— Пока нет, — ответил старик. — По делу.
— А-а. Ваши все уже здесь работают.
— Всех выпустили? Дима пожал плечами:
— Вообще-то, я не в курсах. Видел многих, а всех выпустили или нет… Вы зайдите в линейное, спросите у Степанишина, он знает.
— Клару случайно не видели?
— Здесь она. Только что пела, минуты две назад. Стоит на своём месте, наверное.
Профессор поблагодарил Диму и направился к лестнице, ведущей на второй этаж. Но Клары там не было. Ничего не поделаешь, придётся теперь искать её в этом муравейнике.
Войцех Казимирович начал обходить все залы по порядку, вглядываясь в лица.
Минут тридцать ушло на бесплодные поиски. За это время он встретил восьмерых «вокзальных», которые бросались ему на шею, хватали за руку, жаловались на цыган и делились своими переживаниями по поводу того, как их задерживали и развозили по разным отделениям. Четверо признались Профессору, что там какие-то люди в штатском, «не менты», очень интересовались его персоной и задавали кучу вопросов. Причём все четверо клятвенно утверждали, что ни на один вопрос они не ответили и вообще держались как партизаны. Всем им Войцех Казимирович отвечал, что ни капли в этом не сомневался, выражал свою горячую признательность, заверял, что подобного произвола со стороны милиции больше не будет, и продолжал двигаться дальше в поисках Клары.
И все-таки первой Профессора увидела она. Войцех Казимирович обернулся на оклик, увидел маленькую фигурку в старой бордовой кофточке за рядами с полусонными отъезжающими и направился к ней, обдумывая на ходу, с чего начинать этот разговор.
А подойдя ближе и заглянув в её бездонные карие глаза, он понял, что впереди у него самое тяжёлое. Ей не сказали. Клара была чем-то раздосадована, кто-то её здорово разъярил, но в её глазах не было знания. И Профессору предстояло сейчас сообщить ей то, что камнем легло на его душу, объяснить, почему она не сможет найти Шурика, и рассказать, как он погиб два дня назад под колёсами девяносто шестого скорого. Это была его ноша, и Войцех Казимирович не мог переложить её на другие плечи. Ему придётся сделать все самому, сейчас и здесь.
— Что же это такое, Профессор? — почти выкрикнула Клара, когда он приблизился к ней. — Вы уже слышали?
— Конечно, слышал, девочка моя, — мягко сказал Вой-цех Казимирович и взял её за руку. — Но нам нужно поговорить.
— Вот именно, Профессор. Нам нужно поговорить. Я ищу вас со вчерашнего дня. Ведь это же черт знает, что такое! У нас забирают последнее. Нельзя позволять всякой сволочи…
— Клара, — ещё мягче сказал Войцех Казимирович, — нам нужно поговорить о другом.
— Как это о другом? — Она топнула ногой. — Профессор, вы должны немедленно это прекратить! Да нет, что там прекратить. Нужно как следует морду набить, вот что.
— Клара, хорошая моя, да выбросьте вы из головы этих цыган. Уже сегодня к вечеру их здесь не будет.
— Цыган? Это кто у нас цыган? Это Крыса цыган? Вы что, Профессор? У вас все в порядке? Да вы посмотрите, что он с ним сделал. Вы посмотрите, посмотрите…
Войцех Казимирович, все ещё находясь в мучительных поисках нужных слов, машинально повернул голову в ту сторону, куда так нетерпеливо показывал её маленький указательный палец с розовым ноготком. Взглянул, и пол дрогнул у него под ногами. Там, у дальнего киоска, с холщовой сумкой в одной руке и надкушенным пирожком в другой стоял Шурик. Живой и даже, кажется, вполне здоровый. Одет он был в какое-то немыслимое рваньё: старые, пузырящиеся на коленях спортивные брюки и штопаный коричневый свитер с непомерно длинными рукавами. Поглощённый рассматриванием витрины, Шурик как раз повернул голову в их сторону и замер. Его рука с пирожком застыла на полпути ко рту.
Шурик хлопнул глазами, опустил не донесенный к цели пирожок, затем его лицо, вспыхнув, засияло ослепительной радостью, и он, забыв обо всем, опрометью бросился сквозь толпу отъезжающих к Войцеху Казимировичу.
А Профессор почувствовал, как его сердце отрывается и падает куда-то вниз.
Ему стало трудно дышать, ноги внезапно ослабели, и Войцех Казимирович понял, что вот сейчас он упадёт здесь, на этот затёртый миллионами ног пол и умрёт.
Просто перестанет дышать, и все погаснет, как будто кто-то там наверху выключит свет.
Но тут две пары рук подхватили его и заботливо усадили на одно из сидений в ближнем ряду. Войцех Казимирович хватанул широко раскрытым ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег, и услышал слабый стук своего сердца.
А затем из тумана появились встревоженные лица Шурика и Клары. Шурик с несчастным видом заглядывал Профессору в глаза, а Клара, стоя на коленях, проворно расстёгивала его жилетку и ворот рубашки. Шум в ушах стал постепенно исчезать, и Войцех Казимирович мало-помалу различил голос Клары:
— …такое? Что с вами, Профессор? Сердце, наверное, фу-ты, черт, ну и напугали вы нас. Это от духоты. Сегодня с утра ужасная парилка. А вы ещё в этом пальто… Или вы из-за Крысы перенервничали? Да бросьте вы тогда так расстраиваться! В конце концов, ничего такого уж слишком страшного не произошло. У Шурика вон уже и зажило все. Правда, Шурик? Покажи Войцеху Казимировичу…
И пока Профессор слушал всю эту милую болтовню Клары, глядя поочерёдно то на неё, то на Шурика, озарение снизошло наконец на него, представив все события в новом свете.
Крыса, который так и не попал в руки милиции, потому что не имел постоянного места обитания, забрался в лежбище Шурика утром, когда они отправились на полигон. Это он убил Нику, самоотверженно защищавшую жильё своего хозяина. Когда вернулся Шурик, Крыса оглушил его, забрал курточку и джинсы, а затем выгнал взашей. Ближе к концу дня, перебирая вещи Шурика, он наткнулся на термитный заряд, решил посмотреть, что это такое, и едва успел выскочить из норы.
Вот тут-то его и нашли люди Управляющего. Отнятые вещи сыграли с Крысой дурную шутку. Шурика ведь искали по описанию, а не по фотографии, и вот в нужном месте они находят парня в той же одежде и тоже рыжего. А поскольку объяснить Крыса ничего не мог, то его и забрали вместо Шурика.
И, что самое главное, все это было так очевидно. Езус! Какой же он дурак!
С самого начала кровавое зрелище на железнодорожной насыпи казалось Профессору не правильным. Что-то в нем было не так. Теперь Войцех Казимирович понял, что не давало ему покоя все это время. Шнурки. Чёрные нити шнурков, тянувшиеся за ногами погибшего. У Шурика никогда не было шнурованных туфель. Он всегда носил кроссовки на липучках, настолько старые и рваные, что на них не позарился даже Крыса. Эти кроссовки и сейчас были на ногах у Шурика. Войцех Казимирович должен был сразу обратить на это внимание, но в тот момент на него словно затмение нашло. Курточка с жёлтой улыбающейся рожицей сбила его с толку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106