Ложь всплывёт сразу, и мальчик окажется под подозрением контрразведки. Остальное предугадать нетрудно: контрразведчики сумеют допросить мальчика так, что он расскажет им всю правду.
И ещё одна, такая же безрадостная, мысль пронеслась следом. Кольцов, с которым тогда стоял Юра, его, к сожалению, не заметил. И едва ли Юра поделится с Кольцовым своей тайной. «Безнадёжное дело, — обречённо подвёл итог своим размышлзниям Красильников, — никаким боком не приладишь его для спасения…»
Словно отталкивая от себя спасательный круг, Семён Алексеевич решительно сказал фельдфебелю:
— Заберите пацана. Я его первый раз вижу.
— Как так в первый раз видишь? — изумился фельдфебель.
— А вот так, обознался он. Сапожник я, а не садовник, — усмехнулся Семён Алексеевич, но встал, подошёл к решётке.
— Семён Алексеевич! Ну как же… — с отчаянием проговорил Юра.
Но Семён Алексеевич оборвал его:
— Сказал, не знаю я тебя — и не знаю! Что ещё надо?
Фельдфебель сплюнул.
— Ты фамилию свою скажи.
Семён Алексеевич опять прищурился. Дерзкий огонёк вспыхнул в его глазах. «Попытаться, что ли? Рискнуть? А вдруг?..»
— Нету у меня фамилии. И имени нету!
— Как это нету? Ты пошто мудришь?.. — уставился на него фельдфебель. Но Семён Алексеевич больше не слушал фельдфебеля, пристально глядя в
глаза Юре, он сказал:
— Человек без имени я. Понимаешь? — и затем внушительно повторил снова: — Человек без имени. — И отошёл в глубь сарая.
Юра и фельдфебель вернулись в канцелярию. Там вместе с Дудицким сидел коренастый, с насторожёнными жёлтыми глазами, капитан. Юра его несколько раз видел в штабе и знал, что капитан Осипов один из ближайших помощников Щукина.
— Кого вы здесь ищете, Львов? — спросил Осипов.
Взгляд Осипова обволакивал Юру как паутиной. И он растерянно начал объяснять:
— В колонне военнопленных я видел… мне показалось, что…
— Историю с вашим садовником я слышал. Нашли его? — резко спросил Осипов.
— Нет…
— Ваше благородие, — вмешался фельдфебель, — молодой барин вроде бы и признал одного в третьем сарае, но тот отказался.
— Кто это?
— Фамилию он не сообщает… Невысокий такой… раненый…
Осипов круто повернулся к фельдфебелю:
— На спине рана?
— Так точно, ваше благородие.
— Странно. — Осипов задумчиво посмотрел на Юру. — Так вы, Львов, признали в нем своего бывшего садовника, а он отказался?
— Я, наверно, обознался, — тихо ответил Юра.
— Этот ваш так называемый садовник — не пленный красноармеец? Его задержали, при переходе линии фронта. — И капитан снова немигающе уставился на Юру. Его холодные глаза вдруг начали увеличиваться, раскрываться все шире, будто два паука, поймавшие добычу.
— Вы хотели его освободить, Львов!.. Почему?..
Юре стало холодно до озноба. Он не знал, что ответить, и молчал.
Осипов подождал, потом, утверждая, в упор сказал:
— Вы его знаете! Вы с ним встречались! Скажите: где? когда? при каких обстоятельствах?
Юра собрался и, насколько мог, твёрдо ответил:
— Я уже говорил. Я думал, что это наш садовник, теперь знаю, что ошибся.
Осипов приказал фельдфебелю:
— А ну приведите-ка этого садовника! — Когда Семена Алексеевича втолкнули в канцелярию, Осипов закричал: — Так вот! Мальчик уже во всем признался! Придётся и тебе, голубчик, все рассказать!
Юра с замиранием сердца ждал, что Семён Алексеевич взглянет на него. И тогда он незаметно подаст ему знак глазами. Но Семён Алексеевич, не поднимая головы, сердито двинул плечами и хрипло бросил Осипову:
— Не знаю, что сказал мальчик. Но не думаю, чтобы он с испугу стал врать. Скорей всего врёте вы!
Юра благодарно подумал: «Догадался!» И вместе с тем сердце его захолодила мысль, что во всем этом виноват он, Юра. Если бы он не придумал все это про садовника, не вызвали бы сюда Семена Алексеевича и не стали бы допрашивать.
Глаза у Осипова сузились. Он подошёл сбоку к Семёну Алексеевичу и наотмашь со всей силы ударил его. Семён Алексеевич покачнулся, схватился за голову и тут же получил ещё один страшный удар.
— Зачем же… при парнишке! — отплюнув сгусток крови, укоризненно сказал Семён Алексеевич и тыльной стороной ладони вытер подбородок.
Осипов, потирая ушибленный кулак, разъярённо повернулся к Юре:
— Ладно, Львов, ступайте! — и злобно пообещал: — У нас ещё будет время поговорить.
Закрывая за собой дверь, Юра услышал, как Осипов снова что-то крикнул Семёну Алексеевичу и затем ударил его…
Обессиленный пережитым, Юра вышел на улицу, залитую солнечным теплом. И ему показалось, что он вышел из какогото мрачного подземелья. «Неужели такое может быть? — с ужасом думал мальчик. — Значит, на свете нет добра, нет чести. Как же так? Ведь они все — Бинский, Дудицкий, Осипов — соратники отца?»
Юра понуро брёл по улице. Только одному ещё человеку, кроме Семена Алексеевича, верил он — это Кольцову, человеку, от которого исходило истинное сочувствие, понимание и доброта, угадываемые за скупыми словами и жестами.
…Когда Юра вошёл в приёмную командующего, Кольцов был там один.
— Гулял, Юрий? — приветливо спросил его Павел Андреевич.
Юре не хотелось сейчас разговаривать, и он попытался молча проскользнуть в свою комнату. Но Кольцов обратил внимание на его встревоженный вид и, легонько придержав, взял мальчика за подбородок и озабоченно посмотрел ему в лицо.
— Что с тобой? Ты нездоров?
Юра отвёл в сторону внезапно повлажневшие глаза и обидчиво сжал губы.
— Ну? — настойчиво повторил Кольцов, встревоженно вглядываясь в лицо Юры.
«Павел Андреевич, я был в лагере у поручика Дудицкого, — торопливо, зажмурив глаза, как перед броском в холодную воду, сказал Юра.
— Как ты туда подал? — отпуская Юру от себя, удивлённа спросил Кольцов.
— Искал нашего садовника, — огорчённо, словно жалуясь Павлу Андреевичу, выдавши из себя Юра. — Хотел его выручить…
«Ну вот и у него появились свод заботы». Волна нежности к этому выдержанному и доброму мальчишке захлестнула сердце Кольцова. И все же что-то неуловимое в поведении, в тоне, в самих ответах Юры насторожило Кольцова.
Юра опустил голову и тихо сказал:
— Павел Андреевич! Голубчик, миленький Павел Андреевич, мне так надо его выручить… Очень, очень надо, донимаете?.. Он был всегда добр ко мне… Он меня от смерти спас… Вы слышите?..
Руки Кольцова, мягко легли на дрожащие как в ознобе плечи Юры.
— Я хотел бы тебе помочь, мальчик. Но боюсь, это не в моих силах… Голова Юры клонилась все ниже, чувство бессильной безнадёжности наполнило его сердце, внезапно перед глазами встала картина избиения Семена Алексеевича Осиповым. Губы у Юры задрожали, и он жалобно произнёс, словно прося помощи для себя и Семена Алексеевича у милого и доброго Кольцова:
— Капитан: Осипов его бил… при мне бил, Павел Андреевич!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
И ещё одна, такая же безрадостная, мысль пронеслась следом. Кольцов, с которым тогда стоял Юра, его, к сожалению, не заметил. И едва ли Юра поделится с Кольцовым своей тайной. «Безнадёжное дело, — обречённо подвёл итог своим размышлзниям Красильников, — никаким боком не приладишь его для спасения…»
Словно отталкивая от себя спасательный круг, Семён Алексеевич решительно сказал фельдфебелю:
— Заберите пацана. Я его первый раз вижу.
— Как так в первый раз видишь? — изумился фельдфебель.
— А вот так, обознался он. Сапожник я, а не садовник, — усмехнулся Семён Алексеевич, но встал, подошёл к решётке.
— Семён Алексеевич! Ну как же… — с отчаянием проговорил Юра.
Но Семён Алексеевич оборвал его:
— Сказал, не знаю я тебя — и не знаю! Что ещё надо?
Фельдфебель сплюнул.
— Ты фамилию свою скажи.
Семён Алексеевич опять прищурился. Дерзкий огонёк вспыхнул в его глазах. «Попытаться, что ли? Рискнуть? А вдруг?..»
— Нету у меня фамилии. И имени нету!
— Как это нету? Ты пошто мудришь?.. — уставился на него фельдфебель. Но Семён Алексеевич больше не слушал фельдфебеля, пристально глядя в
глаза Юре, он сказал:
— Человек без имени я. Понимаешь? — и затем внушительно повторил снова: — Человек без имени. — И отошёл в глубь сарая.
Юра и фельдфебель вернулись в канцелярию. Там вместе с Дудицким сидел коренастый, с насторожёнными жёлтыми глазами, капитан. Юра его несколько раз видел в штабе и знал, что капитан Осипов один из ближайших помощников Щукина.
— Кого вы здесь ищете, Львов? — спросил Осипов.
Взгляд Осипова обволакивал Юру как паутиной. И он растерянно начал объяснять:
— В колонне военнопленных я видел… мне показалось, что…
— Историю с вашим садовником я слышал. Нашли его? — резко спросил Осипов.
— Нет…
— Ваше благородие, — вмешался фельдфебель, — молодой барин вроде бы и признал одного в третьем сарае, но тот отказался.
— Кто это?
— Фамилию он не сообщает… Невысокий такой… раненый…
Осипов круто повернулся к фельдфебелю:
— На спине рана?
— Так точно, ваше благородие.
— Странно. — Осипов задумчиво посмотрел на Юру. — Так вы, Львов, признали в нем своего бывшего садовника, а он отказался?
— Я, наверно, обознался, — тихо ответил Юра.
— Этот ваш так называемый садовник — не пленный красноармеец? Его задержали, при переходе линии фронта. — И капитан снова немигающе уставился на Юру. Его холодные глаза вдруг начали увеличиваться, раскрываться все шире, будто два паука, поймавшие добычу.
— Вы хотели его освободить, Львов!.. Почему?..
Юре стало холодно до озноба. Он не знал, что ответить, и молчал.
Осипов подождал, потом, утверждая, в упор сказал:
— Вы его знаете! Вы с ним встречались! Скажите: где? когда? при каких обстоятельствах?
Юра собрался и, насколько мог, твёрдо ответил:
— Я уже говорил. Я думал, что это наш садовник, теперь знаю, что ошибся.
Осипов приказал фельдфебелю:
— А ну приведите-ка этого садовника! — Когда Семена Алексеевича втолкнули в канцелярию, Осипов закричал: — Так вот! Мальчик уже во всем признался! Придётся и тебе, голубчик, все рассказать!
Юра с замиранием сердца ждал, что Семён Алексеевич взглянет на него. И тогда он незаметно подаст ему знак глазами. Но Семён Алексеевич, не поднимая головы, сердито двинул плечами и хрипло бросил Осипову:
— Не знаю, что сказал мальчик. Но не думаю, чтобы он с испугу стал врать. Скорей всего врёте вы!
Юра благодарно подумал: «Догадался!» И вместе с тем сердце его захолодила мысль, что во всем этом виноват он, Юра. Если бы он не придумал все это про садовника, не вызвали бы сюда Семена Алексеевича и не стали бы допрашивать.
Глаза у Осипова сузились. Он подошёл сбоку к Семёну Алексеевичу и наотмашь со всей силы ударил его. Семён Алексеевич покачнулся, схватился за голову и тут же получил ещё один страшный удар.
— Зачем же… при парнишке! — отплюнув сгусток крови, укоризненно сказал Семён Алексеевич и тыльной стороной ладони вытер подбородок.
Осипов, потирая ушибленный кулак, разъярённо повернулся к Юре:
— Ладно, Львов, ступайте! — и злобно пообещал: — У нас ещё будет время поговорить.
Закрывая за собой дверь, Юра услышал, как Осипов снова что-то крикнул Семёну Алексеевичу и затем ударил его…
Обессиленный пережитым, Юра вышел на улицу, залитую солнечным теплом. И ему показалось, что он вышел из какогото мрачного подземелья. «Неужели такое может быть? — с ужасом думал мальчик. — Значит, на свете нет добра, нет чести. Как же так? Ведь они все — Бинский, Дудицкий, Осипов — соратники отца?»
Юра понуро брёл по улице. Только одному ещё человеку, кроме Семена Алексеевича, верил он — это Кольцову, человеку, от которого исходило истинное сочувствие, понимание и доброта, угадываемые за скупыми словами и жестами.
…Когда Юра вошёл в приёмную командующего, Кольцов был там один.
— Гулял, Юрий? — приветливо спросил его Павел Андреевич.
Юре не хотелось сейчас разговаривать, и он попытался молча проскользнуть в свою комнату. Но Кольцов обратил внимание на его встревоженный вид и, легонько придержав, взял мальчика за подбородок и озабоченно посмотрел ему в лицо.
— Что с тобой? Ты нездоров?
Юра отвёл в сторону внезапно повлажневшие глаза и обидчиво сжал губы.
— Ну? — настойчиво повторил Кольцов, встревоженно вглядываясь в лицо Юры.
«Павел Андреевич, я был в лагере у поручика Дудицкого, — торопливо, зажмурив глаза, как перед броском в холодную воду, сказал Юра.
— Как ты туда подал? — отпуская Юру от себя, удивлённа спросил Кольцов.
— Искал нашего садовника, — огорчённо, словно жалуясь Павлу Андреевичу, выдавши из себя Юра. — Хотел его выручить…
«Ну вот и у него появились свод заботы». Волна нежности к этому выдержанному и доброму мальчишке захлестнула сердце Кольцова. И все же что-то неуловимое в поведении, в тоне, в самих ответах Юры насторожило Кольцова.
Юра опустил голову и тихо сказал:
— Павел Андреевич! Голубчик, миленький Павел Андреевич, мне так надо его выручить… Очень, очень надо, донимаете?.. Он был всегда добр ко мне… Он меня от смерти спас… Вы слышите?..
Руки Кольцова, мягко легли на дрожащие как в ознобе плечи Юры.
— Я хотел бы тебе помочь, мальчик. Но боюсь, это не в моих силах… Голова Юры клонилась все ниже, чувство бессильной безнадёжности наполнило его сердце, внезапно перед глазами встала картина избиения Семена Алексеевича Осиповым. Губы у Юры задрожали, и он жалобно произнёс, словно прося помощи для себя и Семена Алексеевича у милого и доброго Кольцова:
— Капитан: Осипов его бил… при мне бил, Павел Андреевич!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131