты. Это мои личные эмоции, которые для следствия значат меньше, чем нуль. Улавливаете? Вас может спасти только поимка настоящего преступника. Если он будет пойман… — Гард сделал многозначительную паузу и выразительно посмотрел на владельца игротеки. — Тогда я постараюсь замять дело с наркотиками.
— О! — вырвалось у Тура Сайруса.
— Но если он ускользнет от нас… Вы понимаете, что нам хватит одних наркотиков?
— О! — вновь воскликнул Тур Сайрус.
Гард чувствовал: с этим человеком все равно придется заключить сделку. Велик ли грех, если во имя раскрытия большого зла будет прощено зло меньшее?
— Многого я от вас не потребую, — продолжал комиссар. — Во-первых, гробовое молчание. Полное и абсолютное! Во-вторых, сегодня же затейте какой-нибудь незначительный ремонт в игротеке. Рабочих я пришлю сам. В-третьих, у вас в хранилище, как мне кажется, не совсем в порядке электропроводка. Через час сюда явится электрик и приведет ее в порядок. Повторяю: если кукла, вернувшись в сейф, как положено в нормальных сказках, расскажет нам, где и с кем она была, вы можете спать спокойно. Если же кукла не «расскажет» да еще по вашей вине…
В глазах у Сайруса была тоска.
— Запомните, — сказал Гард, — на случай, если нас кто-нибудь видел в вашем обществе, мы из фирмы «Чиню все, кроме препятствий». Приходили договариваться по поводу ремонта. И последнее: выдайте моему помощнику инспектору Таратуре наркотики и собственноручно напишите признание. Аминь!
Менее чем через час в игротеку явился вызванный Гардом «электрик».
Западни бывают разные. Любознательный человек без труда найдет в охотоведческой литературе подробное описание капканов на лисиц, волков, гималайских медведей и диких крыс. Напрасно он станет, однако, спрашивать, где бы ему прочитать об устройстве капканов на людей. Он не будет правильно понят библиотекарем, не говоря уже о том, что таких книг в каталогах просто нет.
Из этого, понятно, не следует, что подобной литературы не существует в природе. Она есть! И занимает не одну полку! Только простой смертный никогда не получит к ней доступа. Это к лучшему: чтение «капканной» литературы может надолго испортить аппетит, а, как говорил покойный Альфред-дав-Купер, «аппетит — лучший барометр человеческой совести». Зачем искушать совесть? С этой точки зрения люди полицейских профессий достойны сочувствия: им приходится не только изучать устройство капканов на людей, но даже ставить их по долгу службы.
Гард, естественно, был в числе просвещенных.
По его распоряжению «электрик» поставил ловушку, представляющую собой миниатюрную телекамеру, которая посредством фотоэлемента была сблокирована с дверцей сейфа. Лампу инфраподсветки «электрик» установил на тот случай, если куклу будут возвращать в темноте. Кроме того, он вмонтировал сигнальный передатчик, приемное устройство которого осталось в комнатке дежурного 4-го полицейского участка, подчиненного Гарду. За какие-нибудь двадцать минут все эти несложные приборы были запрятаны так ловко, что их незаметности мог позавидовать клоп.
Отныне комиссар имел право не волноваться. У простодушного зверя еще есть шансы избегнуть западни — у человека их гораздо меньше. Если кто-нибудь откроет сейф, ловушка захлопнется!
Гарда волновало другое: зачем преступникам понадобились детские волосы? Теперь уже не оставалось сомнения в том, что они выкрадывали кукол именно из-за волос, — в противном случае они ограничивались бы целлофановыми пакетиками, в которых были не только адреса и фамилии детей, но даже их фотографии. Фас и профиль! Чего ж еще? «В средние века, — думал Гард, — такое похищение имело смысл: по волосам не то гадали, не то накликали беду на недруга. Но в двадцатом-то веке!»
Покидая игротеку «Крути, малыш!». Гард сел в машину, но вместо того, чтобы включить зажигание и срочно лететь к себе в отдел, зачем-то вынул расческу и причесался. На зубчиках гребня осталось несколько волосков. Три из них были совсем седые. С минуту он тупо их разглядывал. Потом вздохнул. Господи, что может быть безобидней остриженных волос!
«Если в наши дни, — подумал Гард, — случается нечто граничащее с колдовством, то консультироваться следует уж никак не со священником».
И он поехал в сторону, прямо противоположную той, в которую должен был ехать.
Личная лаборатория профессора Чойза, оборудованная в принадлежащем ему коттедже, выдавала себя обилием труб и запахами, которые они распространяли. Когда комиссар полиции подъехал к коттеджу Чойза, в воздухе веяло какой-то сладковатой дрянью.
Никого не встретив. Гард поднялся по лестнице на второй этаж, прочел на двери лаборатории: «ПОСТОРОННИМ МЫСЛЯМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН!» — прикинул, несет ли он с собой посторонние мысли, и, решив, что да, несет, постучался.
Ответом было ворчание, которое при некоторой фантазии можно было истолковать в благоприятном смысле. Гард так и сделал.
Окна затенялись густыми липами. На столах скупо мерцало лабораторное стекло. Синеватый факел горелки освещал большеголового лысого человека примерно шестидесяти лет в прожженном халате, который, наклонившись над клокочущим стаканом, водил в нем стеклянной палочкой.
— Не помешал? — осведомился Гард.
Чойз обернулся, шагнул к комиссару и пожал ему руку с силой, неожиданной для старика:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
— Здесь был Майкл Честер, — тихо сказал комиссар.
7. Куда ведут нити
Сайрус сделал движение головой, словно хотел сунуть ее в сейф и сам себя гильотинировать дверцей.
— Н-да, — сказал Гард. — Забавная ситуация. Самоубегающие куклы! Сказки Ганса Христиана Андерсена! У вас здесь что, сейф или проходной двор, господин Сайрус?
— Клянусь. — Владелец игротеки молитвенно поднял вспотевшие ладони.
— Кого вы подозреваете?
В том положении, в каком очутился Тур Сайрус, этот вопрос был острее бритвы. Инстинкт самосохранения требовал немедленной выдачи фамилий, лишь бы подозрение перешло на кого-нибудь другого. Но Сайрус, вероятно, был психологом. Он понимал, что для спасения ему нужно оболгать человека, в чьей честности еще минуту назад он не сомневался, а это произведет на комиссара неприятное впечатление. Как быть? Что делать?
Полуприкрыв глаза, Гард внимательно следил за колебаниями Тура Сайруса. Он был свидетелем множества подобных сцен, и всякий раз характер человека обнажался перед ним с предельной ясностью.
— Никого, — упавшим голосом произнес Сайрус. — Никого не подозреваю, господин комиссар! Но лично я не виноват!
Да, Сайрус был хорошим психологом.
— Ну что ж, — смягчился Гард. — Это мы выясним. Теперь запомните простую вещь. Я могу допустить, что в пропаже куклы вы не виноваты. Это мои личные эмоции, которые для следствия значат меньше, чем нуль. Улавливаете? Вас может спасти только поимка настоящего преступника. Если он будет пойман… — Гард сделал многозначительную паузу и выразительно посмотрел на владельца игротеки. — Тогда я постараюсь замять дело с наркотиками.
— О! — вырвалось у Тура Сайруса.
— Но если он ускользнет от нас… Вы понимаете, что нам хватит одних наркотиков?
— О! — вновь воскликнул Тур Сайрус.
Гард чувствовал: с этим человеком все равно придется заключить сделку. Велик ли грех, если во имя раскрытия большого зла будет прощено зло меньшее?
— Многого я от вас не потребую, — продолжал комиссар. — Во-первых, гробовое молчание. Полное и абсолютное! Во-вторых, сегодня же затейте какой-нибудь незначительный ремонт в игротеке. Рабочих я пришлю сам. В-третьих, у вас в хранилище, как мне кажется, не совсем в порядке электропроводка. Через час сюда явится электрик и приведет ее в порядок. Повторяю: если кукла, вернувшись в сейф, как положено в нормальных сказках, расскажет нам, где и с кем она была, вы можете спать спокойно. Если же кукла не «расскажет» да еще по вашей вине…
В глазах у Сайруса была тоска.
— Запомните, — сказал Гард, — на случай, если нас кто-нибудь видел в вашем обществе, мы из фирмы «Чиню все, кроме препятствий». Приходили договариваться по поводу ремонта. И последнее: выдайте моему помощнику инспектору Таратуре наркотики и собственноручно напишите признание. Аминь!
Менее чем через час в игротеку явился вызванный Гардом «электрик».
Западни бывают разные. Любознательный человек без труда найдет в охотоведческой литературе подробное описание капканов на лисиц, волков, гималайских медведей и диких крыс. Напрасно он станет, однако, спрашивать, где бы ему прочитать об устройстве капканов на людей. Он не будет правильно понят библиотекарем, не говоря уже о том, что таких книг в каталогах просто нет.
Из этого, понятно, не следует, что подобной литературы не существует в природе. Она есть! И занимает не одну полку! Только простой смертный никогда не получит к ней доступа. Это к лучшему: чтение «капканной» литературы может надолго испортить аппетит, а, как говорил покойный Альфред-дав-Купер, «аппетит — лучший барометр человеческой совести». Зачем искушать совесть? С этой точки зрения люди полицейских профессий достойны сочувствия: им приходится не только изучать устройство капканов на людей, но даже ставить их по долгу службы.
Гард, естественно, был в числе просвещенных.
По его распоряжению «электрик» поставил ловушку, представляющую собой миниатюрную телекамеру, которая посредством фотоэлемента была сблокирована с дверцей сейфа. Лампу инфраподсветки «электрик» установил на тот случай, если куклу будут возвращать в темноте. Кроме того, он вмонтировал сигнальный передатчик, приемное устройство которого осталось в комнатке дежурного 4-го полицейского участка, подчиненного Гарду. За какие-нибудь двадцать минут все эти несложные приборы были запрятаны так ловко, что их незаметности мог позавидовать клоп.
Отныне комиссар имел право не волноваться. У простодушного зверя еще есть шансы избегнуть западни — у человека их гораздо меньше. Если кто-нибудь откроет сейф, ловушка захлопнется!
Гарда волновало другое: зачем преступникам понадобились детские волосы? Теперь уже не оставалось сомнения в том, что они выкрадывали кукол именно из-за волос, — в противном случае они ограничивались бы целлофановыми пакетиками, в которых были не только адреса и фамилии детей, но даже их фотографии. Фас и профиль! Чего ж еще? «В средние века, — думал Гард, — такое похищение имело смысл: по волосам не то гадали, не то накликали беду на недруга. Но в двадцатом-то веке!»
Покидая игротеку «Крути, малыш!». Гард сел в машину, но вместо того, чтобы включить зажигание и срочно лететь к себе в отдел, зачем-то вынул расческу и причесался. На зубчиках гребня осталось несколько волосков. Три из них были совсем седые. С минуту он тупо их разглядывал. Потом вздохнул. Господи, что может быть безобидней остриженных волос!
«Если в наши дни, — подумал Гард, — случается нечто граничащее с колдовством, то консультироваться следует уж никак не со священником».
И он поехал в сторону, прямо противоположную той, в которую должен был ехать.
Личная лаборатория профессора Чойза, оборудованная в принадлежащем ему коттедже, выдавала себя обилием труб и запахами, которые они распространяли. Когда комиссар полиции подъехал к коттеджу Чойза, в воздухе веяло какой-то сладковатой дрянью.
Никого не встретив. Гард поднялся по лестнице на второй этаж, прочел на двери лаборатории: «ПОСТОРОННИМ МЫСЛЯМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН!» — прикинул, несет ли он с собой посторонние мысли, и, решив, что да, несет, постучался.
Ответом было ворчание, которое при некоторой фантазии можно было истолковать в благоприятном смысле. Гард так и сделал.
Окна затенялись густыми липами. На столах скупо мерцало лабораторное стекло. Синеватый факел горелки освещал большеголового лысого человека примерно шестидесяти лет в прожженном халате, который, наклонившись над клокочущим стаканом, водил в нем стеклянной палочкой.
— Не помешал? — осведомился Гард.
Чойз обернулся, шагнул к комиссару и пожал ему руку с силой, неожиданной для старика:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57