Профессор это продекламировал с пафосом и, спохватившись, просто добавил:
— Копию столба вы, разумеется, видели на набережной Луанды, возле заправочной станции.
— Видели, — подтвердил Санчес.
— Так приходили в эти края великие португальцы. После них уже никто столбов не ставил. — Профессор помолчал и добавил:
— А вы? С чем пришли вы? Какие кресты оставите?
Где-то совсем рядом рыкнул лев, устроив целый обезьяний переполох.
И снова над костром повисла тишина. Профессор Вентура углубился в свои молчаливые размышления. Найденову стало как-то не по себе от поставленного профессором вопроса. Рубцов же любовался Женькой. На се неподвижном азиатском лице, на заостренных скулах в отсветах пламени плясали демоны... Чуть-чуть раскосые глаза были полузакрыты и таили в себе звериную чувственность.
Невероятно, но здесь, за тысячи километров от дома, она выглядела совершенно естественно, будто всю жизнь провела под этим баобабом. Ее маленькие кулачки с тонкими пальцами спокойно подпирали мягкий овал подбородка. По волосам от всполохов проскальзывали лиловые змейки. Рубцов почувствовал неодолимое желание. Он давно не смотрел на женщин. А эта ну просто создана для страсти, для этой африканской ночи, для мщения подлой Нинке.
Рубцов обратился к Санчесу:
— Я не пойду с вами. Дождусь остальных вертолетов и поведу отряд по вашим следам.
— Лучше поручить это мне, — ответил Санчес, делая вид, что не придал значения решению подполковника.
— Нет. Я с этим профессором не выдержу. А вы-спелись. Слушаете его треп, раскрыв рты. Будешь по рации корректировать наше продвижение.
— Но планировали иначе.
— Я не привык командовать учеными, — Рубцов произнес это голосом, не терпящим возражений. После чего встал и подошел к Женьке.
— Давай провожу тебя до палатки.
— А как же джин?
— Возьмем с собой, — успокоил Рубцов и, прихватив стоящую рядом бутылку, помог девушке встать. И, уже уходя, обратился сразу к Санчесу и Найденову:
— На рассвете вы обязаны покинуть лагерь. Кладите профессора спать.
А то завтра не добудитесь.
ЖЕНЬКА
Рубцов вошел в палатку вслед за Женькой.
— Спасибо. Теперь я сама, — сказала девушка и, легко скрестив ноги, уселась возле своей сумки.
Рубцов аккуратно расправил москитную сетку, прикрывающую вход, и молча приблизился к Женьке. В темноте его рука властно легла на острое плечо девушки. Женька не удивилась, не вздрогнула, а лишь строго произнесла:
— Выйди из палатки.
— Зачем?
— Хочу спать.
— А я хочу спать с тобой.
— Почувствовал себя Тарзаном?
— Я и так мужик что надо.
— Мне не надо, — Женька сняла с плеча его руку и принялась в темноте переодеваться.
Рубцов включил фонарик. Короткий лучик уперся в пупок. Не обращая внимания на нахально возникший свет, Женька продолжала переодеваться. Рубцов скользнул лучом вверх к ее груди. Вернее, к тому месту, где у женщин волнующе вздымаются груди. У Женьки не вздымалось ничего. В растерянности Рубцов пошарил лучом в надежде выхватить из темноты искомое. Не получилось. Но, странное дело, почти полное отсутствие округлостей на теле девушки действовало завораживающе.
Рубцов и не подозревал, что отсутствие грудей может подстегнуть намного сильнее, чем обладание ленивыми белыми, развалившимися в разные стороны большими грудями. Он с изумлением оценил:
— Ты как девочка!
— Ага. Киргизский мальчик. Так меня зовет генерал Панов.
Женька расчесывала волосы. Рубцов протянул руку к соску и получил удар маленькой жесткой ладошкой.
— Значит, генералу можно, а мне нельзя?
— Все вы для меня — рядовые сволочи, — совсем не зло ответила Женька и натянула на себя тонкую кофту.
Рубцов был сбит с панталыку: что это, игра или отказ? Или презрение к его подполковничьим погонам? Все равно... Сегодня от этого тела он так просто не отстанет.
Женька залезла на высокую походную кровать. Рубцов, оставаясь на коленях, положил голову ей на живот и ощутил пробежавшую по нему судорогу.
«Э... — сказал он себе. — Врешь. Отдашься...» И принялся целовать кофту.
Женька не сопротивлялась, но и не поощряла его действия. Между тем рука Рубцова настойчиво скользила по ее телу. Широкая ладонь попыталась проникнуть под застежку джинсов и кончики пальцев нащупали шелковистые волоски.
Женька все тем же спокойным безразличным голосом произнесла: «Пошел вон».
Обеими руками она с силой оттолкнула подполковника.
Может быть, в другой ситуации Рубцов, еще немного поприставав, убрался бы. Но где-то рядом скрывались от него две едва различимые припухлости.
Нежные, невинные, с маленькими, всего в горошину, сосками. Эти припухлости Рубцов мог бы прикрыть одной ладонью. Их нельзя было сжимать, рвать на части, кусать и заглатывать. К ним можно было лишь прикоснуться губами и уколоться о нахохлившиеся горошины сосков. Опьяненный этим предчувствием, Рубцов помотал от нетерпения головой и быстро разделся. Оставшись совершенно голым, подполковник молча навалился на Женьку. Накрыл ее своим могучим широким телом. Испугавшись, что задавит ее, решил перевернуть девушку на себя. Не тут-то было. Женька вцепилась маленькими пальчиками ему в мошонку и медленно сжала кулачки. Рубцов заорал благим матом. А Женька почти сладострастно прошептала: «Или гони из палатки, или, подполковник, я раздавлю тебе яйца».
Угроза была нешуточная. Выносить эту боль было невозможно. Как, впрочем, и совершить любое движение.
— Отпусти, дура... Я же хотел как лучше. Чтобы тебе сделать хорошо. Думал, после Панова, хочется чего-нибудь крепкого, настоящего.
— Когда захочу, сама найду, — в ответ прошептала Женька, не разжимая кулачки. — Уходи.
— Мне что ж, теперь с ним, как с поднятым знаменем по джунглям разгуливать? — возмутился Рубцов.
— А ты возьми и опусти, — более миролюбиво посоветовала Женька.
Рубцов печально вздохнул:
— Я ему не командир...
Женька, не разжимая окончательно кулаки, уперлась головой в грудь подполковника и неожиданно резко заставила его встать на ноги. Сама оставаясь в кровати, она продолжала держаться за мошонку. Как мольба в темноте прозвучали слова подполковника:
«Женька, ну дай, чего тебе стоит...» В ответ она снова сжала свои горячие ладошки. Взвыв от боли, Рубцов одной рукой махнул, разрубив воздух и задев Женькино бедро, а другой схватил вещи и выскочил в сереющий просвет приоткрывшегося полога палатки. Уже из-за брезента он глухо предупредил: «Я с тобой, стерва, нянчиться не буду». И грузно зашагал прочь.
ЛЕС
Найденов крутился на жесткой складной кровати. Сон, на мгновение завладевший им, внезапно оборвался. Рядом в другом углу бурно спал Рубцов. Он то бормотал, то подпрыгивал, переворачиваясь с боку на бок, то начинал храпеть, то стонал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66