С вольным применением соответствующих сравнений и эпитетов.
Резко повернулся и, стараясь не смотреть на злополучные бутылки, уселся на заботливо придвинутый снабженцем стул.
— Я что тебе приказал? — напряженно улыбаясь рассаживающимся за столом гостям, зло прошипел подполковник на ухо прапорщику. — В порошок сотру паскуду! Завтра же — в роту! Каптенармусом, вечным дежурным по отряду! На кой хрен мне нужен такой хозяйственник!
Удивительно, но Толкунов не испугался, лицо не покрылось трусливой испариной, не затрясся жирный подбородок.
— Так вы же говорили о спирте? — невинно прошептал он. — Как приказано, припрятал до особого… подмигивания.
Хотелось, до чего же захотелось Парамонову схватить ехидного зама за портупею, удерживающую женскую грудь, и выбросить в коридор! Но не устраивать же разборку на глазах членов комиссии! Ну, погоди, паскуда, все так же напряженно улыбаясь, подумал он, уедет Виноградов — так отделаю — мигом похудеешь!
— Не ругайте прапорщика, Сергей Дмитриевич, — попросил Добято. — Он сделал, как надо. По русскому обычаю гостей привечают не словами да поклонами — стопкой водки да горбушкой хлебца с солью.
Пришлось покориться.
— Откушайте скромного таежного угощеньица, — соловьем разливался прапорщик, бегая вокруг стола. — Все наше, не купленное, собранное в тайге, выловленное из речушек…
— А это тоже росло на кустах? — полковник гневно ткнул падьцем в жаренного поросенка, обложенного гарниром. — Солдат обкрадываете! — метнул он негодующий взгляд на командира отряда.
Толкунов мигом сориентировался — скромно потупившись, опередил оправдания командира.
— Никак нет, не солдатское — выкормлена свинка в моем личном подсобном хозяйстве.
Об»яснение припахивает тухлятиной, никто в него не поверил. В том числе Виноградов. Его настроение постепенно приближалось к нижней черте. Насупился, надвинул, такие же, как у Добято, густые брови. Пить наотрез отказался — демонстративно отодвинул стакашек. Намазал хлеб икрой и потребовал — не попросил, а именно потребовал! — стакан чаю. Покрепче и послаще.
Зато майоры с удовольствием и пили, и ели.
Снабженец везде поспевал. Положит на тарелку Добято два куска жаренной кеты, придвинет поближе к полковнику ещё одну, не початую, миску с похоже полюбившейся тому красной икрой, наполнит опустевшие майорские стакашки. А уж «официантками» — сожительницей Евдокией и женами командиров взводов, командовал, как опытный дирижер оркестром.
Сыщик почти не пил. Пригубил под первый тост — за здоровье присутствующих, отхлебнул глоток — за успехи. И — все. Говорил сдержанно, больше спрашивая, чем отвечая. Подражая ему, Парамонов тоже не баловался спиртным, помалкивал.
Полковник поднялся из-за стола.
— Спасибо хозяевам. Пора отдыхать, — повернулся к раскрасневшимся офицерам. — Вы тоже не засиживайтесь. Утром проверите под»ем и развод на работы.
Минут через десять после того, как ушел Виноградов, Добято тоже поднялся из-за стола.
— Пожалуй, хватит и мне… Сергей Дмитриевич. не составите компанию прогуляться? Дождь перестал, дышится легко, а уж с комарьем да мошкой мы с вами управимся.
Вот он, первый допрос! Не ошиблись друзья-майоры, Добято никакой не интендант — самый настоящий сыскарь из госбезопасности… Впрочем, бояться подполковнику нечего, он ни в чем не виновен. Хочет сыскарь допрашивать — ради Бога, ничего не утаит, весь на виду… И все же тревожно застучало сердце.
— С удовольствием.
Мелкий, нудный дождь, почти сутки поливающий тайгу, действительно, утихомирился. Только изредка кедры вздрагивают под несильным ветром, сбрасывают на головы дождевую влагу. Тайга, стиснувшая небольшой гарнизон, недовольно хмурится, черные кусты кажутся снайперами, сидящими в засаде.
Примитивный плац, служащий не для парадов и строевых занятий — для развода на работы, окаймлен дорожкой из битого кирпича. По ней медленно пошли командир отряда и сыщик.
— Расскажите, пожалуйста, что представляет из себя капитан Королев?
Похоже никакой не допрос! Беседа не фиксируется на магнитофонную пленку, никто не ведет протокола. Ну, что ж, отвечать доброжелательному мужику намного легче, нежели настырному полковнику. У Виноградова что ни слово, то острая шпилька, что не гримаса, то угроза наказания, а вот особист или как он ещё прозывается — не поймешь! — говорит спокойно и предупредительно.
Парамонов охотно передал известные ему из личного дела «голубого» комроты биографические данные. Родился, женился, развелся, служил…
Все это сыщику известно — полистал личное дело «капитана» в Окружном Строительном Управлении у подполковника Лисицы, изучил материалы уголовного дела Убийцы. Но настораживать командира отряда преждевременно не стоит, пусть поработает мозгами, успокоится после «щипков» Виноградова.
— Стоп! Нельзя ли поподробней: где именно служил?
— Ленинградский округ… Приволжский… Потом — перевод в Сибирь. Там — два года… И — к нам… Пожалуй, все.
— Приехал прямо из Сибирского или заезжал к родителям?
Странный вопрос! Но Парамонов с»умел сохранить спокойствие, не показал своего удивления.
— Точно не могу сказать, но, кажется, использовал очередной отпуск.
Сыщик задумчиво потер пальцами бугристый лоб. Будто освобождал в голове место для следующей дозы информации.
— Все это — официальные данные. Бумажные. А мне хотелось бы узнать несколько другое. Человеческое, что ли.
— Вроде, неплохой командир. ЧП в роте, конечно, случаются, как без них. Но слабые, несерьезные. В двух других ротах обстановка не в пример сложней… Что же касается «человеческих» данных…
Парамонов задумался. Машинально, повторил жест собеседника — почесал лоб. Хотелось так охарактеризовать наглеца, что сыскарь мигом приготовит браслеты. С другой стороны, намного лучше и достойней быть максимально честным и об»ективным.
— Интеллигентен, — вымучено выдавил он из себя. — Матом ругается редко. Даже не кричит — говорит спокойно и ровно. Вроде, увлекается литературой… Прибыл однажды на совещание с книжкой в руках, я говорю, инструктирую, а он, паскуда, читает. Ну, я ему, конечно, врезал по мозгам… К бабам… простите, к женщинам равнодушен, не хамит, не заглядывает под подолы, разговаривает уважительно… В пьянстве не замечен…
Аттестация классическая, прямо-таки великолепная, иронически подумал Добято, скосив на собеседника недоверчивый взгляд. Поверишь такой — молиться станешь, будто на икону. Морально выдержан, политически грамотен, делу партии и правительства предан…
Маньяк, безжалостный убийца читает Льва Толстого, Джека Лондона, Тургенева, переживает вместе с их героями? Не верится. Может быть, не Гранд, а настоящий Королев?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Резко повернулся и, стараясь не смотреть на злополучные бутылки, уселся на заботливо придвинутый снабженцем стул.
— Я что тебе приказал? — напряженно улыбаясь рассаживающимся за столом гостям, зло прошипел подполковник на ухо прапорщику. — В порошок сотру паскуду! Завтра же — в роту! Каптенармусом, вечным дежурным по отряду! На кой хрен мне нужен такой хозяйственник!
Удивительно, но Толкунов не испугался, лицо не покрылось трусливой испариной, не затрясся жирный подбородок.
— Так вы же говорили о спирте? — невинно прошептал он. — Как приказано, припрятал до особого… подмигивания.
Хотелось, до чего же захотелось Парамонову схватить ехидного зама за портупею, удерживающую женскую грудь, и выбросить в коридор! Но не устраивать же разборку на глазах членов комиссии! Ну, погоди, паскуда, все так же напряженно улыбаясь, подумал он, уедет Виноградов — так отделаю — мигом похудеешь!
— Не ругайте прапорщика, Сергей Дмитриевич, — попросил Добято. — Он сделал, как надо. По русскому обычаю гостей привечают не словами да поклонами — стопкой водки да горбушкой хлебца с солью.
Пришлось покориться.
— Откушайте скромного таежного угощеньица, — соловьем разливался прапорщик, бегая вокруг стола. — Все наше, не купленное, собранное в тайге, выловленное из речушек…
— А это тоже росло на кустах? — полковник гневно ткнул падьцем в жаренного поросенка, обложенного гарниром. — Солдат обкрадываете! — метнул он негодующий взгляд на командира отряда.
Толкунов мигом сориентировался — скромно потупившись, опередил оправдания командира.
— Никак нет, не солдатское — выкормлена свинка в моем личном подсобном хозяйстве.
Об»яснение припахивает тухлятиной, никто в него не поверил. В том числе Виноградов. Его настроение постепенно приближалось к нижней черте. Насупился, надвинул, такие же, как у Добято, густые брови. Пить наотрез отказался — демонстративно отодвинул стакашек. Намазал хлеб икрой и потребовал — не попросил, а именно потребовал! — стакан чаю. Покрепче и послаще.
Зато майоры с удовольствием и пили, и ели.
Снабженец везде поспевал. Положит на тарелку Добято два куска жаренной кеты, придвинет поближе к полковнику ещё одну, не початую, миску с похоже полюбившейся тому красной икрой, наполнит опустевшие майорские стакашки. А уж «официантками» — сожительницей Евдокией и женами командиров взводов, командовал, как опытный дирижер оркестром.
Сыщик почти не пил. Пригубил под первый тост — за здоровье присутствующих, отхлебнул глоток — за успехи. И — все. Говорил сдержанно, больше спрашивая, чем отвечая. Подражая ему, Парамонов тоже не баловался спиртным, помалкивал.
Полковник поднялся из-за стола.
— Спасибо хозяевам. Пора отдыхать, — повернулся к раскрасневшимся офицерам. — Вы тоже не засиживайтесь. Утром проверите под»ем и развод на работы.
Минут через десять после того, как ушел Виноградов, Добято тоже поднялся из-за стола.
— Пожалуй, хватит и мне… Сергей Дмитриевич. не составите компанию прогуляться? Дождь перестал, дышится легко, а уж с комарьем да мошкой мы с вами управимся.
Вот он, первый допрос! Не ошиблись друзья-майоры, Добято никакой не интендант — самый настоящий сыскарь из госбезопасности… Впрочем, бояться подполковнику нечего, он ни в чем не виновен. Хочет сыскарь допрашивать — ради Бога, ничего не утаит, весь на виду… И все же тревожно застучало сердце.
— С удовольствием.
Мелкий, нудный дождь, почти сутки поливающий тайгу, действительно, утихомирился. Только изредка кедры вздрагивают под несильным ветром, сбрасывают на головы дождевую влагу. Тайга, стиснувшая небольшой гарнизон, недовольно хмурится, черные кусты кажутся снайперами, сидящими в засаде.
Примитивный плац, служащий не для парадов и строевых занятий — для развода на работы, окаймлен дорожкой из битого кирпича. По ней медленно пошли командир отряда и сыщик.
— Расскажите, пожалуйста, что представляет из себя капитан Королев?
Похоже никакой не допрос! Беседа не фиксируется на магнитофонную пленку, никто не ведет протокола. Ну, что ж, отвечать доброжелательному мужику намного легче, нежели настырному полковнику. У Виноградова что ни слово, то острая шпилька, что не гримаса, то угроза наказания, а вот особист или как он ещё прозывается — не поймешь! — говорит спокойно и предупредительно.
Парамонов охотно передал известные ему из личного дела «голубого» комроты биографические данные. Родился, женился, развелся, служил…
Все это сыщику известно — полистал личное дело «капитана» в Окружном Строительном Управлении у подполковника Лисицы, изучил материалы уголовного дела Убийцы. Но настораживать командира отряда преждевременно не стоит, пусть поработает мозгами, успокоится после «щипков» Виноградова.
— Стоп! Нельзя ли поподробней: где именно служил?
— Ленинградский округ… Приволжский… Потом — перевод в Сибирь. Там — два года… И — к нам… Пожалуй, все.
— Приехал прямо из Сибирского или заезжал к родителям?
Странный вопрос! Но Парамонов с»умел сохранить спокойствие, не показал своего удивления.
— Точно не могу сказать, но, кажется, использовал очередной отпуск.
Сыщик задумчиво потер пальцами бугристый лоб. Будто освобождал в голове место для следующей дозы информации.
— Все это — официальные данные. Бумажные. А мне хотелось бы узнать несколько другое. Человеческое, что ли.
— Вроде, неплохой командир. ЧП в роте, конечно, случаются, как без них. Но слабые, несерьезные. В двух других ротах обстановка не в пример сложней… Что же касается «человеческих» данных…
Парамонов задумался. Машинально, повторил жест собеседника — почесал лоб. Хотелось так охарактеризовать наглеца, что сыскарь мигом приготовит браслеты. С другой стороны, намного лучше и достойней быть максимально честным и об»ективным.
— Интеллигентен, — вымучено выдавил он из себя. — Матом ругается редко. Даже не кричит — говорит спокойно и ровно. Вроде, увлекается литературой… Прибыл однажды на совещание с книжкой в руках, я говорю, инструктирую, а он, паскуда, читает. Ну, я ему, конечно, врезал по мозгам… К бабам… простите, к женщинам равнодушен, не хамит, не заглядывает под подолы, разговаривает уважительно… В пьянстве не замечен…
Аттестация классическая, прямо-таки великолепная, иронически подумал Добято, скосив на собеседника недоверчивый взгляд. Поверишь такой — молиться станешь, будто на икону. Морально выдержан, политически грамотен, делу партии и правительства предан…
Маньяк, безжалостный убийца читает Льва Толстого, Джека Лондона, Тургенева, переживает вместе с их героями? Не верится. Может быть, не Гранд, а настоящий Королев?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67