И этот звонок принесет с собой известия.
Однако телефон не звонил. Как в спячку впал. И Валдаев чувствовал раздражение на этот фирменный «Сони», хотя умом понимал, что штуковина не виновата. Да, в конце концов, ей, вещи неодушевленной, совершенно все равно, злятся на нее или нет.
На улице темнело. Валдаев сидел в кресле, не включая свет, и будто внутренне затвердевал. И им завладевали, играли как игрушкой вечерние страхи.
Валдаев давно убедился, что страхи живут вообще вне сознания. Они самостоятельные хищные существа. Раз возникнув, они, почувствовав слабину в человеке, набрасываются на него вновь и вновь в самое неожиданное время. Они сжимают сердце и гонят бешено кровь по жилам. Истачивают нервы и здоровье. Ослабляет их только время. Но в принципе они неуничтожимы. Иногда к Валдаеву возвращались даже детские страхи. Какие-то картинки, ощущения ужаса. Со страхами надо уметь бороться, но у него это получалось туго.
Взор его скользнул по темной кучке Эллиных вещей. Он даже не удосужился их убрать. Сейчас вид этих вещей привел его в чувство.
— Хватит, — громко воскликнул он, будто желая обозначить свое присутствие в этой квартире, убедить самого себя, что он еще жив.
Он встал. Нужно шевелиться. «Не спи, замерзнешь», — вдруг вспомнил он детскую присказку. И сейчас она показалась ему смешной. Он издал истерический смешок. А потом принялся запихивать вещи Эллы в полиэтиленовый пакет. Он примерился, куда бы его засунуть. Потом кинул в гардероб.
Он представил — дверь открывается, и из ванной выходит Элла. С ней ничего не случилось. Просто она выпала из потока времени…
— Это же делирий, — простонал Валдаев.
За окнами все сгущалась темнота. Она густела и в квартире, пряча очертания предметов. Темнота эта сжимала тисками…
Его вдруг объял холодный ужас. Он съежился в кресле и с ясностью необыкновенной понял — он сходит с ума. Если уже не сошел. Может, сошел давно? Может, все прошлое — ложная память?
— Хватит, — прошептал он, ощущая, будто погружается в болото.
И тут зазвонил телефон.
Валдаев дернулся к нему. Схватил трубку. Это наверняка звонит Элла. Она сейчас скажет, что решила подшутить над ним. И что скоро вернется. Он подуется чуток, но все-таки великодушно примет извинения. И у них будет чудесная ночь. Еще более чудесная от сознания Валдаевым того, что °н вновь обрел потерянное…. Или это Ротшаль? Он успокоит, скажет, что все в порядке.
— Алло! — крикнул Валдаев.
— Валдаев. Чего ты так кричишь? — послышался прокурорский голос.
— Лена, — разочарованно выдохнул он.
— А ты кого ждал? Нет, ну кто тебе может позвонить в твою берлогу, а? Только такие же, как ты…
— Ты звонишь, чтобы меня оскорблять? — произнесен.
— Я? Тебя? Оскорблять? Валдаев, ты о чем? Конечно, ту погубил столько лет моей жизни, что любая другая женщина устроила бы тебе кузькину мать. Но…
— Чего ты хочешь?
— Семьсот рублей Левоньке на теннис.
— Зачем Левоньке теннис?!
— Потому что Левонька должен заниматься спортом, чтобы вырасти сильным. Иметь волю к победе. И как можно меньше походить на отца.
— Ну да. Ты его ещё отречься от меня заставь.
— Ох, Валдаев.
— А твой червь таможенный обнищал?
— Нет. Но он уперся. Хочет, чтобы ты тоже материально поучаствовал в судьбе сына.
— Ах, дело в принципе.
— Да. У кого-то на свете есть принципы. Ты не слышал об этом?
— Слышал.
— Эх, Валдаев, жалко мне тебя. Пропадаешь ты без меня…
— Не смеши.
— Напрасно смеешься. Ты же слабый человек. Я понимаю, ты не виноват. Вот сижу, книгу читаю — «Практичен психология». Там все про тебя. У тебя слабый тип нервной системы. В мозгу возбуждение преобладает над торможением. Цитирую: «Люди со слабым типом нервной системы как правило, мнительны, ранимы, они застревают на своих эмоциях».
— И что?
— В общем, люди они никчемные. И ты этому иллюстрация.
— Ну… — Он набрал побольше воздуха, ощутив, что его захлестывает злость. Сейчас он выскажется. Все выложи этой дряни!
Когда он выдохнул воздух, порыв уже прошел. Он только произнес:
— Ну ты хамка…
— Ой, Валдаев, не надо. Это еще как посмотреть…
Она опять затрещала.
Высасывала она из него энергию минут десять. Насытившись, попрощалась и даже забыла о деньгах, которые он должен за Левонькин теннис.
Этот звонок разозлил Валдаева. Но и вернул на грешную землю. Он поднялся с кресла, включил свет. Потом телевизор, и тишину разорвал тонкоголосый вопль:
— Ты меня любила, любила, любила… Пел какой-то голубоватый мальчик. Опять зазвонил телефон. Валдаев подался вперед. Сорвал трубку. Крикнул:
— Слушаю!
На этот раз звонил тот, кого ждали, — Ротшаль. Вот только звонил профессор всего лишь для того, чтобы проинформировать: он так ничего и не узнал, и ситуация представляется ему все более таинственной.
— Раньше она так пропадала? — спросил Валдаев.
— Нет, никогда. Она достаточно собранный и щепетильный человек.
Разговор принес только огорчения. Валдаев положил трубку. И тут же послышался звонок в дверь.
В груди екнуло. Он подошел к двери. Поглядел в мугный «глазок» и увидел в полутьме лестничной площадки женскую фигуру.
Он прижмурился. Тяжесть, лежавшая на его плечах, начала куда-то уходить. Он дрожащими руками сдернул цепочку, отодвинул засов, дернул тяжелую дверь. И крикнул:
— Элла!
Волна радости приподняла к небесам Валдаева… И тут его с размаху ударила о камни разочарования. — Вам кого? — сдавленно спросил он.
Девушка, стоящая перед дверью, была вовсе не Элла Хотя в «глазке» нетрудно и перепутать — фигуры у них были схожи. Девице было лет двадцать пять — двадцать семь. одета в мини-юбку и глухую кожаную куртку, застегивающуюся под подбородком. Непонятно было, как она дошла досюда — на таких толстенных и высоченных платформах далеко не уйдешь. Она была рыжая и наглая.
— Вас! — прикрикнула она, ставя ногу на порог так, чтобы Валдаев не закрыл дверь.
— Я вас не знаю.
Тут она вцепилась ему в рукав.
— Зато я тебя знаю.
— Вы кто?
— Я подруга Эллы…
— Тогда… — он сглотнул комок в горле. — Тогда проходите…
Он отступил, пропуская ее в прихожую.
Она прошла туда, прислонилась спиной к стене, скрестила руки на груди и оценивающе, с ног до головы оглядела его. Ему было неприятно от этого взора. Так осматривают вырезку в мясном магазине.
— Извините, как вас зовут? — спросил Валдаев.
— Роза, — презрительно кинула девица.
Валдаев попытался вспомнить, где он слышал это имя… Все правильно, слышал он его от Эллы. Это та самая институтская подруга, которая затащила Эллу на недавнюю вечеринку.
— И что вам надо, Роза? — осведомился он.
— Она к тебе ушла. И ее нет нигде… Где она? — неожиданно девушка оттолкнула Валдаева и прошла в большую комнату. Потом в маленькую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Однако телефон не звонил. Как в спячку впал. И Валдаев чувствовал раздражение на этот фирменный «Сони», хотя умом понимал, что штуковина не виновата. Да, в конце концов, ей, вещи неодушевленной, совершенно все равно, злятся на нее или нет.
На улице темнело. Валдаев сидел в кресле, не включая свет, и будто внутренне затвердевал. И им завладевали, играли как игрушкой вечерние страхи.
Валдаев давно убедился, что страхи живут вообще вне сознания. Они самостоятельные хищные существа. Раз возникнув, они, почувствовав слабину в человеке, набрасываются на него вновь и вновь в самое неожиданное время. Они сжимают сердце и гонят бешено кровь по жилам. Истачивают нервы и здоровье. Ослабляет их только время. Но в принципе они неуничтожимы. Иногда к Валдаеву возвращались даже детские страхи. Какие-то картинки, ощущения ужаса. Со страхами надо уметь бороться, но у него это получалось туго.
Взор его скользнул по темной кучке Эллиных вещей. Он даже не удосужился их убрать. Сейчас вид этих вещей привел его в чувство.
— Хватит, — громко воскликнул он, будто желая обозначить свое присутствие в этой квартире, убедить самого себя, что он еще жив.
Он встал. Нужно шевелиться. «Не спи, замерзнешь», — вдруг вспомнил он детскую присказку. И сейчас она показалась ему смешной. Он издал истерический смешок. А потом принялся запихивать вещи Эллы в полиэтиленовый пакет. Он примерился, куда бы его засунуть. Потом кинул в гардероб.
Он представил — дверь открывается, и из ванной выходит Элла. С ней ничего не случилось. Просто она выпала из потока времени…
— Это же делирий, — простонал Валдаев.
За окнами все сгущалась темнота. Она густела и в квартире, пряча очертания предметов. Темнота эта сжимала тисками…
Его вдруг объял холодный ужас. Он съежился в кресле и с ясностью необыкновенной понял — он сходит с ума. Если уже не сошел. Может, сошел давно? Может, все прошлое — ложная память?
— Хватит, — прошептал он, ощущая, будто погружается в болото.
И тут зазвонил телефон.
Валдаев дернулся к нему. Схватил трубку. Это наверняка звонит Элла. Она сейчас скажет, что решила подшутить над ним. И что скоро вернется. Он подуется чуток, но все-таки великодушно примет извинения. И у них будет чудесная ночь. Еще более чудесная от сознания Валдаевым того, что °н вновь обрел потерянное…. Или это Ротшаль? Он успокоит, скажет, что все в порядке.
— Алло! — крикнул Валдаев.
— Валдаев. Чего ты так кричишь? — послышался прокурорский голос.
— Лена, — разочарованно выдохнул он.
— А ты кого ждал? Нет, ну кто тебе может позвонить в твою берлогу, а? Только такие же, как ты…
— Ты звонишь, чтобы меня оскорблять? — произнесен.
— Я? Тебя? Оскорблять? Валдаев, ты о чем? Конечно, ту погубил столько лет моей жизни, что любая другая женщина устроила бы тебе кузькину мать. Но…
— Чего ты хочешь?
— Семьсот рублей Левоньке на теннис.
— Зачем Левоньке теннис?!
— Потому что Левонька должен заниматься спортом, чтобы вырасти сильным. Иметь волю к победе. И как можно меньше походить на отца.
— Ну да. Ты его ещё отречься от меня заставь.
— Ох, Валдаев.
— А твой червь таможенный обнищал?
— Нет. Но он уперся. Хочет, чтобы ты тоже материально поучаствовал в судьбе сына.
— Ах, дело в принципе.
— Да. У кого-то на свете есть принципы. Ты не слышал об этом?
— Слышал.
— Эх, Валдаев, жалко мне тебя. Пропадаешь ты без меня…
— Не смеши.
— Напрасно смеешься. Ты же слабый человек. Я понимаю, ты не виноват. Вот сижу, книгу читаю — «Практичен психология». Там все про тебя. У тебя слабый тип нервной системы. В мозгу возбуждение преобладает над торможением. Цитирую: «Люди со слабым типом нервной системы как правило, мнительны, ранимы, они застревают на своих эмоциях».
— И что?
— В общем, люди они никчемные. И ты этому иллюстрация.
— Ну… — Он набрал побольше воздуха, ощутив, что его захлестывает злость. Сейчас он выскажется. Все выложи этой дряни!
Когда он выдохнул воздух, порыв уже прошел. Он только произнес:
— Ну ты хамка…
— Ой, Валдаев, не надо. Это еще как посмотреть…
Она опять затрещала.
Высасывала она из него энергию минут десять. Насытившись, попрощалась и даже забыла о деньгах, которые он должен за Левонькин теннис.
Этот звонок разозлил Валдаева. Но и вернул на грешную землю. Он поднялся с кресла, включил свет. Потом телевизор, и тишину разорвал тонкоголосый вопль:
— Ты меня любила, любила, любила… Пел какой-то голубоватый мальчик. Опять зазвонил телефон. Валдаев подался вперед. Сорвал трубку. Крикнул:
— Слушаю!
На этот раз звонил тот, кого ждали, — Ротшаль. Вот только звонил профессор всего лишь для того, чтобы проинформировать: он так ничего и не узнал, и ситуация представляется ему все более таинственной.
— Раньше она так пропадала? — спросил Валдаев.
— Нет, никогда. Она достаточно собранный и щепетильный человек.
Разговор принес только огорчения. Валдаев положил трубку. И тут же послышался звонок в дверь.
В груди екнуло. Он подошел к двери. Поглядел в мугный «глазок» и увидел в полутьме лестничной площадки женскую фигуру.
Он прижмурился. Тяжесть, лежавшая на его плечах, начала куда-то уходить. Он дрожащими руками сдернул цепочку, отодвинул засов, дернул тяжелую дверь. И крикнул:
— Элла!
Волна радости приподняла к небесам Валдаева… И тут его с размаху ударила о камни разочарования. — Вам кого? — сдавленно спросил он.
Девушка, стоящая перед дверью, была вовсе не Элла Хотя в «глазке» нетрудно и перепутать — фигуры у них были схожи. Девице было лет двадцать пять — двадцать семь. одета в мини-юбку и глухую кожаную куртку, застегивающуюся под подбородком. Непонятно было, как она дошла досюда — на таких толстенных и высоченных платформах далеко не уйдешь. Она была рыжая и наглая.
— Вас! — прикрикнула она, ставя ногу на порог так, чтобы Валдаев не закрыл дверь.
— Я вас не знаю.
Тут она вцепилась ему в рукав.
— Зато я тебя знаю.
— Вы кто?
— Я подруга Эллы…
— Тогда… — он сглотнул комок в горле. — Тогда проходите…
Он отступил, пропуская ее в прихожую.
Она прошла туда, прислонилась спиной к стене, скрестила руки на груди и оценивающе, с ног до головы оглядела его. Ему было неприятно от этого взора. Так осматривают вырезку в мясном магазине.
— Извините, как вас зовут? — спросил Валдаев.
— Роза, — презрительно кинула девица.
Валдаев попытался вспомнить, где он слышал это имя… Все правильно, слышал он его от Эллы. Это та самая институтская подруга, которая затащила Эллу на недавнюю вечеринку.
— И что вам надо, Роза? — осведомился он.
— Она к тебе ушла. И ее нет нигде… Где она? — неожиданно девушка оттолкнула Валдаева и прошла в большую комнату. Потом в маленькую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61