Управляющий в это время достал длинную розовую сигарету из плоской пачки «Собрания» и, щёлкнув откидной крышкой на зажигалке, закурил. Профессору он сигарету не предложил, но обратился опять к Славику, сидящему справа:
— Принеси-ка нам кофе.
И добавил, глянув на Войцеха Казимировича:
— Два.
— Человека Захарова вы догнали, — продолжил свой рассказ Профессор, когда Славик, которого здесь держали на побегушках, отправился за кофе, — но слишком поздно. Когда я уходил, он уже был без сознания, таким вы его и застали. Он приходил в себя? Сказал вам что-нибудь?
Управляющий покачал головой:
— Нет. Он умер буквально на руках у моих людей, так, и не успев произнести ни слова.
— Я так и думал. Тогда вы принялись за тех, кто приютил его. Вам довольно быстро удалось вытащить из них моё имя, ни этот мужчина, ни тем более женщина отнюдь не были героями, и, кроме того, вы узнали, что я был практически единственным человеком, разговаривавшим с раненым. Тогда вы добавили к своему списку покойников ещё двух человек и принялись разыскивать меня.
— Разделяю ваше негодование, господин Рушинский. Поверьте, в этом случае мне тоже не хотелось отдавать подобное приказание. Но что я мог сделать? Ведь вопрос о государственной безопасности…
— …не имеет к вам никакого отношения, поскольку государственной властью ваша партия ещё не обладает. И хотя вы, по всей видимости, принадлежите к определённой разновидности государственной службы, и, мне кажется, я догадываюсь, к какой именно, но пока что ваши действия идут вразрез как с Конституцией, так и с Уголовным кодексом.
Лицо Управляющего приняло надменное выражение.
— Вы судите с такой мелкособственнической позиции, — выспренне произнёс он, — что спорить с вами по этому вопросу бесполезно. Впрочем, чего ещё ожидать от человека вашего положения?
— Правильно, — спокойно подтвердил Профессор, — бомж, он и есть бомж.
Недочеловек. И нечего с ним цацкаться. Поэтому, решив обложить меня со всех сторон, вы, опять-таки с помощью милиции, пересажали всех, вернее, почти всех «вокзальных». От кого-то из них вы узнали, где меня искать, и отправили людей по пригородным поездам. Двоим из них повезло или нет — это ещё вопрос. Они нашли меня и, как я понимаю, должны были доставить к вам?
— Совершенно верно. Причём живым и невредимым.
— Ну, это понятно. Вы ведь жаждали поговорить со мной, очень хотелось узнать, что сказал мне агент Захарова. Вы считали, что я единственный, кто знает, где он спрятал дискету. А уже после этого меня можно будет отправить следом за остальными.
Войцех Казимирович посмотрел на Управляющего. Тот поднял руки, словно защищаясь, и покачал головой, но ничего не возразил. Из-за спины Профессора появился Славик, который поставил на стол две чашки с дымящимся кофе. Видно, их шефу по рангу не полагалось пить из одноразового стаканчика, а Войцех Казимирович случайно попал в круг лиц «приближённых к императору».
Управляющий отхлебнул кофе, поморщился и недовольно бросил:
— И это все?
— А что ещё? — вскинул брови Славик.
На его лице явственно проступало недоумение.
— Ну, а где… — Управляющий повёл рукой, — …что-нибудь к кофе? Где круассаны?
— А? — недоумение на лице Славика сменилось обалдеванием. Тем не менее он вскочил, готовый кинуться на поиски круассанов.
— Ладно, сиди, — поблажливо кивнул ему шеф. Он отхлебнул кофе, поставил чашечку на блюдце и с видом сытого кота, который позволяет мыши побегать напоследок в поле его зрения, бросил Профессору:
— Ну, давайте, давайте, пан Рушинский. Продолжайте свои суждения.
Войцех Казимирович отпивал кофе по маленькому глоточку, чувствуя, как он отогревает что-то смёрзшееся, сбитое в комок у него внутри, и удивлялся, почему ему не хочется есть. Прошло уже больше суток с тех пор, как он ел в последний раз. Это было вчера утром, на полигоне. Они были все вместе: он сам, Шурик и Сергей. Они шутили и смеялись, а Шурик из кожи вон лез, чтобы все обратили внимание на его замечательную подставку под кока-колу. И только сейчас Профессор с горечью ощутил, насколько счастливы они были тогда. И как безвозвратно это все утеряно и никогда уже не повторится. Страшная картина истерзанного тела на рельсах вновь возникла перед ним. Профессор сжал зубы, заставляя её исчезнуть, и посмотрел на сидящего перед ним человека.
— А потом, — медленно произнёс он, — когда вам не удалось захватить меня ни в первый, ни во второй раз, вы ввели в городе санитарную зону в связи со вспышкой неизвестного заболевания. Ведь на самом деле ничего не было, верно?
Все сфабриковано от начала и до конца. Но зато у вас появилась возможность объяснить смертельные случаи, которых стало слишком уж много. Погибших выдали за жертв эпидемии. А кроме того, с введением в городе чрезвычайного положения стало значительно легче искать нас. Ну и как? Приятно ощущать себя всесильным?
Одно лишь мановение вашей руки, и весь город повержен в панику, все только и говорят что о новом вирусе, и при этом никто ничего не знает конкретно.
Поликлиники небось забиты напуганными людьми, которых каждый чих повергает в ужас.
Управляющий улыбнулся. Тонко, но с едва уловимым оттенком самодовольства.
— Что вы, пан Рушинский, я не бог. Но мы действительно обладаем достаточно широкими возможностями. Многие люди симпатизируют нам и сочувствуют нашим идеям. И люди эти пользуются большим влиянием и имеют достаточно власти как в Москве, так и здесь, в вашем городе.
— Это заметно, — сказал Войцех Казимирович. — Если судить по размаху ваших действий. Вот только… Понимаете, размах этот не совсем соответствует конечной цели.
— Не понял. — Управляющий выпрямился, насторожённо глядя на Профессора.
— Банковские вклады Пазура. Насколько велики суммы, которые там находятся?
— Достаточно велики, — ответил Управляющий. — Можете мне поверить. По нашим меркам, это очень большая сумма.
Войцех Казимирович покачал головой, отпил кофе и поставил чашечку на стол рядом с собой.
— Никакая сумма, даже огромная и даже сейчас, накануне предвыборной кампании, когда вопрос о денежных средствах стоит особенно остро, не покроет и не оправдает всего, что здесь произошло. Вы потратили столько усилий, чтобы добраться до этих вкладов, что никакими деньгами это не объяснишь.
Управляющий небрежно поправил галстук, но в этой небрежности сквозило лёгкое, еле уловимое напряжение.
— Что-то я не понимаю вас, пан Рушинский, — сказал он. — Может, объяснитесь?
— Страховка, — сказал Войцех Казимирович и замолчал. В лице Управляющего ничего не изменилось, все же он профессионал высокого уровня и прекрасно владел собой, но указательный палец левой руки, небрежно лежащий на подлокотнике, слегка дрогнул, и старик понял, что попал правильно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
— Принеси-ка нам кофе.
И добавил, глянув на Войцеха Казимировича:
— Два.
— Человека Захарова вы догнали, — продолжил свой рассказ Профессор, когда Славик, которого здесь держали на побегушках, отправился за кофе, — но слишком поздно. Когда я уходил, он уже был без сознания, таким вы его и застали. Он приходил в себя? Сказал вам что-нибудь?
Управляющий покачал головой:
— Нет. Он умер буквально на руках у моих людей, так, и не успев произнести ни слова.
— Я так и думал. Тогда вы принялись за тех, кто приютил его. Вам довольно быстро удалось вытащить из них моё имя, ни этот мужчина, ни тем более женщина отнюдь не были героями, и, кроме того, вы узнали, что я был практически единственным человеком, разговаривавшим с раненым. Тогда вы добавили к своему списку покойников ещё двух человек и принялись разыскивать меня.
— Разделяю ваше негодование, господин Рушинский. Поверьте, в этом случае мне тоже не хотелось отдавать подобное приказание. Но что я мог сделать? Ведь вопрос о государственной безопасности…
— …не имеет к вам никакого отношения, поскольку государственной властью ваша партия ещё не обладает. И хотя вы, по всей видимости, принадлежите к определённой разновидности государственной службы, и, мне кажется, я догадываюсь, к какой именно, но пока что ваши действия идут вразрез как с Конституцией, так и с Уголовным кодексом.
Лицо Управляющего приняло надменное выражение.
— Вы судите с такой мелкособственнической позиции, — выспренне произнёс он, — что спорить с вами по этому вопросу бесполезно. Впрочем, чего ещё ожидать от человека вашего положения?
— Правильно, — спокойно подтвердил Профессор, — бомж, он и есть бомж.
Недочеловек. И нечего с ним цацкаться. Поэтому, решив обложить меня со всех сторон, вы, опять-таки с помощью милиции, пересажали всех, вернее, почти всех «вокзальных». От кого-то из них вы узнали, где меня искать, и отправили людей по пригородным поездам. Двоим из них повезло или нет — это ещё вопрос. Они нашли меня и, как я понимаю, должны были доставить к вам?
— Совершенно верно. Причём живым и невредимым.
— Ну, это понятно. Вы ведь жаждали поговорить со мной, очень хотелось узнать, что сказал мне агент Захарова. Вы считали, что я единственный, кто знает, где он спрятал дискету. А уже после этого меня можно будет отправить следом за остальными.
Войцех Казимирович посмотрел на Управляющего. Тот поднял руки, словно защищаясь, и покачал головой, но ничего не возразил. Из-за спины Профессора появился Славик, который поставил на стол две чашки с дымящимся кофе. Видно, их шефу по рангу не полагалось пить из одноразового стаканчика, а Войцех Казимирович случайно попал в круг лиц «приближённых к императору».
Управляющий отхлебнул кофе, поморщился и недовольно бросил:
— И это все?
— А что ещё? — вскинул брови Славик.
На его лице явственно проступало недоумение.
— Ну, а где… — Управляющий повёл рукой, — …что-нибудь к кофе? Где круассаны?
— А? — недоумение на лице Славика сменилось обалдеванием. Тем не менее он вскочил, готовый кинуться на поиски круассанов.
— Ладно, сиди, — поблажливо кивнул ему шеф. Он отхлебнул кофе, поставил чашечку на блюдце и с видом сытого кота, который позволяет мыши побегать напоследок в поле его зрения, бросил Профессору:
— Ну, давайте, давайте, пан Рушинский. Продолжайте свои суждения.
Войцех Казимирович отпивал кофе по маленькому глоточку, чувствуя, как он отогревает что-то смёрзшееся, сбитое в комок у него внутри, и удивлялся, почему ему не хочется есть. Прошло уже больше суток с тех пор, как он ел в последний раз. Это было вчера утром, на полигоне. Они были все вместе: он сам, Шурик и Сергей. Они шутили и смеялись, а Шурик из кожи вон лез, чтобы все обратили внимание на его замечательную подставку под кока-колу. И только сейчас Профессор с горечью ощутил, насколько счастливы они были тогда. И как безвозвратно это все утеряно и никогда уже не повторится. Страшная картина истерзанного тела на рельсах вновь возникла перед ним. Профессор сжал зубы, заставляя её исчезнуть, и посмотрел на сидящего перед ним человека.
— А потом, — медленно произнёс он, — когда вам не удалось захватить меня ни в первый, ни во второй раз, вы ввели в городе санитарную зону в связи со вспышкой неизвестного заболевания. Ведь на самом деле ничего не было, верно?
Все сфабриковано от начала и до конца. Но зато у вас появилась возможность объяснить смертельные случаи, которых стало слишком уж много. Погибших выдали за жертв эпидемии. А кроме того, с введением в городе чрезвычайного положения стало значительно легче искать нас. Ну и как? Приятно ощущать себя всесильным?
Одно лишь мановение вашей руки, и весь город повержен в панику, все только и говорят что о новом вирусе, и при этом никто ничего не знает конкретно.
Поликлиники небось забиты напуганными людьми, которых каждый чих повергает в ужас.
Управляющий улыбнулся. Тонко, но с едва уловимым оттенком самодовольства.
— Что вы, пан Рушинский, я не бог. Но мы действительно обладаем достаточно широкими возможностями. Многие люди симпатизируют нам и сочувствуют нашим идеям. И люди эти пользуются большим влиянием и имеют достаточно власти как в Москве, так и здесь, в вашем городе.
— Это заметно, — сказал Войцех Казимирович. — Если судить по размаху ваших действий. Вот только… Понимаете, размах этот не совсем соответствует конечной цели.
— Не понял. — Управляющий выпрямился, насторожённо глядя на Профессора.
— Банковские вклады Пазура. Насколько велики суммы, которые там находятся?
— Достаточно велики, — ответил Управляющий. — Можете мне поверить. По нашим меркам, это очень большая сумма.
Войцех Казимирович покачал головой, отпил кофе и поставил чашечку на стол рядом с собой.
— Никакая сумма, даже огромная и даже сейчас, накануне предвыборной кампании, когда вопрос о денежных средствах стоит особенно остро, не покроет и не оправдает всего, что здесь произошло. Вы потратили столько усилий, чтобы добраться до этих вкладов, что никакими деньгами это не объяснишь.
Управляющий небрежно поправил галстук, но в этой небрежности сквозило лёгкое, еле уловимое напряжение.
— Что-то я не понимаю вас, пан Рушинский, — сказал он. — Может, объяснитесь?
— Страховка, — сказал Войцех Казимирович и замолчал. В лице Управляющего ничего не изменилось, все же он профессионал высокого уровня и прекрасно владел собой, но указательный палец левой руки, небрежно лежащий на подлокотнике, слегка дрогнул, и старик понял, что попал правильно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106