Начальник охраны доложил, что человек с улицы домогается встречи министра, но о чем собирается говорить, сообщать не хочет.
— Я помощник министра, — сказал Катенин, подойдя к Андрею, и с удивительной смелостью протянул ему руку. — Может быть, вы изложите вашу проблему мне? Мы пройдем в кабинет к офицеру безопасности, и вы там все расскажете.
— Спасибо, господин Катенин. Но меня не устроят ни замы, ни помы, ни офицеры безопасности. Только министр. Лично. Вы можете позволить мне сказать ему всего два слова по телефону? И не по городскому, а по закрытой связи. Можете?
Виктор Альбертович Катенин окончил физико-технический институт с красным дипломом и после длительной и тщательной проверки на благонадежность попал в систему Минатома. Вскоре молодого специалиста приметил начальник технического комитета и взял к себе консультантом. Шеф обнаружил в Катенине способность быстро угадывать слабые места и выявлять технические недоработки в проектах, а затем с особой страстностью писать разгромные рецензии. Катенин дробил чужие работы с вдохновением, делая так, что любой маломальский просчет при желании мог стать похоронкой для блестящей идеи.
Открыв это качество в Катенине, начальник стал передавать ему на экспертизу разработки, которые по каким-либо соображениям, далеко не всегда техническим, следовало завалить. Катенин упивался своей тайной властью, а число его недоброжелателей быстро множилось.
И когда случилось, что при сокращении кадров Катенин остался за штатом, никто из тех, кому он попортил немало крови разгромными оценками их трудов, не взял его к себе. Кто-то из начальников предложил дипломированному специалисту должность техника, но Катенин пойти на нее не согласился.
Ему помог счастливый случай. Министр Алексей Адамович Аркатов как-то со смехом рассказал жене о злоключениях Катенина, и та вдруг воспылала к нему сочувствием.
Екатерина Васильевна Аркатова, доктор филологии, больше всего боялась, как бы ее муж не попал под влияние длинноногих секретарш, которые в изобилии водятся на этажах государственных учреждений и заселяют министерские приемные.
Когда ее благоверного, мужчину в самом соку и при других несомненных достоинствах, назначили министром, она сразу попыталась взять подбор его помощников в свои руки.
Поздним вечером первого дня, когда супруг впервые ощутил всю тяжесть груза, взваленного на его плечи, Екатерина Васильевна встретила его у двери и всплеснула руками:
— Боже, на кого ты похож! И это за один день! Так тебя и на полгода не хватит!
Она знала, как Аркатов дорожит своей внешностью, сколько внимания и сил уделяет ее поддержанию в форме.
За вечерним чаем она спросила супруга:
— Скажи, Леша, ты знаешь истинный смысл слова «канцелярия»?
Понимая, что доктор филологии наверняка не имеет в виду банальных истин, Аркатов сразу предложил:
— Рассказывай.
— В древности римляне словом «кан» обозначали собаку. Целла — это клетка, келья, замкнутое пространство. Следовательно, канцелярия — всего лишь собака, запертая в прихожей хозяина, важного человека. Вера простых людей в доброту и справедливость начальства легко бы погибла, не будь канцелярий — злых и занудных собак за столами в приемных. Если хочешь работать спокойно, найди себе такого пса.
Найти его Аркатову долго не удавалось, пока он не рассказал супруге историю Катенина. И та с женской проницательностью поняла, что наконец-то пес нашелся. Правда, Аркатов сперва посопротивлялся.
— Кэт, — возразил он жене. — Он же невыносимый зануда и садист.
— Леша, с тобой он будет держать себя как надо. А с другими… Пусть уж они сами налаживают с ним отношения.
Обреченный на вылет из министерства, Катенин, к удивлению и ужасу всех его знавших, стал помощником добрейшего и умнейшего министра.
Вступив в разговор с Андреем, Катенин больше всего желал сплавить типа, который действительно мог обратиться в прессу. Было у него что-то за душой, опасное для министерства или нет — дело другое. Но предупредить попытку стоило.
— Вы чего-то не понимаете, господин Назаров. Я правильно вас назвал?
В эту среду у Катенина горящих дел не было, и он решил просветить наивного провинциала, верившего в мудрость демократии и в то, что государственные учреждения призваны служить обществу и человеку. Поэтому говорил он ровным, полным доброжелательности голосом, зная наперед, что именно после такого проникновенного разговора по душам отказ особенно сильно ломает самого сильного человека.
Резкий тон, суровая отповедь с первых слов готовят к неприятному, а доброта вселяет надежду, рождает ощущение того, что беседующий сочувствует и старается чем-то помочь.
— Даже я не распоряжаюсь временем министра и не могу ему сказать о вашем желании произнести два слова. Вы понимаете? — Сказал Катенин и, сбавив голос, добавил: — Я понимаю, это бюрократия. Мне многое самому не нравится. Увы…
Андрей почтительно склонил голову.
— Вы мне очень популярно все объяснили, Виктор Альбертович. Очень. Я видел вашу контору снаружи. Впечатляет. Оказывается, изнутри она еще более могущественна. Сейчас я уйду. Не беспокойтесь, охрану вызывать не потребуется. Уйду и поеду в американское информационное агентство. Почему именно туда? Да по простой причине. Я думаю, там будет меньше бюрократии. А наши средства массовой информации, к сожалению, до вершины вашего бастиона доплюнуть не сумеют. Американцам я расскажу, что готовится второй Чернобыль. Это слово понятно без перевода, верно? Поэтому реакции долго ждать не придется. И знаете, что мне в этом деле будет интересней всего увидеть? Как вас повезут в Лефортово.
— Вы… вы, — Катенин захлебывался от ярости. Старательный ученик, мальчик из семьи рафинированных интеллигентов-гуманитариев, он теоретически знал все слова русского бранного лексикона, но сам выговаривать их с нужной экспрессией и доходчивостью не умел. А если что-то и произносил, это звучало неуверенно и неумело. — Вы мне угрожаете?
— Нет, прогнозирую.
Упоминание о Чернобыле все же пробилось через охваченную жаром гнева подкорку Катенина и заставило его изменить тон. Понизив голос, он спросил:
— О Чернобыле вы всерьез?
— Все время, пока я торчу здесь, говорил о серьезном.
Катенин не мог совладать с собой: в нем все так и кипело от ярости. С момента, как он стал помощником министра, никто с ним не говорил в таком тоне. И вот тип с улицы…
В Конституции, наделившей нас равными правами, и чиновник за столом солидного офиса, канцелярист, «пес на привязи», и проситель, попавший в учреждение с улицы, в одинаковой степени граждане. Но жизнь никогда не ориентируется на такие мелочи, как равноправие. Любой мент может задержать на улице плохо выбритого человека, сочтя это признаком кавказской национальности, и потребовать предъявить документы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92