Я велел накормить его и привести ко мне, а сам опустил занавески
и сел у горящего камина ждать гостя.
Наконец раздался стук в дверь, и я увидел согбенного годами,
предельно изможденного человека. Жидкие седые волосы свисали космами на
поникшие плечи, и он чем-то смахивал на Бена Ганна, каким тот был, когда я
впервые встретил его на острове. Держался он робко, я бы даже сказал,
униженно; лохмотья поддерживал матросский ремень, и походка его, когда он,
бормоча извинения, шел через кабинет, выдавала моряка. Обветренное лицо
цветом напоминало красное дерево, голос был глухой и сиплый.
Отослав слугу, я предложил гостю сесть. Как только слуга вышел, чужак
устремил на меня испытующий взор. Он так долго и пристально разглядывал
меня, что я ощутил некоторое замешательство.
Наконец он произнес:
- Мистер Гокинс? Мистер Джим Гокинс, который некогда проживал в
Черной бухте?
Я сухо ответил, что меня действительно зовут Джим Гокинс, и попросил
перейти к делу.
Он тяжело вздохнул:
- Я только хотел удостовериться, потому что не ждать мне добра, коли
я откроюсь не тому человеку, а уж чего проще, ведь сорок лет прошло, как я
вас видел!
- Вы видели меня? - воскликнул я. - Где и когда?!
Но приступ кашля помешал старику ответить. Тогда я налил ему пунша, и
он, твердя слова благодарности, поднес стакан к дрожащим губам.
- Я - Дик! - вымолвил он наконец. - Тот самый Дик, который изрезал
Библию и потом поплатился за это, да как поплатился!!
Я вскочил на ноги. Неужели этот скрюченный старец - тот самый молодой
моряк, который вместе с двумя приятелями был оставлен на острове?
- Дик! - крикнул я. - Вы?!
Старик торопливо допил свой пунш, и в глазах его вновь отразился
страх.
- Я наказан сполна за свои дела, - пролепетал он, испугавшись
собственного признания. - Изо всех живых людей вы один можете опознать
меня, и я пришел просить вашего снисхождения, мистер Гокинс!
Трогательно было видеть, с каким облегчением этот бедняга принял мое
заверение, что его никто не будет карать. Согретый теплом очага и
трапезой, он поведал мне все, что помнил о своем пребывании на Острове
Сокровищ и последующих злоключениях.
Напоминаю вам, что последним из старой команды Флинта (не считая
Сильвера) был Том Морган, ему перевалило уже за шестьдесят, когда мы
оставили его на острове. Вторым в этой милой троице был рыжий Джим Фаулер,
высокий молодой моряк, которого Сильвер подбил на бунт после того, как мы
вышли из Англии.
Том Морган и Дик, оправившись от потрясения, решили как-то
приспособиться на этом уединенном клочке земли. Молчаливый степенный
Морган был по-своему верный товарищ и умел кое-что мастерить. Он понимал,
что в Англии их все равно ждет только виселица, и решил извлечь максимум
пользы из своего умения.
Молодой организм Дика справился с лихорадкой, которую он схватил,
прежде чем они вспомнили совет доктора Ливси и покинули низину. Самый
деятельный из всей тройки Дик усердно занялся охотой, и они довольно
сносно зажили в лачуге, которую соорудили на южном плече Подзорной Трубы.
Однако рыжий Джим никак не мог примениться к новым условиям.
Уединение на острове, а, может быть, угрызения совести, помутили его
рассудок, и после бесплодных попыток обуздать Фаулера товарищи в конце
концов вынуждены были изгнать его. Он жил дикарем, питаясь ягодами и сырым
черепашьим мясом, и постепенно совсем озверел.
Дик несколько раз встречал его, когда ходил на охоту. Несчастный
безумец был совершенно голый, весь оброс длинными рыжими волосами и скорее
напоминал свирепое животное, чем человека. Однажды Джим скатил камень с
Фок-мачты, пытаясь убить Тома Моргана, а в другой раз подобрался к лачуге,
когда его товарищи спали, и поджег ее головешками из костра.
В конце концов Морган и Дик согласились, что ради спасения своей
жизни они должны его выследить и убить. Дик сумел подкрасться к Фаулеру,
когда тот пожирал сырое мясо, и прикончил его выстрелом в голову.
Сдается мне, это вынужденное убийство сделало для обращения Дика
больше, чем само наказание, которому мы их подвергли. И когда Дик после
кончины старого Тома остался один, подобно Бену Ганну, он обратился за
утешением к Библии.
По подсчетам Дика, он восемь лет прожил на острове - и за все это
время ему ни разу не пришло в голову искать серебро и оружие, зарытые на
севере острова. И Долговязый Джон почему-то не вернулся за этой частью
клада, хотя карта, полученная им от доктора Ливси, точно указывала, где
что лежит.
А на девятый год к Острову Сокровищ подошел корабль с испанцами,
которые наносили эту область океана на карту. Бедняга Дик поспешил
разыскать капитана и назвался жертвой кораблекрушения.
Лучше бы он отсиделся в лесу.
Испанцы прибыли из Европы, а потому они сильно отличались от тех
испанцев, которые родились на островах Вест-Индии и привыкли смотреть
сквозь пальцы на королевский указ о том, как обращаться с иностранными
моряками. Удостоверившись, что Дик англичанин, но отнюдь не
удовлетворившись его сбивчивыми объяснениями, капитан решил, что Дик
беглый раб, и продал его одному плантатору в пожизненное владение.
Двадцать с лишним лет Дик выращивал сахарный тростник, и с какой
охотой он променял бы эту каторгу на блаженное одиночество на острове
Кидда! Наконец при налете английских военных кораблей, посланных
губернатором Ямайки, земляки выручили беднягу. Дик снова стал моряком и
тянул лямку, пока не скопил денег на проезд домой.
Ступив на родную землю, он тотчас двинулся пешком вдоль побережья,
стараясь выведать что-нибудь о людях сквайра. В конце концов в Плимуте ему
попался человек, который слышал про меня и клялся, что я не из тех, кто
способен полвека таить зло. Распростившись с морем, Дик мечтал лишь о
какой-нибудь маленькой должности в моем доме, чтобы умереть на родной
земле, которую покинул столько лет назад, окрыленный большими надеждами.
Я сделал для него все, что мог, да только ему от этого было немного
проку.
Лихорадка подточила здоровье Дика, а жестокое обращение испанцев
совсем его изнурило, и он прожил у нас меньше года, после чего уснул
вечным сном. Надеюсь, ему было легче от мысли, что он умирает свободным
человеком, а не рабом в жалкой лачуге на заморской плантации.
Февральский снег ложился на землю, когда я схоронил Дика по соседству
с Беном, чью судьбу он во многом повторил. Священник приступил к панихиде,
а я вспомнил давнюю летнюю ночь, когда я, скорчившись в бочке из-под
яблок, слушал разглагольствования Сильвера, который дурманил голову
парнишке описанием пиратских подвигов и баснословного богатства,
ожидающего предприимчивых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
и сел у горящего камина ждать гостя.
Наконец раздался стук в дверь, и я увидел согбенного годами,
предельно изможденного человека. Жидкие седые волосы свисали космами на
поникшие плечи, и он чем-то смахивал на Бена Ганна, каким тот был, когда я
впервые встретил его на острове. Держался он робко, я бы даже сказал,
униженно; лохмотья поддерживал матросский ремень, и походка его, когда он,
бормоча извинения, шел через кабинет, выдавала моряка. Обветренное лицо
цветом напоминало красное дерево, голос был глухой и сиплый.
Отослав слугу, я предложил гостю сесть. Как только слуга вышел, чужак
устремил на меня испытующий взор. Он так долго и пристально разглядывал
меня, что я ощутил некоторое замешательство.
Наконец он произнес:
- Мистер Гокинс? Мистер Джим Гокинс, который некогда проживал в
Черной бухте?
Я сухо ответил, что меня действительно зовут Джим Гокинс, и попросил
перейти к делу.
Он тяжело вздохнул:
- Я только хотел удостовериться, потому что не ждать мне добра, коли
я откроюсь не тому человеку, а уж чего проще, ведь сорок лет прошло, как я
вас видел!
- Вы видели меня? - воскликнул я. - Где и когда?!
Но приступ кашля помешал старику ответить. Тогда я налил ему пунша, и
он, твердя слова благодарности, поднес стакан к дрожащим губам.
- Я - Дик! - вымолвил он наконец. - Тот самый Дик, который изрезал
Библию и потом поплатился за это, да как поплатился!!
Я вскочил на ноги. Неужели этот скрюченный старец - тот самый молодой
моряк, который вместе с двумя приятелями был оставлен на острове?
- Дик! - крикнул я. - Вы?!
Старик торопливо допил свой пунш, и в глазах его вновь отразился
страх.
- Я наказан сполна за свои дела, - пролепетал он, испугавшись
собственного признания. - Изо всех живых людей вы один можете опознать
меня, и я пришел просить вашего снисхождения, мистер Гокинс!
Трогательно было видеть, с каким облегчением этот бедняга принял мое
заверение, что его никто не будет карать. Согретый теплом очага и
трапезой, он поведал мне все, что помнил о своем пребывании на Острове
Сокровищ и последующих злоключениях.
Напоминаю вам, что последним из старой команды Флинта (не считая
Сильвера) был Том Морган, ему перевалило уже за шестьдесят, когда мы
оставили его на острове. Вторым в этой милой троице был рыжий Джим Фаулер,
высокий молодой моряк, которого Сильвер подбил на бунт после того, как мы
вышли из Англии.
Том Морган и Дик, оправившись от потрясения, решили как-то
приспособиться на этом уединенном клочке земли. Молчаливый степенный
Морган был по-своему верный товарищ и умел кое-что мастерить. Он понимал,
что в Англии их все равно ждет только виселица, и решил извлечь максимум
пользы из своего умения.
Молодой организм Дика справился с лихорадкой, которую он схватил,
прежде чем они вспомнили совет доктора Ливси и покинули низину. Самый
деятельный из всей тройки Дик усердно занялся охотой, и они довольно
сносно зажили в лачуге, которую соорудили на южном плече Подзорной Трубы.
Однако рыжий Джим никак не мог примениться к новым условиям.
Уединение на острове, а, может быть, угрызения совести, помутили его
рассудок, и после бесплодных попыток обуздать Фаулера товарищи в конце
концов вынуждены были изгнать его. Он жил дикарем, питаясь ягодами и сырым
черепашьим мясом, и постепенно совсем озверел.
Дик несколько раз встречал его, когда ходил на охоту. Несчастный
безумец был совершенно голый, весь оброс длинными рыжими волосами и скорее
напоминал свирепое животное, чем человека. Однажды Джим скатил камень с
Фок-мачты, пытаясь убить Тома Моргана, а в другой раз подобрался к лачуге,
когда его товарищи спали, и поджег ее головешками из костра.
В конце концов Морган и Дик согласились, что ради спасения своей
жизни они должны его выследить и убить. Дик сумел подкрасться к Фаулеру,
когда тот пожирал сырое мясо, и прикончил его выстрелом в голову.
Сдается мне, это вынужденное убийство сделало для обращения Дика
больше, чем само наказание, которому мы их подвергли. И когда Дик после
кончины старого Тома остался один, подобно Бену Ганну, он обратился за
утешением к Библии.
По подсчетам Дика, он восемь лет прожил на острове - и за все это
время ему ни разу не пришло в голову искать серебро и оружие, зарытые на
севере острова. И Долговязый Джон почему-то не вернулся за этой частью
клада, хотя карта, полученная им от доктора Ливси, точно указывала, где
что лежит.
А на девятый год к Острову Сокровищ подошел корабль с испанцами,
которые наносили эту область океана на карту. Бедняга Дик поспешил
разыскать капитана и назвался жертвой кораблекрушения.
Лучше бы он отсиделся в лесу.
Испанцы прибыли из Европы, а потому они сильно отличались от тех
испанцев, которые родились на островах Вест-Индии и привыкли смотреть
сквозь пальцы на королевский указ о том, как обращаться с иностранными
моряками. Удостоверившись, что Дик англичанин, но отнюдь не
удовлетворившись его сбивчивыми объяснениями, капитан решил, что Дик
беглый раб, и продал его одному плантатору в пожизненное владение.
Двадцать с лишним лет Дик выращивал сахарный тростник, и с какой
охотой он променял бы эту каторгу на блаженное одиночество на острове
Кидда! Наконец при налете английских военных кораблей, посланных
губернатором Ямайки, земляки выручили беднягу. Дик снова стал моряком и
тянул лямку, пока не скопил денег на проезд домой.
Ступив на родную землю, он тотчас двинулся пешком вдоль побережья,
стараясь выведать что-нибудь о людях сквайра. В конце концов в Плимуте ему
попался человек, который слышал про меня и клялся, что я не из тех, кто
способен полвека таить зло. Распростившись с морем, Дик мечтал лишь о
какой-нибудь маленькой должности в моем доме, чтобы умереть на родной
земле, которую покинул столько лет назад, окрыленный большими надеждами.
Я сделал для него все, что мог, да только ему от этого было немного
проку.
Лихорадка подточила здоровье Дика, а жестокое обращение испанцев
совсем его изнурило, и он прожил у нас меньше года, после чего уснул
вечным сном. Надеюсь, ему было легче от мысли, что он умирает свободным
человеком, а не рабом в жалкой лачуге на заморской плантации.
Февральский снег ложился на землю, когда я схоронил Дика по соседству
с Беном, чью судьбу он во многом повторил. Священник приступил к панихиде,
а я вспомнил давнюю летнюю ночь, когда я, скорчившись в бочке из-под
яблок, слушал разглагольствования Сильвера, который дурманил голову
парнишке описанием пиратских подвигов и баснословного богатства,
ожидающего предприимчивых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39