– Вполне возможно. Но эта сторона вопроса не мой бизнес.
Я немного отвлекся от разговора, подошел поближе к картине и стал приглядываться к оружию. Это был причудливый пистолет: почти два фута длиной, практически без излома единой линии между стволом и рукояткой. Курок был длинный, скругленный, с большим наклоном назад (ее пальцы не касались его), а затвор выглядел как причудливое колесо с кольцевой пружиной и другими интересными идеями.
– Итак, сеньорита, – спросила донна Маргарита, – теперь вы можете определить цену?
При упоминании о деньгах я обернулся.
– А как насчет наших товарищей, которые уничтожают сливовицу?
– Они не говорят по-английски, – заверил Карлос.
– Они выглядят так, будто не говорят совсем, но если они агенты правительства, то могут оказаться чертовски неплохими шпионами. Я наблюдал за их реакцией. И ничего не заметил на их лицах, они даже не моргнули глазом, а ведь сохранять спокойствие – часть подобной работы.
Донна Маргарита нетерпеливо взглянула на меня:
– Мы уверены, что они не понимают. А теперь, синьорина…
– Это одна из последних работ Джорджоне, – медленно заговорила Элизабет. – Я бы сказала, что он написал ее как раз перед дрезденской Венерой, в конце своей жизни.
– Когда это было? – спросил я.
– 1510 год.
Теперь и Карлос посмотрел на меня с негодованием. Элизабет продолжала:
– Она почти также хороша, как дрезденская Венера… Я предполагаю, что на Лондонском аукционе за нее дадут, – она набрала полную грудь воздуха, – самое малое три миллиона долларов. Вполне возможно, что и больше. Трудно сказать. Она всплеснула руками, – Это же находка века! Бог знает, кто будет набивать цену. Вашингтон, Кливленд, Лувр – да они будут глотки друг другу рвать за эту картину.
Донна Маргарита по-кошачьи ухмыльнулась.
– Но получит ее Манагуа. Вы говорите, три миллиона?
– С нас столько и хотят, – сказал Карлос.
– Тогда берите – и быстро.
– Вы мне дадите сертификат на нее, чтобы я мог связаться с Манагуа?
Элизабет задумалась.
– Я должна ее протестировать. И хотела бы пожить с ней денек. Просто посмотреть на нее. Но вы можете уведомить Манагуа, что мы нашли нечто грандиозное.
– Если вы когда-нибудь решите разобрать эту картину, то я купил бы за пять тысяч фунтов стерлингов ее пистолет.
После этих слов все посмотрели на меня, как на сумасшедшего, но я смело продолжил свою мысль:
– Бьюсь об заклад, я бы получил за него вдвое больше в Лондоне. Это часть истории оружия.
– А что в нем такого особенного? – холодно спросила Элизабет.
– Это первый затвор колесного типа, видите? Первый пистолет, где запал идет от дульного пламени. Вы наматываете цепь, тянете пружину, и когда начнете давить на курок, он…
– Ну и что из этого? – рявкнул Карлос.
– Ну, эта картина доказывает, что колесный затвор изобрели до 1517 года, а не позже, как считают все эксперты.
С минуту царило глубокое молчание, а потом я подумал, что Элизабет сейчас сядет и разрыдается. Вместо этого она просто села, прошептав:
– О, Господи, а он умер в 1510. О, Господи.
– Вы в этом уверены, приятель? – спросил Карлос.
– Я никогда не слышал о колесном затворе, сделанном раньше 1520 года, а согласно теории их изобрели в Нюрнберге в 1517. Ну, в принципе, все мы можем ошибаться. Может наш старый приятель Джордж привык летать в Германию на дешевых туристических рейсах.
– А, черт, заткнитесь, – прорычал Карлос.
Установилась долгая мрачная тишина. А я вернулся и продолжил изучение картины, и не только пистолета. И все-таки эта была самая прекрасная вещь, которую я когда либо видел. Женщина не была молодой, свежей, рассветной, райской небожительницей, ну такой, как любил писать Ботичелли. Эта была зрелая женщина в расцвете лет. Не надежда – достижение. Сам Господь наверно думал, что женщина должна быть именно такой.
Потом Карлос произнес, с легкой надеждой:
– Мог ли кто-нибудь закончить эту картину после смерти Джорджоне, например, вложить в ее руки пистолет?
Элизабет ответила тусклым, монотонным голосом, как будто читала одну из книг отца:
– Тициан и Себастьяно немного прикасались к Джорджоне. Тициан, вероятно, закончил дрезденскую Венеру. Но эта более ранняя, и потом, он очень любил оружие и всегда рисовал на своих картинах шпаги, копья, и этот пистолет мог нарисовать только он. Будь это его картина. Мне очень жаль.
– Тогда, по крайней мере, понятно, почему они продают ее тайно, – бодро заметил я, – я имею в виду, если поместить ее на аукцион Сотби или Кристи, какой-нибудь эксперт по оружию тут же развеет миф о причастности кисти Джорджоне. Поэтому лучше продать ее какому-нибудь простофиле.
– Синьорина, разве нет анализов, которые помогли бы разобраться? – спросила донна Маргарита.
– Я могу получить только доказательства возраста картины, но я совершенно уверена, что это шестнадцатый век. Современный копировщик не сделал бы подобной ошибки с пистолетом. Остальные анализы могут только показать, возможны или нет те или иные вещи, события, факты в отношении художника и картины. Этот пистолет и есть прекрасное свидетельство, лучше, чем любой другой тест.
– Полагаю, мистер Кемп прав, – буркнул Карлос.
– О, Господи Боже мой, – взорвался я, – я сэкономил вам три миллиона долларов, и это все, что я получил? Проклятые крохоборы! В конце концов, в этом городе есть музей оружия – идите и получите там дополнительную информацию.
– Синьор Кемп нам очень помог, – успокаивающе протянула донна Маргарита. – Мы искренне благодарны вам, мистер Кемп. Но, сеньорита, если это не Джорджоне, кто же это?
– Тициан или Себастьяно, Нет, Себастьяно никогда так хорошо не писал. По-видимому, это ранний Тициан, когда тот был еще под влиянием Джорджоне. – Она встала и подошла к картине. – И все-таки она хороша – несомненно, это великая картина. Как Тициана, я бы оценила ее в два миллиона долларов. Не больше. Если продадут за столько – покупайте.
Донна Маргарита с Карлосом переглянулись, и Карлос сказал:
– Хорошо. Я выставлю ее на аукцион. Мы посмотрим, что они скажут.
Он кивнул двоим парням и они, прикончив сливовицу одним глотком, направились к выходу.
Донна Маргарита поплотнее натянула свою леопардовую шубку:
– Сеньорита, тогда мы оставим картину здесь до завтра. Большое спасибо, и мне жаль, что так получилось. До свидания, мистер Кемп.
– До свидания, – пробормотал я.
– Я забегу завтра, когда стемнеет, – сказал Карлос, – не хочу, чтобы меня видели.
– Вы купили мне сигары? – спросил я.
Карлос пошарил в кармане и передал мне пачку. Я не знал, что это за сигары, но размер был мой и похоже, они были сделаны из табака.
– Они стоят шестнадцать шиллингов.
– Вычтите из того миллиона, что я вам сэкономил.
Донна Маргарита резко окликнула:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70