— Корень, отволоки лярву на кухню и свяжи её покрепче. Посиди там. Кариес, отправляйся к машине, подыши свежим воздухом, — торопливо распорядился Лягаш, поднеся к уху трубку.
— А она? — кивнул на связанную девушку фельдшер.
— Труп! Пусть слушает.
После того, как он остался один, Лягаш тихо проговорил, косясь на Наташу.
— Ты, дружан?
— Я… Твою просьбу выполнил: охранник может отправляться по адресу… при встрече скажу. Там его ожидают.
— Вторая?
— Со второй просьбой — заминка… Меня пасут. Поэтому ставка выше. За устройство на службу — десять тысяч баксов… Когда отдашь?
Лягаш поморщился, пожевал тонкими губами. Жалко, ох, до чего же жалко «трудовые» денежки, сколько за них пота и крови пролито… Но продажный мент все же дороже…
— Хоть сейчас, — неуверено пискнул он.
— Чем быстрей, тем лучше… Говорю — пасут, — настаивал Севастьянов. — Если не выручат, придется рвать когти…
— Куда под»ехать?
— Метро Южное. Внизу. Двух часов хватит?
— Постараюсь…
Лягаш заторопился. Быстро сложил в чемоданчик «орудия палаческого производства». Переоделся. Положил в карман брюк ещё одну снаряженную обойму. Не для того, чтобы отбиваться от сыскарей — не верил подполковнику. Точно так же, как Севастьянов не верил ему.
— Эй, вы, шестерки!
Так завизжал, что во дворе в панике забрехал пес и взбаламошно заорал пестрый петух.
В комнате появились Корень и Кариес.
— Кариес, запрягай тачку. Срочно выезжаем. Корень — на хозяйстве. Поглядывай за телками, упустишь хоть одну — залетишь на пику… Вернусь — займемся ментовкой. Думаю, к ночи управлюсь…
Через несколько минут черный «жигуль» мчался по Горьковскому шоссе.
Проводив хозяина, фельдшер долго размышлял о своем, потаенном. Сидел на кухне и глядел на газовую плиту. Будто именно в духовке находились ответы на мучающие его вопросы.
Наташа в комнате лежала тихо. Закрыла глаза, будто уснула. На самом деле пыталась освободить хотя бы одну руку. Не получалось — Кариес связал пленницу добротно, такие накрутил узелки — не выберешься.
Небрежно связанная проститутка не пыталась освободиться — прожигала «тюремщика» лихорадочными взглядами. Фельдшер не реагировал на них — спокойно жевал сухарик и — думал о своем.
— Корень, ты в Бога веришь?
Фельдшер пожал плечами — сам не знал, как относится к религии. С одной стороны, вроде верит, с другой — какая там вера при его бандитской «профессии». Конечно, имеется какая-то высшая сила, типа генеральной прокуратуры, отслеживающая людские делишки. Только почему эта «высшая сила» не реагирует на гадкие дела, творящиеся на Земле, где же Божий праведный Суд?
— Не увиливай, сявка, скажи: веришь или не веришь?
Корень тягуче улыбнулся. Будто размазал насмешливую улыбку по хмурому, озабоченному лицу.
— Ну, верю…
Дуплишка заворочалась на полу, задергала связанными руками.
— Тогда — развяжи. Веревки руки натерли — нестерпимая боль. Да и почифирить охота, как это сделать связанной? Поможешь — зачтется тебе доброе дело и на этом, и на том свете.
— Не сбежищь? Поклянись.
— Клянусь Богом… или Сатаной, чем хочешь. Сама шагу не сделаю из этой халупы… Хочешь, с тобой побалуюсь? Ты ведь меня ещё не пробовал, не знаешь, какая я сладкая… Сам подумай, куда мне бежать? Хоть и паскудно бесплатно подставляться тому же Кариесу, зато защищаете меня, кормите… Прошу — развяжи…
Корень решительно поднялся, рязвязал веревки, помассажировал натертые кисти женских рук.
— Только гляди: сбежишь — догоню и подколю. Сама должна понимать — пощады от Лягаша не дождаться, а мне рановато торопиться на небеса.
Они пили чай, разговаривали мирно, доверительно. Дуплишка жаловалась на свою беспутную житуху, фельдшер — на свою. О лежащей в соседней комнате пленнице — ни звука, будто её не существовало.
— Так хочешь попользовать меня или не хочешь? — приставала проститутка, расстегивая кофтенку и поигрывая аппетитными, несмотря на вялость, грудями. А сама потихоньку придвигала к краю стола кухонный нож. — Смотри, от чего отказываешься? Толстопузые бизнесмены за это добро сотни баксов отваливают, в очередь становятся…
— Сейчас нет желания, — отнекивался Корень. — Вот позже — с удовольстьвием. И оставь в покое ножик — не успеешь прирезать — замочу.
Рука Дуплишки отпрянула от рукояти ножа, будто она, эта рукоять, раскалилась добела. Подсмотрел все же, падла, подумала женщина, а ведь как хорошо задумано: один удар в горло, развязать девочку и сбежать… Куда — не имеет значение, хоть в Москву, хоть за Москву… Главное — спасти сестренку, своя судьба Дупло не интересовала — свыклась с мыслью о неизбежной гибели. Рано или поздно
Корень потянулся, потер глаза.
— Спать хочется зверски… Давай повяжу тебя, подальше от греха. Сама соснешь да и я вздремну. Всю ночь колобродили, глаз не сомкнули.
Подумав, Дуплишка добровольно протянула отдохнувшие руки. Постаралась немного раздвинуть их — дать слабинку. Да и Корень не особо старался — не затянул узлы, не опоясал веревкой по талии, не притянул руки к ногам.
Вскоре в доме раздался мощный храп фельдшера. Ему вторили стонущие звуки, издаваемые спящей женщиной.
Но Дуплишка не спала. Осторожно прижала руку к руке, подвигала ими. Плохо завязанный узел ослаб, узкие женские руки оказались на свободе. Освободить ноги — не проблема… Проститутка тихо, на цыпочках прошла в гостиную. Наташа не спала — какой уж там сон! — широко раскрыла глаза. На губах — недоверчивая, нерешительная улыбка.
Женщина развязывала подругу и тихо нашептывала.
— Спокойно, сестренка, не трепыхайся, сейчас освобожу… Дерьмовый фельдшер кемарит. Сбежим и от него, и от вонючего импотента. Заживем вдвоем. Я работать буду, трясти богатых мужиков, ты — учиться. Найдется хороший парень — замуж выйдешь, детей нарожаешь… Не житуха будет — райская сказочка…
«Сестренки» выпорхнули из дома, будто птицы из клетки.
Корень перестал храпеть, поднялся с лежанки, прислушался. Улыбнулся, будто послал привет женщинам. Присел к столу и написал на бумаге несколько слов.
«Телки сбежали. Проспал. Знаю — не простишь, поэтому ухожу.»
Положил маляву на «медицинский» чемоданчик и вышел из дома…
Глава 14
Сомов в очередной раз вызвал командира пятерки не на речку и не в лесной массив — к себе домой. Видимо, это означало высшее доверие, которого не каждый удостаивается. Правда, встреча на квартире — явное нарушение законов конспирации, но члену Главного Штаба видней. Капитан привык подчиняться старшим, безоговорочно выполнять их приказы.
Генерал жил не в Москве — в Люберцах, и хотя этот город принадлежал области, от него до ближайшей станции метро ближе, нежели из некоторых районов столицы. Скромный пятиэтажный кирпичный дом расположен в глубине квартала, квартира — тоже скромная, двухкомнатная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89