Мокеич сразу нацепил наушники и полез проверять аппаратуру, что-то бормоча про картинку. Катя проинспектировала свои переносные софиты, а Журавлев занялся, как всегда, подготовкой микрофонов. Когда все приготовления были сделаны и до выхода в эфир оставалось еще восемь минут, я кратко объяснил команде мой план.
— Через кухню? — поцокал языком Мокеич. — Неглупо. Они сами виноваты — не нужно было совмещать казино с рестораном. Была бы им полная герметичность…
— По башке нам дадут! — радостно сказал Журавлев. Он обожал приключения, просто жена его пока об этом не знала.
— Ой, а за полтора часа управимся? — вдруг вспомнила Катя. — Я забыла, мне же Петюню кормить.
— За пятнадцать минут управимся, — строго сказал я. — Больше прямого эфира нам все равно не дадут. За дело!
Само собой, я не стал посвящать команду в планы моих собственных поисков. Достаточно и того, что им были розданы портреты щекастого Мосина и его дружков. По моей официальной версии, Мосин со товарищи были вице-президентами акционерного общества «ККК» и проигрывали в казино казенные денежки, заработанные их акционерами. Про то, что возможен скандал, я честно предупредил. А про все остальное моим знать не требовалось — для их же собственной безопасности.
Вторжение удалось точно так, как я задумал. Будь на нашем месте рэкетиры, они получили бы от трех парней, караулящих вход в кухню, достойный отпор. Но на телевизионщиков их не успели науськать. Пока они орали что-то предостерегающее, не решаясь, однако, пустить в ход тяжелые предметы и тем более оружие, мы вихрем пронеслись через кухню, миновали курительную комнату и вступили в главный зал. Географию «Вишенки» я знал довольно приблизительно, поскольку появлялся здесь только один раз, и то очень нетрезвым. Впрочем, ошибиться было уже трудно. Главный зал походил именно на главный зал казино.
В ту минуту, когда мы переступили порог потрясающего зала с царицей-рулеткой в центре, на камере у Мокеича зажглась красная лампочка. Пошел эфир. Я забежал вперед и, поправив галстук, предстал перед камерой. Сейчас меня могли видеть пять миллионов москвичей и гостей столицы. Справедливости ради замечу, что моя программа «Лицом к лицу» выходит на всю Россию, и там-то меня могут видеть сто пятьдесят миллионов человек. Потому и популярность моя несколько побольше, чем у Димочки Игрунова. В тридцать раз побольше, господа.
Ладно, сегодня играем на, чужом поле за тройной гонорар.
— В прямом эфире — программа «Ночная жизнь Москвы», — начал я, невольно подражая нахальной игруновской скороговорке. — Как всегда, многолюдно в одном из самых популярных ночных клубов столицы. Бизнесмены и рэкетиры, представители творческих профессий и государственные чиновники, уставшие от дневных забот, собираются в «Вишенке» отдохнуть, расслабиться, поставить на карту свои честно заработанные, — я хитро подмигнул в камеру, — сбережения. Что наша жизнь? Игра! — утверждал один из шекспировских персонажей и был абсолютно прав… — Говоря все это, я заметил за спинами членов моей команды рассвирепевших караульщиков с кухни и главного входа, чью активность, однако, сдерживал бледный пожилой джентльмен в смокинге. Очевидно, это был кто-то из вишневого начальства, который соображал не хуже меня, что такое прямой эфир, и надеялся разобраться со мной при выключенной телекамере, не раньше. Это меня устраивало. Продолжая свой почти игруновский треп, я стал огибать центральную рулетку, между делом вглядываясь в лица сидящих. Кое-кто меня уже узнал и напряженно заулыбался. Очевидно, в стане играющих зародилось опасение, что Аркаша Полковников проведет свой традиционный допрос лицом к лицу. Не могу сказать, что их опасения были совсем беспочвенными — просто из всей публики меня интересовали всего три человека. Вернее, даже один. Бывший бильярдист с мясистыми щеками Ваня Мосин. Если бы его в зале не оказалось, я честно отработал бы прямой эфир на полутонах и потом нашел возможность объясниться с хозяевами «Вишенки». Может быть, они бы еще и заплатили МТВ за рекламу их фешенебельного заведения для мафиози и номенклатуры, разбавленных культурной тусовкой…
Однако щекастый Мосин был здесь. Одну из щек украшала свежая нашлепка из пластыря. Двое молодцов, запечатленных внимательным художником-санитаром из морга, были тут же, сидели по бокам. Продолжая нести обычный игруновский вздор насчет сливок нашего общества, я протанцевал к Мосину и положил ему руку на плечо. Оба его соседа напряглись. Я был уверен, что одно мое неосторожное движение — и они выхватят из-за пазух внушительного вида стволы. По крайней мере, пиджаки у них оттопыривались. Кто же он такой, этот Ваня? — подумал я и решил удовлетворить свое любопытство на публику. Кстати, была и тема для беседы: перед Ваней я заметил большую кучу фишек. Бывший маркер из ЦПКиО явно выигрывал.
— …И вот человеку повезло, — продолжал я, указывая на Мосина. — Красавица-фортуна выбрала его. Представьтесь, пожалуйста, нашим телезрителям.
— Мосин Иван Сергеевич, — машинально представился Мосин. — Служба Безопасности Президента России…
Влипли, лихорадочно подумал я, все так же сладко по игруновски улыбаясь и оглядывая вероятные пути к отступлению. Старик-то в бильярдной не соврал. СБ. Это — соколы. И, судя по всему, Мосин там едва ли не какая-нибудь шишка. Надо было немедленно сматываться. Мое чувство самосохранения, проверенное годами, подсказывало, что нужно удирать, пока целы. Однако какой-то бес во мне требовал довести свой поиск до конца. Потому что едва ли еще представится возможность (да и будет желание) пообщаться с этим щекастым соколом крупного калибра.
— Довольны ли вы, Иван Сергеевич, своим выигрышем? — продолжал петь я, делая знак Мокеичу, чтобы тот взял Мосина крупным планом. Мокеич за камерой был невозмутим, хотя я догадывался, что и ему от общения с соколами тоже не по себе.
Одновременно с вопросом я поднес поближе к лицу Мосина свою открытую левую ладонь, стараясь, чтобы она не попала в кадр, но чтобы Мосин обязательно ее заметил. Получасом раньше, в «рафике», я приклеил прозрачным скотчем к внутренней стороне ладони небольшую бумажку. На ней были написаны только две фамилии: Кириченко и Дроздов.
Если бы эти фамилии для Мосина ничего не значили, он бы равнодушно скользнул по ним взглядом и принялся бы объяснять телезрителям свое довольство или недовольство крупным выигрышем.
Беда в том, что фамилии эти для Мосина кое-что значили. И даже слишком много. В глазах его я увидел на мгновение самый настоящий отчаянный страх, словно он увидел не бумажку, приклеенную скотчем, а пистолетное дуло. В ту же секунду я понял, что сейчас что-то начнется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
— Через кухню? — поцокал языком Мокеич. — Неглупо. Они сами виноваты — не нужно было совмещать казино с рестораном. Была бы им полная герметичность…
— По башке нам дадут! — радостно сказал Журавлев. Он обожал приключения, просто жена его пока об этом не знала.
— Ой, а за полтора часа управимся? — вдруг вспомнила Катя. — Я забыла, мне же Петюню кормить.
— За пятнадцать минут управимся, — строго сказал я. — Больше прямого эфира нам все равно не дадут. За дело!
Само собой, я не стал посвящать команду в планы моих собственных поисков. Достаточно и того, что им были розданы портреты щекастого Мосина и его дружков. По моей официальной версии, Мосин со товарищи были вице-президентами акционерного общества «ККК» и проигрывали в казино казенные денежки, заработанные их акционерами. Про то, что возможен скандал, я честно предупредил. А про все остальное моим знать не требовалось — для их же собственной безопасности.
Вторжение удалось точно так, как я задумал. Будь на нашем месте рэкетиры, они получили бы от трех парней, караулящих вход в кухню, достойный отпор. Но на телевизионщиков их не успели науськать. Пока они орали что-то предостерегающее, не решаясь, однако, пустить в ход тяжелые предметы и тем более оружие, мы вихрем пронеслись через кухню, миновали курительную комнату и вступили в главный зал. Географию «Вишенки» я знал довольно приблизительно, поскольку появлялся здесь только один раз, и то очень нетрезвым. Впрочем, ошибиться было уже трудно. Главный зал походил именно на главный зал казино.
В ту минуту, когда мы переступили порог потрясающего зала с царицей-рулеткой в центре, на камере у Мокеича зажглась красная лампочка. Пошел эфир. Я забежал вперед и, поправив галстук, предстал перед камерой. Сейчас меня могли видеть пять миллионов москвичей и гостей столицы. Справедливости ради замечу, что моя программа «Лицом к лицу» выходит на всю Россию, и там-то меня могут видеть сто пятьдесят миллионов человек. Потому и популярность моя несколько побольше, чем у Димочки Игрунова. В тридцать раз побольше, господа.
Ладно, сегодня играем на, чужом поле за тройной гонорар.
— В прямом эфире — программа «Ночная жизнь Москвы», — начал я, невольно подражая нахальной игруновской скороговорке. — Как всегда, многолюдно в одном из самых популярных ночных клубов столицы. Бизнесмены и рэкетиры, представители творческих профессий и государственные чиновники, уставшие от дневных забот, собираются в «Вишенке» отдохнуть, расслабиться, поставить на карту свои честно заработанные, — я хитро подмигнул в камеру, — сбережения. Что наша жизнь? Игра! — утверждал один из шекспировских персонажей и был абсолютно прав… — Говоря все это, я заметил за спинами членов моей команды рассвирепевших караульщиков с кухни и главного входа, чью активность, однако, сдерживал бледный пожилой джентльмен в смокинге. Очевидно, это был кто-то из вишневого начальства, который соображал не хуже меня, что такое прямой эфир, и надеялся разобраться со мной при выключенной телекамере, не раньше. Это меня устраивало. Продолжая свой почти игруновский треп, я стал огибать центральную рулетку, между делом вглядываясь в лица сидящих. Кое-кто меня уже узнал и напряженно заулыбался. Очевидно, в стане играющих зародилось опасение, что Аркаша Полковников проведет свой традиционный допрос лицом к лицу. Не могу сказать, что их опасения были совсем беспочвенными — просто из всей публики меня интересовали всего три человека. Вернее, даже один. Бывший бильярдист с мясистыми щеками Ваня Мосин. Если бы его в зале не оказалось, я честно отработал бы прямой эфир на полутонах и потом нашел возможность объясниться с хозяевами «Вишенки». Может быть, они бы еще и заплатили МТВ за рекламу их фешенебельного заведения для мафиози и номенклатуры, разбавленных культурной тусовкой…
Однако щекастый Мосин был здесь. Одну из щек украшала свежая нашлепка из пластыря. Двое молодцов, запечатленных внимательным художником-санитаром из морга, были тут же, сидели по бокам. Продолжая нести обычный игруновский вздор насчет сливок нашего общества, я протанцевал к Мосину и положил ему руку на плечо. Оба его соседа напряглись. Я был уверен, что одно мое неосторожное движение — и они выхватят из-за пазух внушительного вида стволы. По крайней мере, пиджаки у них оттопыривались. Кто же он такой, этот Ваня? — подумал я и решил удовлетворить свое любопытство на публику. Кстати, была и тема для беседы: перед Ваней я заметил большую кучу фишек. Бывший маркер из ЦПКиО явно выигрывал.
— …И вот человеку повезло, — продолжал я, указывая на Мосина. — Красавица-фортуна выбрала его. Представьтесь, пожалуйста, нашим телезрителям.
— Мосин Иван Сергеевич, — машинально представился Мосин. — Служба Безопасности Президента России…
Влипли, лихорадочно подумал я, все так же сладко по игруновски улыбаясь и оглядывая вероятные пути к отступлению. Старик-то в бильярдной не соврал. СБ. Это — соколы. И, судя по всему, Мосин там едва ли не какая-нибудь шишка. Надо было немедленно сматываться. Мое чувство самосохранения, проверенное годами, подсказывало, что нужно удирать, пока целы. Однако какой-то бес во мне требовал довести свой поиск до конца. Потому что едва ли еще представится возможность (да и будет желание) пообщаться с этим щекастым соколом крупного калибра.
— Довольны ли вы, Иван Сергеевич, своим выигрышем? — продолжал петь я, делая знак Мокеичу, чтобы тот взял Мосина крупным планом. Мокеич за камерой был невозмутим, хотя я догадывался, что и ему от общения с соколами тоже не по себе.
Одновременно с вопросом я поднес поближе к лицу Мосина свою открытую левую ладонь, стараясь, чтобы она не попала в кадр, но чтобы Мосин обязательно ее заметил. Получасом раньше, в «рафике», я приклеил прозрачным скотчем к внутренней стороне ладони небольшую бумажку. На ней были написаны только две фамилии: Кириченко и Дроздов.
Если бы эти фамилии для Мосина ничего не значили, он бы равнодушно скользнул по ним взглядом и принялся бы объяснять телезрителям свое довольство или недовольство крупным выигрышем.
Беда в том, что фамилии эти для Мосина кое-что значили. И даже слишком много. В глазах его я увидел на мгновение самый настоящий отчаянный страх, словно он увидел не бумажку, приклеенную скотчем, а пистолетное дуло. В ту же секунду я понял, что сейчас что-то начнется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96