Просто поднять палец для него было легче.
Следом за мной шел Ивушкин:
— Зря вы так с ними. Жрать сейчас начнут, — он укоризненно покачал головой.
— Будет забавно узнать, по каким каналам к ним попали наши фоторожи, — Ступников усмехнулся. — Вот и выявим канал поставки информации, а также выявим пособников, да и вообще, было бы неплохо пробить по учетам что прокуроров, что их пособников — правозащитников. Уверен, что столько вылезет — мало не покажется.
— Да кто же вам позволит-то! Немыслимое дело — прокуроров проверять! И не мечтайте! Генеральная прокуратура сожрет нас вместе с сапогами.
— А как военные настроены на Ханкале? — Гаушкин шел впереди нас, показывал дорогу.
— Точно также как и мы — надо брать! — Мухин вынырнул неизвестно откуда и, оттирая нас от Ивушкина, шел за ним.
— Смотри, аналитик-то даже сменил шаг, чтобы идти в ногу со своим шефом, — Ступников говорил не шепотом, чтобы Мухин слышал.
Даже в полумраке было видно, как у того напряглась спина. Но он ничего не ответил, даже не обернулся.
Совещание проходило в спортзале школы.
Несколько столов были составлены, расстелена карта Атагов. Карта более подробная, чем та, на которую я наносил обстановку. А обстановка по Старым Атагам более подробная у нас! Это я отметил про себя, и меня порадовал сей факт.
Вокруг стола сидело много незнакомых офицеров. Я их раньше не видел. И форма на них тоже свежая. На некоторых был застиранный добела камуфляж, но было видно, что они только что с «Большой земли».
Все «наши» офицеры имели уставший, невыспавшийся вид. Круги под глазами, землистый цвет кожи, ввалившиеся от недосыпа глаза, в отличие от прибывших.
Во главе стола сидел незнакомый полковник. Хоть и роста он был небольшого, но чувствовалась власть в его каждом взгляде, жесте, дубленная без морщин кожа обтягивала обритый череп. Этого я уже видел на Ханкале — начальник разведки Ставки. Он, насколько я знаю, не сидит на месте, не протирает штаны, имеет ершистый неуживчивый характер, сам принимает участие в разработке операций. Не связывает руки командирам, требует инициативных и нестандартных действий. Говорят, что приехал сюда, чтобы получить «генерала», но из-за нежелания лизать начальствующий зад не получит он генерала и уедет снова в свой Приволжско-Уральский военный округ. Жаль, судя по всему, хороший мужик. Калина про него рассказывал чуть ли не с придыханием, молится на него как на икону. Этого медведя сложно чем-то удивить и пронять. Калина рассказывал, что этот полковник был Афгане два срока в спецназе. Потом ему предлагали возглавить личную охрану Президента Узбекистана. Отказался. Так ему за это, якобы, не дали вывезти ни одной сумки с личными вещами. Он лично на таможне без единого слова, под плач жены и дочери, резал на мелкие полосы все вещи, включая нижнее белье, потом так же сосредоточено распорол чемодан и сумки. Затем загнал нож между плит в стене и одним резким ударом переломил лезвие. И пошел на посадку в самолет под недоуменные взгляды таможенников и пограничников. Такого они не видели и больше никогда не увидят.
Мячиков достал карту и подошел к начальнику разведки Ставки. Поздоровались, стали сверять обстановку. Я стоял рядом, чтобы внести изменения на нашу карту. Но это не потребовалось. Совещание отложили на пятнадцать минут, чтобы штабные офицеры перенесли их на свою карту с нашей на свою.
Главный разведчик внимательно смотрел за работой. Потом, проанализировав ситуацию, резко сказал:
— Хорошо поработали, мужики! Если бы во всей группировке так же бы работали комитетчики, разведчики и командование, то давно бы навели порядок. А то зачастую получается лебедь раком щуку!
Чувствовалось, что он знает себе цену, не будет ни под кого «прогибаться». Ассоциативно я искал, на кого же он похож, потом понял. Читал сборник «афганских» рассказов. И был в нем рассказ Павла Андреева, там вот такой же был несгибаемый офицер-десантник, у которого на изнанке берета было написано: «Я Rex ВДВ, а не кусок гудрона!». «Rex» в переводе с латинского — царь, повелитель, великий воин.
И этот полковник тоже был из породы Rex'ов.
Он внимательно посмотрел на меня, потом обвел всю нашу группу взглядом.
— А вот вас-то я видел на фотографиях этих, — он кивнул головой в сторону выхода. — Скоро будут терзать, обвинять в геноциде чеченского народа. Они пытались местного начальника разведки капитана Калинченко загрызть. Вот им! — он согнул руку в локте, вторую положил на сгиб локтя. — Замучаются пыль глотать! Я им сказал, чтобы представили все доказательства вины Калинченко мне лично. И не мешали капитану работать. Они же отказались с нами на «броне» ехать, на «Волгах» телепались сзади. Ладно, все тихо обошлось, а то ехали как лезвие по коже. Больно и медленно!
Он все это говорил очень убедительно. Понятно, что он знает как это — лезвием по коже. Больно и медленно.
— Мне Калинченко доложил, как вы работали. Очень хорошо, — он протянул руку и жестко пожал.
Через несколько минут офицеры штаба закончили наносить обстановку на карту, и все расселись по местам.
Три тусклые лампочки, висевшие над столом, освещали карту. Все присутствующие внимательно изучали изменения.
Потом началось совещание. Начали офицеры, прибывшие с Ханкалы. Было приятно, что все отметили совместный труд военных и наш. Стали разрабатывать детали операции.
На улице раздался выстрелы. Автоматная очередь и крики. Начальник штаба и Калинченко выскочили за дверь, все остальные напряглись. У каждого офицера было оружие, у кого автомат, у приезжих — пистолеты.
Через полминуты появился начальник штаба.
— Все в порядке. Стрелял часовой — предупредительная очередь вверх. Прокуроры и правозащитники возжелали присутствовать на нашем совещании. Боец их не пропустил, — он пояснил.
— М-да, этим дай волю, так они всех бандитов объявят ангелами, — начальник разведки резко рубанул воздух. — Продолжим!
Воздух он не просто рубанул, а как будто ударил кого-то сзади по шее, сверху вниз.
Просто удивительно как наглядно, убедительно и визуально ярко ему удается все это показать.
Совещание продолжилось, минут через пять к нему присоединился Калина. Он был красный и вытирал пот со лба рукавом. Форма на груди была помята. Пуговица на левом манжете рукава куртки — оторвана, вырвана «с мясом». Было видно, что он рвался в бой. Нельзя бить прокурора и правозащитника, но можно отыграться, сорвать злость на бандите.
В ходе нашего совещания Ступников поднял вопрос о вертолетном десанте. Главный разведчик пообещал помочь, но при этом лицо было задумчивым. Неужели правы наши кураторы, что не так все просто? Тогда печально это.
Единственное в чем нас заверили прибывшие — что перебросят дополнительно человек двести, чтобы мы могли максимально блокировать село своими силами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Следом за мной шел Ивушкин:
— Зря вы так с ними. Жрать сейчас начнут, — он укоризненно покачал головой.
— Будет забавно узнать, по каким каналам к ним попали наши фоторожи, — Ступников усмехнулся. — Вот и выявим канал поставки информации, а также выявим пособников, да и вообще, было бы неплохо пробить по учетам что прокуроров, что их пособников — правозащитников. Уверен, что столько вылезет — мало не покажется.
— Да кто же вам позволит-то! Немыслимое дело — прокуроров проверять! И не мечтайте! Генеральная прокуратура сожрет нас вместе с сапогами.
— А как военные настроены на Ханкале? — Гаушкин шел впереди нас, показывал дорогу.
— Точно также как и мы — надо брать! — Мухин вынырнул неизвестно откуда и, оттирая нас от Ивушкина, шел за ним.
— Смотри, аналитик-то даже сменил шаг, чтобы идти в ногу со своим шефом, — Ступников говорил не шепотом, чтобы Мухин слышал.
Даже в полумраке было видно, как у того напряглась спина. Но он ничего не ответил, даже не обернулся.
Совещание проходило в спортзале школы.
Несколько столов были составлены, расстелена карта Атагов. Карта более подробная, чем та, на которую я наносил обстановку. А обстановка по Старым Атагам более подробная у нас! Это я отметил про себя, и меня порадовал сей факт.
Вокруг стола сидело много незнакомых офицеров. Я их раньше не видел. И форма на них тоже свежая. На некоторых был застиранный добела камуфляж, но было видно, что они только что с «Большой земли».
Все «наши» офицеры имели уставший, невыспавшийся вид. Круги под глазами, землистый цвет кожи, ввалившиеся от недосыпа глаза, в отличие от прибывших.
Во главе стола сидел незнакомый полковник. Хоть и роста он был небольшого, но чувствовалась власть в его каждом взгляде, жесте, дубленная без морщин кожа обтягивала обритый череп. Этого я уже видел на Ханкале — начальник разведки Ставки. Он, насколько я знаю, не сидит на месте, не протирает штаны, имеет ершистый неуживчивый характер, сам принимает участие в разработке операций. Не связывает руки командирам, требует инициативных и нестандартных действий. Говорят, что приехал сюда, чтобы получить «генерала», но из-за нежелания лизать начальствующий зад не получит он генерала и уедет снова в свой Приволжско-Уральский военный округ. Жаль, судя по всему, хороший мужик. Калина про него рассказывал чуть ли не с придыханием, молится на него как на икону. Этого медведя сложно чем-то удивить и пронять. Калина рассказывал, что этот полковник был Афгане два срока в спецназе. Потом ему предлагали возглавить личную охрану Президента Узбекистана. Отказался. Так ему за это, якобы, не дали вывезти ни одной сумки с личными вещами. Он лично на таможне без единого слова, под плач жены и дочери, резал на мелкие полосы все вещи, включая нижнее белье, потом так же сосредоточено распорол чемодан и сумки. Затем загнал нож между плит в стене и одним резким ударом переломил лезвие. И пошел на посадку в самолет под недоуменные взгляды таможенников и пограничников. Такого они не видели и больше никогда не увидят.
Мячиков достал карту и подошел к начальнику разведки Ставки. Поздоровались, стали сверять обстановку. Я стоял рядом, чтобы внести изменения на нашу карту. Но это не потребовалось. Совещание отложили на пятнадцать минут, чтобы штабные офицеры перенесли их на свою карту с нашей на свою.
Главный разведчик внимательно смотрел за работой. Потом, проанализировав ситуацию, резко сказал:
— Хорошо поработали, мужики! Если бы во всей группировке так же бы работали комитетчики, разведчики и командование, то давно бы навели порядок. А то зачастую получается лебедь раком щуку!
Чувствовалось, что он знает себе цену, не будет ни под кого «прогибаться». Ассоциативно я искал, на кого же он похож, потом понял. Читал сборник «афганских» рассказов. И был в нем рассказ Павла Андреева, там вот такой же был несгибаемый офицер-десантник, у которого на изнанке берета было написано: «Я Rex ВДВ, а не кусок гудрона!». «Rex» в переводе с латинского — царь, повелитель, великий воин.
И этот полковник тоже был из породы Rex'ов.
Он внимательно посмотрел на меня, потом обвел всю нашу группу взглядом.
— А вот вас-то я видел на фотографиях этих, — он кивнул головой в сторону выхода. — Скоро будут терзать, обвинять в геноциде чеченского народа. Они пытались местного начальника разведки капитана Калинченко загрызть. Вот им! — он согнул руку в локте, вторую положил на сгиб локтя. — Замучаются пыль глотать! Я им сказал, чтобы представили все доказательства вины Калинченко мне лично. И не мешали капитану работать. Они же отказались с нами на «броне» ехать, на «Волгах» телепались сзади. Ладно, все тихо обошлось, а то ехали как лезвие по коже. Больно и медленно!
Он все это говорил очень убедительно. Понятно, что он знает как это — лезвием по коже. Больно и медленно.
— Мне Калинченко доложил, как вы работали. Очень хорошо, — он протянул руку и жестко пожал.
Через несколько минут офицеры штаба закончили наносить обстановку на карту, и все расселись по местам.
Три тусклые лампочки, висевшие над столом, освещали карту. Все присутствующие внимательно изучали изменения.
Потом началось совещание. Начали офицеры, прибывшие с Ханкалы. Было приятно, что все отметили совместный труд военных и наш. Стали разрабатывать детали операции.
На улице раздался выстрелы. Автоматная очередь и крики. Начальник штаба и Калинченко выскочили за дверь, все остальные напряглись. У каждого офицера было оружие, у кого автомат, у приезжих — пистолеты.
Через полминуты появился начальник штаба.
— Все в порядке. Стрелял часовой — предупредительная очередь вверх. Прокуроры и правозащитники возжелали присутствовать на нашем совещании. Боец их не пропустил, — он пояснил.
— М-да, этим дай волю, так они всех бандитов объявят ангелами, — начальник разведки резко рубанул воздух. — Продолжим!
Воздух он не просто рубанул, а как будто ударил кого-то сзади по шее, сверху вниз.
Просто удивительно как наглядно, убедительно и визуально ярко ему удается все это показать.
Совещание продолжилось, минут через пять к нему присоединился Калина. Он был красный и вытирал пот со лба рукавом. Форма на груди была помята. Пуговица на левом манжете рукава куртки — оторвана, вырвана «с мясом». Было видно, что он рвался в бой. Нельзя бить прокурора и правозащитника, но можно отыграться, сорвать злость на бандите.
В ходе нашего совещания Ступников поднял вопрос о вертолетном десанте. Главный разведчик пообещал помочь, но при этом лицо было задумчивым. Неужели правы наши кураторы, что не так все просто? Тогда печально это.
Единственное в чем нас заверили прибывшие — что перебросят дополнительно человек двести, чтобы мы могли максимально блокировать село своими силами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86