Он спешил к Профессору, делая руками беспорядочные взмахи, чтобы привлечь внимание. Жёлтый пластиковый пакет, с которым он лазал по мусорникам, при каждом взмахе бил его по плечам, но Шурик этого не замечал. Лицо его светилось такой радостью, что люди, мимо которых он пробегал, тоже начинали улыбаться.
— Профессор, — горячо зашептал он, добравшись наконец до Войцеха Казимировича — идём, я вам что-то покажу.
Сам Шурик едва мог устоять на месте. Ноги его выплясывали, руки ходили ходуном, а улыбка никак не могла сойти с физиономии, искрившейся весельем.
Они отошли в сторонку, чтобы не стоять на пути у гружённых поклажей людей, которые спешили по своим делам.
— Вот. Смотрите, что я нашёл.
Шурик вытянул вперёд худую дрожащую руку. На ладони у него лежал массивный женский перстень с красным камнем.
— Видите? Видите, Профессор? — Он шептал, захлёбываясь от счастья и озираясь по сторонам. — Это золото? Вы знаете, сколько оно стоит? Я отнесу его Боре, и он даст мне за него деньги. У меня теперь будет очень много денег.
Войцех Казимирович взял перстень и внимательно осмотрел его. Он был латунным, а камешек — из обыкновенного стекла.
— Профессор, — Шурик взял Войцеха Казимировича за руку и озарил светом своих необыкновенных глаз, — а можно, я вам сделаю подарок?
Он дотронулся до его трости.
— Я куплю вам новую палку. Я видел в магазине возле рынка очень красивые палки. С украшениями. Они так дорого стоят, и я раньше не мог вам купить. А теперь, когда у меня будут деньги…
Шурик снова заглянул в глаза старику. А Профессору вдруг стало так тоскливо. Люди, у которых есть все, редко задумываются о других. У Шурика, жившего на помойке, никогда ничего не было. Но он уже готов был поделиться своей удачей, не зная пока, что она ненастоящая. Войцех Казимирович представил себе, что сейчас скажет Боря, когда Шурик принесёт ему эту железку. И куда он его пошлёт.
— Знаете что, Шура, — Профессор обнял его за плечи, — мне кажется, вы должны поступить по-другому.
— Как?
— Подарите это кольцо Кларе. Красивые украшения должны принадлежать красивым женщинам. Шурик замолчал, обдумывая услышанное.
— А мы с вами все-таки мужчины. Мы же должны делать им подарки. Ну а на жизнь, Шурик, мы как-нибудь заработаем.
Улыбка снова вернулась к нему.
— Вы так считаете?
— Да, — подтвердил Войцех Казимирович. — Я так считаю.
Шурик поднял перстень вверх и полюбовался камешком.
— Оно очень красивое. Правда, Профессор?
— Очень. И, я думаю, Кларе оно понравится.
Шурик спрятал кольцо в кармашек на джинсах.
— Тогда я побегу к ней сейчас и подарю его.
— И не забудьте сказать ей, что она красавица.
Шурик засиял.
— Это вы здорово придумали, с кольцом. Ой как она сейчас обрадуется.
Он взмахнул пакетом, развернулся и побежал к залу ожидания. Жёлтая рожица приветливо улыбалась с его курточки. Сделав несколько шагов, как будто что-то вспомнив, он остановился, повернулся к Войцеху Казимировичу и крикнул:
— Ещё увидимся, Профессор?
— Удачи, — ответил старик, приподняв трость.
Ну почему, почему все устроено так в этом мире? Профессор смотрел на удаляющегося Шурика и думал, что он что-то напутал в один из своих дней творения. Не должны люди жить так, как они живут. Это не правильно. Вся наша жизнь устроена не правильно. И движется она не по его законам, а по каким-то другим и в совершенно неведомую сторону.
И ещё он думал о словах Короля. И об ответственности, которая лежит на нас. И о выборе, который ставится перед нами: брать эту ответственность на себя или оставить в покое. Ибо право выбора — самое трудное из того, с чем мы сталкиваемся в жизни.
Профессор перебрался через рельсы и подошёл к спаль: ному вагону. Дверь была открыта. Он забрался в тамбур и пошёл по проходу к своему жилищу.
Навстречу ему из купе проводников, превращённого в офис, выглянул Зося.
— Здорово, — сказал он.
— Добрый день, — поприветствовал его Войцех Казимирович.
— Профессор, тебя тут ищут целое утро.
— Кто?
— Сначала Мамонт, теперь Ботя.
— Ну, Мамонта я уже видел. А что хотел Ботя?
— Бог его знает. Прибегал минут десять назад. Красный весь. Сказал, что-то очень важное.
Зося выглянул в окно на противоположную сторону.
— Вот он. Я ему сказал, что ты должен скоро быть.
Профессор посмотрел в окно. Ботя сидел на корточках под вагоном и курил.
Солнце светило прямо на него, и Ботя с удовольствием подставлял ему широкое красное лицо, избитое оспой.
— Сейчас я к нему выйду, — сказал Войцех Казимирович Зосе.
Он открыл дверь. Поставил портфель под столик и достал с верхней полки коробку. Все. Больше ему ничего не надо. К работе он готов.
Коробка была на широком длинном ремне, и Профессор повесил её на плечо.
Затем он закрыл купе, махнул Зосе и спустился вниз.
— Эй! — крикнул Войцех Казимирович, обойдя вагон. — Добрый день, Ботя. Вы искали меня?
Одутловатый Ботя подхватился и вразвалку заторопился к Профессору. Лицо его, обычно чуть сонное, сейчас было взволнованным и слегка напуганным.
«Все-таки у нас что-то происходит», — подумал Войцех Казимирович.
— Тут, это, Профессор… В общем… Ну, человек у нас с Веркой… Пришёл сейчас, значит. Ну, туда, к нам. Вот. Кровищи…
— Погодите, — остановил его Войцех Казимирович. Объясняться с Ботей было сплошным мучением.
Конечно, не все из «вокзальных» были красноречивы. И многие из них излагали свои мысли с некоторым трудом. Но Ботя — это уникум. Говорить с ним было все равно что беседовать с иностранцем на чужом языке.
Он жил со своей подругой Верой там, где заканчивались ремонтные мастерские. Практически возле свалки. Неподалёку от кирпичного здания депо лежал старый остов вагона. С него сняли все, что можно было унести, и изнутри, и снаружи. Осталась только гнилая оболочка. Это был дом Веры и Боти.
Ботя подрабатывал грузчиком на погрузочной платформе или на привокзальном рынке. Это если была работа. Если нет — он тащил что-нибудь отовсюду, чтобы продать. Иногда продавал.
Вера просила подаяния перед вокзалом. У неё было очень жалостливое, рано состарившееся лицо, поэтому ей неплохо подавали. Вот так вместе они коротали свой век.
— Значит, к вам пришёл мужчина, — попробовал разобраться в происходящем Профессор.
— Угу, — подтвердил Ботя.
— Что с ним?
— Так я ж, это… Ну, подпалил его кто-то. Я ж говорю… Кровищи…
— Он что, ранен?
— Ну.
Прямо напасть какая-то. Войцеху Казимировичу явно везло сегодня на пострадавших.
— Кто-то из наших?
— Не.
— Из соседей?
Может, опять «подземный»? И у них внизу действительно произошло нечто кошмарное? Вышли «белые призраки» и уничтожили всех подземных обитателей?
Глупость. Ерунда полная.
— Не. Он «чистый».
«Чистые» — это те, кто считался полноправными гражданами нашей свободной страны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
— Профессор, — горячо зашептал он, добравшись наконец до Войцеха Казимировича — идём, я вам что-то покажу.
Сам Шурик едва мог устоять на месте. Ноги его выплясывали, руки ходили ходуном, а улыбка никак не могла сойти с физиономии, искрившейся весельем.
Они отошли в сторонку, чтобы не стоять на пути у гружённых поклажей людей, которые спешили по своим делам.
— Вот. Смотрите, что я нашёл.
Шурик вытянул вперёд худую дрожащую руку. На ладони у него лежал массивный женский перстень с красным камнем.
— Видите? Видите, Профессор? — Он шептал, захлёбываясь от счастья и озираясь по сторонам. — Это золото? Вы знаете, сколько оно стоит? Я отнесу его Боре, и он даст мне за него деньги. У меня теперь будет очень много денег.
Войцех Казимирович взял перстень и внимательно осмотрел его. Он был латунным, а камешек — из обыкновенного стекла.
— Профессор, — Шурик взял Войцеха Казимировича за руку и озарил светом своих необыкновенных глаз, — а можно, я вам сделаю подарок?
Он дотронулся до его трости.
— Я куплю вам новую палку. Я видел в магазине возле рынка очень красивые палки. С украшениями. Они так дорого стоят, и я раньше не мог вам купить. А теперь, когда у меня будут деньги…
Шурик снова заглянул в глаза старику. А Профессору вдруг стало так тоскливо. Люди, у которых есть все, редко задумываются о других. У Шурика, жившего на помойке, никогда ничего не было. Но он уже готов был поделиться своей удачей, не зная пока, что она ненастоящая. Войцех Казимирович представил себе, что сейчас скажет Боря, когда Шурик принесёт ему эту железку. И куда он его пошлёт.
— Знаете что, Шура, — Профессор обнял его за плечи, — мне кажется, вы должны поступить по-другому.
— Как?
— Подарите это кольцо Кларе. Красивые украшения должны принадлежать красивым женщинам. Шурик замолчал, обдумывая услышанное.
— А мы с вами все-таки мужчины. Мы же должны делать им подарки. Ну а на жизнь, Шурик, мы как-нибудь заработаем.
Улыбка снова вернулась к нему.
— Вы так считаете?
— Да, — подтвердил Войцех Казимирович. — Я так считаю.
Шурик поднял перстень вверх и полюбовался камешком.
— Оно очень красивое. Правда, Профессор?
— Очень. И, я думаю, Кларе оно понравится.
Шурик спрятал кольцо в кармашек на джинсах.
— Тогда я побегу к ней сейчас и подарю его.
— И не забудьте сказать ей, что она красавица.
Шурик засиял.
— Это вы здорово придумали, с кольцом. Ой как она сейчас обрадуется.
Он взмахнул пакетом, развернулся и побежал к залу ожидания. Жёлтая рожица приветливо улыбалась с его курточки. Сделав несколько шагов, как будто что-то вспомнив, он остановился, повернулся к Войцеху Казимировичу и крикнул:
— Ещё увидимся, Профессор?
— Удачи, — ответил старик, приподняв трость.
Ну почему, почему все устроено так в этом мире? Профессор смотрел на удаляющегося Шурика и думал, что он что-то напутал в один из своих дней творения. Не должны люди жить так, как они живут. Это не правильно. Вся наша жизнь устроена не правильно. И движется она не по его законам, а по каким-то другим и в совершенно неведомую сторону.
И ещё он думал о словах Короля. И об ответственности, которая лежит на нас. И о выборе, который ставится перед нами: брать эту ответственность на себя или оставить в покое. Ибо право выбора — самое трудное из того, с чем мы сталкиваемся в жизни.
Профессор перебрался через рельсы и подошёл к спаль: ному вагону. Дверь была открыта. Он забрался в тамбур и пошёл по проходу к своему жилищу.
Навстречу ему из купе проводников, превращённого в офис, выглянул Зося.
— Здорово, — сказал он.
— Добрый день, — поприветствовал его Войцех Казимирович.
— Профессор, тебя тут ищут целое утро.
— Кто?
— Сначала Мамонт, теперь Ботя.
— Ну, Мамонта я уже видел. А что хотел Ботя?
— Бог его знает. Прибегал минут десять назад. Красный весь. Сказал, что-то очень важное.
Зося выглянул в окно на противоположную сторону.
— Вот он. Я ему сказал, что ты должен скоро быть.
Профессор посмотрел в окно. Ботя сидел на корточках под вагоном и курил.
Солнце светило прямо на него, и Ботя с удовольствием подставлял ему широкое красное лицо, избитое оспой.
— Сейчас я к нему выйду, — сказал Войцех Казимирович Зосе.
Он открыл дверь. Поставил портфель под столик и достал с верхней полки коробку. Все. Больше ему ничего не надо. К работе он готов.
Коробка была на широком длинном ремне, и Профессор повесил её на плечо.
Затем он закрыл купе, махнул Зосе и спустился вниз.
— Эй! — крикнул Войцех Казимирович, обойдя вагон. — Добрый день, Ботя. Вы искали меня?
Одутловатый Ботя подхватился и вразвалку заторопился к Профессору. Лицо его, обычно чуть сонное, сейчас было взволнованным и слегка напуганным.
«Все-таки у нас что-то происходит», — подумал Войцех Казимирович.
— Тут, это, Профессор… В общем… Ну, человек у нас с Веркой… Пришёл сейчас, значит. Ну, туда, к нам. Вот. Кровищи…
— Погодите, — остановил его Войцех Казимирович. Объясняться с Ботей было сплошным мучением.
Конечно, не все из «вокзальных» были красноречивы. И многие из них излагали свои мысли с некоторым трудом. Но Ботя — это уникум. Говорить с ним было все равно что беседовать с иностранцем на чужом языке.
Он жил со своей подругой Верой там, где заканчивались ремонтные мастерские. Практически возле свалки. Неподалёку от кирпичного здания депо лежал старый остов вагона. С него сняли все, что можно было унести, и изнутри, и снаружи. Осталась только гнилая оболочка. Это был дом Веры и Боти.
Ботя подрабатывал грузчиком на погрузочной платформе или на привокзальном рынке. Это если была работа. Если нет — он тащил что-нибудь отовсюду, чтобы продать. Иногда продавал.
Вера просила подаяния перед вокзалом. У неё было очень жалостливое, рано состарившееся лицо, поэтому ей неплохо подавали. Вот так вместе они коротали свой век.
— Значит, к вам пришёл мужчина, — попробовал разобраться в происходящем Профессор.
— Угу, — подтвердил Ботя.
— Что с ним?
— Так я ж, это… Ну, подпалил его кто-то. Я ж говорю… Кровищи…
— Он что, ранен?
— Ну.
Прямо напасть какая-то. Войцеху Казимировичу явно везло сегодня на пострадавших.
— Кто-то из наших?
— Не.
— Из соседей?
Может, опять «подземный»? И у них внизу действительно произошло нечто кошмарное? Вышли «белые призраки» и уничтожили всех подземных обитателей?
Глупость. Ерунда полная.
— Не. Он «чистый».
«Чистые» — это те, кто считался полноправными гражданами нашей свободной страны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106