После тридцати лет начинаешь жалеть утекающее время. Ведь впереди еще неясно, но вполне различимо маячит вторая половина (если повезет) жизни. На следующий день после тридцатилетия он закинул на антресоли большой, мерно тикающий будильник и купил эти электронные часы. Они тоже старательно показывали утекающие секунды, но на них хоть можно было не обращать внимания. Стук же будильника нагло лез в уши.
И на улице вдруг установилась тишина. Спал поток машин. В мире что-то будто напряглось. И у Валдаева возникло ощущение, что сейчас что-то произойдет.
Дзинь! Тишина лопнула телефонным звонком. Валдаев посмотрел на аппарат как на зашипевшую и распустившую капюшон кобру.
— Слушаю, Валдаев, — резко произнес он, самим тоном будто доказывая самому себе, что готов с открытым забралом встретить любые превратности судьбы — эдакий самообман, игра с самим собой.
— Валера, добрый вечер.
— Элла?
Он не поверил своим ушам.
— Да, это я.
— Привет… Как-то неожиданно.
— Валера, по-глупому все получилось в прошлый раз. Понимаешь, слишком хороший был вечер… И мне подумалось — лучше, когда такие вечера не имеют продолжения. Ну ты понимаешь.
— Я всегда все понимаю.
— Извини, — она замолчала.
— Ты мне звонишь, чтобы сообщить это? — спросил Валдаев.
— Нет, конечно… Я хотела тебя пригласить на выставку.
— На выставку?
— В галерее «Арт-поиск» на Чистых прудах. Знаешь такую?
— Не знаю.
— Небольшая галерея современного искусства. Один знакомый — у него персональная выставка. По-моему, тебе будет интересно. Мистическая тематика у него проходит через все творчество. Может, сделаешь материал в газету.
— А материал — обязательно? — Он напрягся. Получалось, что Элла прозвонила ему, пообещав раскрутить своего приятеля в прессе.
— Вообще… — Она задумалась. — Пожалуй, не стоит. Лучше просто поглазеем. Мне кажется, это любопытно.
— Ладно. Когда?
— Давай, завтра часов в пять. Метро «Чистые пруды». Знаешь, там трамвайный круг.
— Прямо на остановке?
— Прямо там.
— Договорились, — он прижмурился от удовольствия.
Нет, жизнь все-таки иногда подкидывает и приятные сюрпризы.
— Тогда до встречи, — в голосе Эллы была теплота.
— До встречи.
Он еще с минуту держал трубку, задумчиво уставившись на окно. Потом положил трубку на телефонный аппарат. В груди пела ликующая струна. И возвращалась уверенность в себе. Значит, с Эллой у него второй шанс.
Он вздрогнул. В комнату ворвался новый телефонный звонок.
Валдаев как-то съежился. Он представил, что это Элла.
И она скажет: не могу, прости. А то и еще похлеще: я пошутила.
Он поднял трубку.
— Валдаев, — произнес он негромко.
— Зайчик, чего такой голос похоронный? Это звонила Наташа, и она была, кажется, хорошо навеселе.
— Голос как голос, — буркнул он.
— Это ты до сих пор дуешься, что не трахнул меня, да? Ну скажи мне, лысенький, что это так?
— Это не так.
— Ну и мудак… Лысенький, знаешь, чем я занята?
— Не знаю.
— Я думаю.
— А ты можешь?
— Не ерничай, зайчик! Выглядит беспомощно… Я тут задумалась, а что там?
— Где?
— После смерти… Наверное, малым мне не покажется, да?
— Не покажется.
— Ведь мы хотим силы здесь и творим свои дела здесь, не думая, а что там. А там…
Она замолчала. И всхлипнула.
— Думаем, будем жить вечно, лысенький. Поэтому считаем, что можем взять и взрезать кому-то горло — от уха до уха. А может, кто-то уже идет, чтобы взрезать горло нам? Тоже — от уха до уха…
— Ты чего несешь?
— А ты не понял?
— Что я должен понять?
— Мне страшно!
— Чего тебе страшно? Кто тебя будет резать от уха до уха?! — крикнул Валдаев.
— Не знаю. Кто-то будет. Может, он. Может, и ты…
— Ты сошла с ума?
— Я сошла с ума? А может, это ты сходишь с ума, лысенький? Ты себя плохо знаешь… Я боюсь! — вдруг заорала она. — Понимаешь: боюсь! До тошноты!
В трубке грянули гудки. Ошарашенный Валдаев застыл, глядя на телефон…
— Э, мужик, — крикнул бычешеий детина, высунувшись из синего «Форда». — Где тут пятый подъезд? Валдаев указал рукой:
— Вон:
— Чего как неживой? — гаркнул детина. — Что-то рожа у тебя знакомая.
Валдаев знал, что лучше не препираться, поэтому ничего не говоря пошел дальше.
— Крыс, он с нами даже говорить не хочет.
— Да пшел он, — сказал второй, с чубом.
— Может, навалять? — лениво осведомился бычешеий.
— Да пшел он.
Машина тронулась и подъехала к подъезду.
— У, оглоеды, — плюнула им вслед старушка. Машина притормозила.
— Крыс, может, приголубить старую по чайнику? — во всю глотку крикнул бычешеий.
— Да пшла она. Машина поехала дальше.
— Смотри, рожи отъели, — покачала головой старушка. — Глянь на них.
— А кто это? — спросил Валдаев.
— Да ходять тут. Квартиры скупают.
— И что, продают им?
— А вон из четвертого подъезда Семеныч согласился. Пьянь. Тьфу.
Именно это хулиганье обрызгало Валдаева из-под колес, когда он в расстроенных чувствах возвращался от Эллы. Еще тогда обещали намылить шею. Похоже, это у них принятый стиль общения с незнакомыми людьми… Значит, приватизируют квартиры. Да, алкашу из четвертого подъезда крупно не повезло. Через бутылку мир видится иным, не всегда четко. А в наше время нужно успевать уворачиваться от ударов и меньше гулять по минным полям, которых слишком много в нынешней жизни. Иначе быстро в ящик сыграешь.
Валдаев вздохнул и ступил на тропинку, ведущую кратчайшим путем к автобусной остановке. Черт с ними, с подонками. Надо сейчас обо всем забыть, от всего отвлечься. Сейчас у него свидание с прекрасной дамой. А он бледный и взъерошенный, внутри все вибрирует от какой-то дурацкой перебранки. Надо взять себя в руки… Правда, выполнить подобное благое пожелание, как-то взять самого себя в собственные руки, ему удавалось крайне редко…
На Чистых прудах он появился за десять минут до назначенного времени и ждал Эллу, прохаживаясь перед остановкой со смешанным чувством угрюмой тревоги и томного ожидания. Он купил роскошную розу. Розы ему всегда нравились больше других цветов, хотя они не стоят долго в пазе, быстро вянут. Цветы и не должны долго стоять. Букет, который мучительно увядает, вызывает только сожаление.
Пять часов. Пять минут шестого. Десять минут. Неужели не придет?
Она появилась в пятнадцать минут шестого.
— Извини, задержалась, — с этими словами она крепко взяла его под локоть.
— Ничего, бывает.
— Вообще женщина должна задерживаться. Тогда ее появление воспринимается как награда. Правильно?
— Может быть.
— Ты уже начинаешь отчаиваться, собираешься со злостью выбросить букет в урну. И тут неземной запах духов шуршание легкой ткани, отблеск желтых фонарей на дорогих мехах спадающего с плеч манто. И появляется она единственная. И все озаряется неземным светом. Так?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
И на улице вдруг установилась тишина. Спал поток машин. В мире что-то будто напряглось. И у Валдаева возникло ощущение, что сейчас что-то произойдет.
Дзинь! Тишина лопнула телефонным звонком. Валдаев посмотрел на аппарат как на зашипевшую и распустившую капюшон кобру.
— Слушаю, Валдаев, — резко произнес он, самим тоном будто доказывая самому себе, что готов с открытым забралом встретить любые превратности судьбы — эдакий самообман, игра с самим собой.
— Валера, добрый вечер.
— Элла?
Он не поверил своим ушам.
— Да, это я.
— Привет… Как-то неожиданно.
— Валера, по-глупому все получилось в прошлый раз. Понимаешь, слишком хороший был вечер… И мне подумалось — лучше, когда такие вечера не имеют продолжения. Ну ты понимаешь.
— Я всегда все понимаю.
— Извини, — она замолчала.
— Ты мне звонишь, чтобы сообщить это? — спросил Валдаев.
— Нет, конечно… Я хотела тебя пригласить на выставку.
— На выставку?
— В галерее «Арт-поиск» на Чистых прудах. Знаешь такую?
— Не знаю.
— Небольшая галерея современного искусства. Один знакомый — у него персональная выставка. По-моему, тебе будет интересно. Мистическая тематика у него проходит через все творчество. Может, сделаешь материал в газету.
— А материал — обязательно? — Он напрягся. Получалось, что Элла прозвонила ему, пообещав раскрутить своего приятеля в прессе.
— Вообще… — Она задумалась. — Пожалуй, не стоит. Лучше просто поглазеем. Мне кажется, это любопытно.
— Ладно. Когда?
— Давай, завтра часов в пять. Метро «Чистые пруды». Знаешь, там трамвайный круг.
— Прямо на остановке?
— Прямо там.
— Договорились, — он прижмурился от удовольствия.
Нет, жизнь все-таки иногда подкидывает и приятные сюрпризы.
— Тогда до встречи, — в голосе Эллы была теплота.
— До встречи.
Он еще с минуту держал трубку, задумчиво уставившись на окно. Потом положил трубку на телефонный аппарат. В груди пела ликующая струна. И возвращалась уверенность в себе. Значит, с Эллой у него второй шанс.
Он вздрогнул. В комнату ворвался новый телефонный звонок.
Валдаев как-то съежился. Он представил, что это Элла.
И она скажет: не могу, прости. А то и еще похлеще: я пошутила.
Он поднял трубку.
— Валдаев, — произнес он негромко.
— Зайчик, чего такой голос похоронный? Это звонила Наташа, и она была, кажется, хорошо навеселе.
— Голос как голос, — буркнул он.
— Это ты до сих пор дуешься, что не трахнул меня, да? Ну скажи мне, лысенький, что это так?
— Это не так.
— Ну и мудак… Лысенький, знаешь, чем я занята?
— Не знаю.
— Я думаю.
— А ты можешь?
— Не ерничай, зайчик! Выглядит беспомощно… Я тут задумалась, а что там?
— Где?
— После смерти… Наверное, малым мне не покажется, да?
— Не покажется.
— Ведь мы хотим силы здесь и творим свои дела здесь, не думая, а что там. А там…
Она замолчала. И всхлипнула.
— Думаем, будем жить вечно, лысенький. Поэтому считаем, что можем взять и взрезать кому-то горло — от уха до уха. А может, кто-то уже идет, чтобы взрезать горло нам? Тоже — от уха до уха…
— Ты чего несешь?
— А ты не понял?
— Что я должен понять?
— Мне страшно!
— Чего тебе страшно? Кто тебя будет резать от уха до уха?! — крикнул Валдаев.
— Не знаю. Кто-то будет. Может, он. Может, и ты…
— Ты сошла с ума?
— Я сошла с ума? А может, это ты сходишь с ума, лысенький? Ты себя плохо знаешь… Я боюсь! — вдруг заорала она. — Понимаешь: боюсь! До тошноты!
В трубке грянули гудки. Ошарашенный Валдаев застыл, глядя на телефон…
— Э, мужик, — крикнул бычешеий детина, высунувшись из синего «Форда». — Где тут пятый подъезд? Валдаев указал рукой:
— Вон:
— Чего как неживой? — гаркнул детина. — Что-то рожа у тебя знакомая.
Валдаев знал, что лучше не препираться, поэтому ничего не говоря пошел дальше.
— Крыс, он с нами даже говорить не хочет.
— Да пшел он, — сказал второй, с чубом.
— Может, навалять? — лениво осведомился бычешеий.
— Да пшел он.
Машина тронулась и подъехала к подъезду.
— У, оглоеды, — плюнула им вслед старушка. Машина притормозила.
— Крыс, может, приголубить старую по чайнику? — во всю глотку крикнул бычешеий.
— Да пшла она. Машина поехала дальше.
— Смотри, рожи отъели, — покачала головой старушка. — Глянь на них.
— А кто это? — спросил Валдаев.
— Да ходять тут. Квартиры скупают.
— И что, продают им?
— А вон из четвертого подъезда Семеныч согласился. Пьянь. Тьфу.
Именно это хулиганье обрызгало Валдаева из-под колес, когда он в расстроенных чувствах возвращался от Эллы. Еще тогда обещали намылить шею. Похоже, это у них принятый стиль общения с незнакомыми людьми… Значит, приватизируют квартиры. Да, алкашу из четвертого подъезда крупно не повезло. Через бутылку мир видится иным, не всегда четко. А в наше время нужно успевать уворачиваться от ударов и меньше гулять по минным полям, которых слишком много в нынешней жизни. Иначе быстро в ящик сыграешь.
Валдаев вздохнул и ступил на тропинку, ведущую кратчайшим путем к автобусной остановке. Черт с ними, с подонками. Надо сейчас обо всем забыть, от всего отвлечься. Сейчас у него свидание с прекрасной дамой. А он бледный и взъерошенный, внутри все вибрирует от какой-то дурацкой перебранки. Надо взять себя в руки… Правда, выполнить подобное благое пожелание, как-то взять самого себя в собственные руки, ему удавалось крайне редко…
На Чистых прудах он появился за десять минут до назначенного времени и ждал Эллу, прохаживаясь перед остановкой со смешанным чувством угрюмой тревоги и томного ожидания. Он купил роскошную розу. Розы ему всегда нравились больше других цветов, хотя они не стоят долго в пазе, быстро вянут. Цветы и не должны долго стоять. Букет, который мучительно увядает, вызывает только сожаление.
Пять часов. Пять минут шестого. Десять минут. Неужели не придет?
Она появилась в пятнадцать минут шестого.
— Извини, задержалась, — с этими словами она крепко взяла его под локоть.
— Ничего, бывает.
— Вообще женщина должна задерживаться. Тогда ее появление воспринимается как награда. Правильно?
— Может быть.
— Ты уже начинаешь отчаиваться, собираешься со злостью выбросить букет в урну. И тут неземной запах духов шуршание легкой ткани, отблеск желтых фонарей на дорогих мехах спадающего с плеч манто. И появляется она единственная. И все озаряется неземным светом. Так?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61