Немолодой уже, усталый, вон какие мешки под глазами, а работает, не щадит себя, с раскаянием думала она. Ради самьи, детей. А я ему нервы треплю, не даю жить спокойно.
Вертится, крутится, себя не жалеет, в тон ей каялся муж. Каждую копейку высчитывает, каждый рубль бережет. А я едва не лижусь с банкиршей, забываю о семье, детях.
В качестве еще одной лепты в урегулирование семейного конфликта Машкин поднялся с дивана, достал из кармана пиджака потолстевший бумажник, торжественно выложил на кухонный стол двенадцать тысяч, полученных от банкирши. Три оставил себе на чисто мужские расходы, «неподведомственные» супружескому контролю.
— Какой же ты хороший, Феденька! Как же я люблю тебя, родной!… Спи, набирайся сил, а я пока сбегаю в магазин… Продукты кончаются, нужно пополнить запасы.
Машкин послушно закрыл глаза и издал первый, «пробный» храп.
Татьяна подхватилась и ринулась на штурм магазинов и ярмарок. Немедленно нарисовались «прорехи» в обуви, одежде, продуктовых запасах, которые просто необходимо немедленно «заштопать». Так захлопнула за собой дверь, что порыв ветра смахнул с письменного стола разложенные главой семьи деловые бумаги. Машкин сразу же перестал храпеть и бодро вскочил с дивана. Сна как не бывало. Раньше вечера Татьяна домой не появится. Времени более чем достаточно для переговоров со следователем. Конечно, не по поводу прохудившегося крана.
Машкин подсел к телефону и набрал служебный номер свояка. С каждой набранной цифрой все выше и выше поднимал оскаленную морду страх, на теле выступил знакомый щекочущий пот.
— Мне Бабурина, пожалуйста, — стараясь приглушить боязнь, излишне громко прокричал он в трубку, услышав знакомый голос. — По срочному делу…
Конечно, можно было обойтись и без хитроумных «вывертов», но они необходимы для самоуспокоения. Пусть Бабурин уверится в абсолютной чистоте помыслов родственника, пусть услышит в его голосе уверенность и независимость.
— Чего кричишь, свояк? — укоризненно проговорил в трубку следователь. — Подумают, что тебя пытают — раскаленный утюг на пузо или иголки под ногти… Приехать можешь?
— Срочно?
— Желательно поскорей. Хочу попросить тебя о помощи…
Знаем мы прокурорскую «помощь», читали и слышали. Назначит свояк меру «пресечения» и запрет в следственный изолятор. Дальнейшая судьба — вопрос времени и следовательского умения. А уж последнего Таниному братцу не занимать — набил руку на многочисленных уголовных делах.
Но не отказываться же, заупрямишься — приведут под конвоем.
— Выезжаю.
Глава 10
В каком состоянии он добирался до областной прокуратуры Федор Иванович позже не мог припомнить. Голова кружилась, донимал вонючий пот. Казалось, пассажиры в метро и в автобусе принюхиваются и брезгливо морщатся. Впору выходить на поверхность и идти пещком.
Пришлось перетерпеть. И обидные взгляды, и понимающие ухмылки, и брезгливые поеживания. Федор Иванович выбрался из автобуса сам не свой, постоял на улице рядом с выходом, отдышался, и медленно двинулся дальше.
Пропуск заказан. Машкина пропустили в святилище правопорядка, вежливо объяснили, как найти нужную комнату, и он пошел по коридору к кабинету Бабурина, словно по прогнившей лежневке, проложенной по болоту. Медленно, осторожно, едва передвигая ноги.
Сергей Петрович встретил мужа сестры довольно приветливо. Вышел из-за стола, крепко пожал руку, сопроводил к приставному столику. Усадил и занял место напротив.
У Машкина немного отлегло от сердца, легче стало дышать. Все же — родственник, не чужой человек. Вон как улыбается, глядит по доброму, без служебного морозца и высокомерного ехидства. Родство — великое достижение цивилизации!
— Ты можешь оказать мне неоценимую помощь. Как не говори, единственный пока свидетель, которому можно доверять…
Федор Иванович приободрился, даже спину выпрямил и горделиво вздернул лысую голову. Дескать, можешь рассчитывать на меня, все сделаю, ничего не скрою. Про себя принялся лихорадочно вспоминать подходящие по сюжету детективы.
— Расскажи еще раз все, что произошло не только в ночь убийства, но и раньше. За время твоего общения с семьей банкира и окружающими людьми. Станешь повторяться — не беда. Заодно припомни детали, разную мелочь во взглядах, в жестах. И еще — не бойся давать свои оценки. Иногда мнения непрофессионалов оказываются значительно важней десятков экспертиз и заключений специалистов сыска.
Следователь не положил перед собой бланк протокола допроса, не приготовил ручки и карандаши. Облокотился на стол, положив голову на подставленную ладонь, привел в порядок свои фасонистые усики. Будто подчеркнул: разговор — не официальный, на уровне родственногоо общения. Налил чай, распечатал пачку печенья, придвинул сахарницу.
Машкин принялся рассказывать. Уверенно, неторопливо. Старался не повторяться, выбирать самое, по его мнению, полезное для расследования. Страх спрятал острую, зубастую головку, перестал гнать ручьи пота. Единственная забота — не упустить главного, пусть даже оно, это главное, представляет из себя мелочь, на первый взгляд, не заслуживает внимания. Ведь именно об этом просит свояк.
Подробно поведал о первом знакомстве с женой банкира, не забыл упомянуть мерзкую кличку, которую она присвоила мужу. Во всех подробностях передал прерывистый разговор любовников в прорабке. О здоровьи Басова, оформленном им завещании, странной заинтересованности частного детектива семейными и банковскими делами мужа любовницы.
В заключении — непонятный интерес вдовы к показаниям, которые дал лысый прораб следователю.
Покончив с Любовью Трофимовной, Машкин переключился на бизнесменов, сопровождающих банкира в его поездке на строительство загороднего дома. Бегло обрисовал внешности, отметил злой взгляд Хвостова, внешнюю, явно показную, доброжелательность Федосова. Описал реакцию банкира на сообщение прораба о непонятном визите мокрогубого Ханжи. Но о его манерах и приметах рассказчик предпочел особо не останавливаться — боялся бандитского возмездия. Вдруг кто-нибудь из помощников свояка продаст Ханже за немалые деньги откровения лысого инженера. Тогда, как выражаются в детективах преступники — кранты, хана!
Зато не обошел вниманием ненавидящего хозяина охранника Деева и прочно застрял в непонятных отношениях между Басовым и банковским связистом…
Бабурин внимательно слушает на удивление спокойное повествование, не переспрашивает, не торопит. Иногда бегло запишет на листке бумаги пару слов и снова смотрит на рассказчика. Хорошо смотрит — подбадривающе, доброжелательно. Постепенно Машкина покинули остатки недавнего страха. Мало того, трусливого инженера охватил азарт сыщика, идущего по следу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67