К чаше этой были прикреплены
бронзовые кольца. Конана и Конна завели на ее дно и
приковали их так, что они не могли отклониться ни в одну, ни
в другую сторону.
Конан оценивающе посмотрел на наручники и цепи, - судя
по всему, сделаны они были совсем недавно, - разорвать их
было невозможно. Кольцам же, торчавшим из чаши, была уже не
одна сотня лет, - они были проедены насквозь.
Заковав пленников, черные жрецы Сета покинули чашу.
Установилась полная тишина; лишь ветерок посвистывал меж
каменьев. Рубиновые глаза, холодно взиравшие на них,
казались живыми.
На противоположной стороне площади стояли король
Ненаунир и стигийский маг Тот-Амон. Черный владыка был одет
в длинную пурпурную мантию. На лице его была маска змеи. В
правой руке, поблескивавшей золотыми браслетами, он сжимал
ритуальный посох со змеиной головой на верхушке.
Тысячи глаз взирали на небо, ни на мгновенье не отрывая
глаз от лунного диска. Толпа вдруг дружно ахнула. Взглянув
на небо, Конан увидел, что на луну стала ложиться
красноватая тень.
Неожиданно забили барабаны. Казалось, что это бьется
огромное сердце страшного исполина. Глаза Великого Змея
вспыхивали и гасли в такт его ударам. Красноватая тень
становилась все больше. Церемония началась.
Конан потянул на себя свою правую руку. Тысячи
чернокожих воинов бесстрастно наблюдали за ним. Мышцы его
напряглись, однако кольцо никак не поддавалось. Он на
мгновенье расслабил руку и тут же резко дернул цепь на себя.
Кольцо со звоном лопнуло.
За вторую цепь он схватился уже обеими руками.
Собравшись с силами, он резко рванул ее, и второе кольцо
покатилось по мраморной чаше. Теперь он был свободен.
Он стая озираться, ожидая, что черные воины нападут на
него. Однако они смотрели на него все так же бесстрастно.
Конан повернулся к своему сыну. Тень ползла все дальше,
теперь ею был объят едва ли не весь лунный диск. Барабаны
забили чаще. Забормотали тысячи голосов. Началось
заклинание.
Конн вслед за отцом попытался освободить себя от оков,
но сил его для этого было явно маловато. Конан бросился
помогать сыну и в тот же миг почувствовал ледяное дуновение.
Пот на его спине мгновенно заледенел.
Глазам киммерийца предстала странная картина. Часть
лунного диска все еще была свободна от тени. Над площадью
же происходило что-то немыслимое. С небес на него неслись
клубы морозного тумана сплетавшегося в кольца, уплотнявшиеся
с каждым мгновеньем, - на него летел огромный извивающийся
змей.
Ужас охватил Конана. Теперь он понимал и то, почему
алтарь имел форму чаши, и то, почему жертвы должны были
стоять прямо. Его тела коснулось ледяное кольцо вихря.
На Землю низошел сам Дамбалла.

11. ЛУНА, ЗАЛИТАЯ КРОВЬЮ
Не обращая внимания на смертельный холод, киммериец
вырвал из мраморной чаши последнее кольцо, приковывавшее
к алтарю его сына.
Кольца сходились вкруг него все плотнее. Они
обволакивали его члены зыбкой густой пеленою; они сдавливали
ему грудь, не давая дышать. Отчаянным усильем Конан заставил
себя достать из сапога кинжал, и тут же погрузил его в
полупризрачное тело змея.
- Отец! - вскричал Конн, увидевший вдруг демона,
вызванного Ненауниром из бездн, лежащих по ту сторону мира.
- Беги, сынок! - едва смог выговорить Конан. - Попытайся
открыть ворота!
Вновь и вновь киммериец погружал свой клинок в
сгущавшееся тело. Демон же словно не замечал его ударов.
Конан зашатался, - на плечи его легла чудовищная тяжесть.
Над ним покачивалась огромная голова змея; алые холодные
глаза пристально смотрели на него. Во взгляде их было что-то
чудовищное, - перед Конаном раскрылись хладные бесконечные
пространства, безмерная тоска и ненасытный вселенский
голод. Конан содрогнулся. Вот уже миллион лет демон этот
боролся с его расой, пытаясь вернуть ее в подвластную ему
пучину.
Тело киммерийца начало стынуть. Теперь кольца были уже
плотными, и тяжесть их была непомерной даже для него.
Онемев, рука его разжалась, и кинжал со звоном упал в
мраморную чашу.
Конан не сдавался; но теперь уже не плоть сражалась с
плотью, а воля боролась с волей. Мир неожиданно
преобразился, - Конану стало казаться, что его воля, душа и
разум стали продолжением его тела. Клинком воли он пытался
поразить объявшее его тело тьмы.
Собственного тела он уже не чувствовал, хотя и понимал,
что продолжает стоять на ногах. Сердце его билось все реже и
реже, кровь в его жилах стыла, однако где-то внутри он был
так же силен, как и прежде. Жизнь горела в нем непогасимым
пламенем, затушить которое не мог и этот всесильный демон.
Но силен и коварен был Великий Змей. Страх и сомненье
были его оружьем. Этим оружьем Дамбулла уничтожал целые
народы, обращая героев в изменников, а праведников в
подлецов.
Этот ненасытный демон знал о том, что со временем он
погубит землю и погасит солнце. Пока же он боролся с
человеком. Перед ним, Пожирателем Миров, не могла устоять ни
одна тварь.
Сознание Конана помрачилось, лишь воля к жизни
заставляла его бороться с мраком, затягивавшим его все
глубже и глубже в пучину, исполненную пустоты. Послышался
громкий смех Ненаунира. Конан вздрогнул и ухнул в темную
бездну.

12. СМЕРТЬ В НОЧИ
Внезапно смертельный холод, сжимавший в своих объятиях
его тело, отступил. Исчезло и ощущение тяжести. Конан
медленно приходил в себя. Он лежал в мраморной чаше, глядя
на небо. Площадь была залита серебристым светом луны.
Киммериец попробовал подняться на ноги, но тут же упал.
Он был еще слишком слаб. Он поднял голову, и глазам его
предстала удивительная картина. В нескольких десятках метров
от мраморной чаши лежало тело поверженного Ненаунира. Рядом
с ним лежал кинжал Мурзио, которым Конан пытался поразить
демона. Здесь же стоял и убийца колдуна, - насмерть
перепуганные негры держали его за руки.
Это был принц Конн, растрепанный и взъерошенный.
Мальчик смотрел на своих стражей зверем. Он не послушался
своего отца и не покинул площади, - вместо этого, схватив
выроненный отцом кинжал, он понесся к торжествующему
Ненауниру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9