Судя по идущим сообщениям, Теодегискель, благополучно добравшись до войск в Калабрии, отказался признать телеграфный приказ о своем смещении, а для темных неграмотных готов слова такого уверенного в себе оратора, как Теодегискель, обладали большей силой, чем сухое короткое распоряжение, поступившее по загадочному телеграфу.
Кровавый Иоанн продвигался осторожно; он едва дошел до Козенцы, когда подоспел Урия. Возможно, все это было заранее согласовано с Теодегискелем, чтобы заманить противника в ловушку.
Так или иначе, когда Урия и Кровавый Иоанн схватились, Теодегискель ударил Урии в тыл. Хотя у него было всего пять тысяч копейщиков, их неожиданная атака сломила дух основной готской армии. Конные лучники, пешие лучники — все бросились врассыпную. Многие пали от рук византийских кирасиров, другие погибли под копытами тяжелых ломбардских лошадей или сдались в плен. Остальным удалось бежать в холмы, где их укрыли сгущающиеся сумерки.
Урия сумел собрать часть своего войска и атаковал предателей. По слухам, он собственноручно убил Теодегискеля. Пэдуэй, знавший склонность готов к мифотворчеству, делал скидку на неизбежные преувеличения. Однако доподлинно было известно, что Теодегискель убит, а Урию, с горсткой храбрецов нанесшего отчаянный удар по центру византийской армии, никто из спасшихся больше не видел.
Целый день Пэдуэй просидел за столом, уставившись на груду телеграфных посланий, а также на большую и изумительно неточную карту Италии.
— Может, тебе что-нибудь принести, хозяин? — участливо спросил Фритарик.
Пэдуэй покачал головой,
— Боюсь, как бы наш Мартинус не повредился рассудком из-за катастрофы, — тихо произнес Юниан.
— Плохо же ты его знаешь! — хмыкнул Фритарик. — Он всегда такой, когда вынашивает важные планы. Погоди, эти греки жестоко поплатятся!..
Подоспели очередные сообщения: Кровавый Иоанн приближается к Салерно, местные жители его приветствуют; Велизарий разбил крупные силы франков.
Пэдуэй словно очнулся, поднял голову и задумчиво произнес:
— Фритарик, пожалуйста, выйди за дверь на минутку... Юниан, ты, по-моему, уроженец Салерно?
— Да, мой господин.
— Признайся, ты из колонов?
— Э-э... ну, видишь ли... — Дюжий Юниан вдруг побледнел и съежился.
— Не бойся. Я не возвращу тебя хозяину.
— Ну... в общем, да, господин,
— Когда говорят, что местные жители приветствуют византийцев, не имеют ли при этом в виду в первую очередь крупных итальянских землевладельцев?
— Конечно, мой господин. Колонам и рабам все равно. Один хозяин ничем не лучше другого, поэтому нет смысла браться за оружие и рисковать жизнью. Греки, итальянцы, готы — какая разница?
— А если раздать колонам их земельные наделы и предоставить им полную свободу, будут они за это драться, как ты думаешь?
— Ну... — Юниан глубоко вздохнул. — Думаю, будут. Да, будут, конечно. Только прости, блистательный Мартинус, мне трудно усвоить такую дикую идею...
— Даже на стороне арианских еретиков?
— По-моему, особого значения это не имеет. В городе могут сколь угодно серьезно относиться к своей ортодоксальности, крестьянам же на это наплевать. Все равно они еще наполовину язычники. А уж землю свою любят больше, чем всех богов вместе взятых.
— Примерно так я и думал, — удовлетворенно произнес Пэдуэй. — Фритарик! Надо срочно отправить по телеграфу несколько сообщений. Во-первых, эдикт, подписанный мною от имени Урии, освобождающий колонов Ломбардии, Калабрии, Апулии, Кампании и Лации. Во-вторых, приказ генералу Велизарию: на случай повторного нападения франков оставить в Провансе заслон, а с основными силами немедленно выступить на юг. Чуть не забыл!.. Вызови ко мне Гударета. И старшего печатника.
Когда пришел Гударет, Пэдуэй объяснил ему свои планы. Офицер присвистнул.
— О, вот уж отчаянная мера, уважаемый Мартинус. Не уверен, что королевский совет ее одобрит. Если всем этим низкородным крестьянам дать свободу, то как потом снова прикрепить их к земле?
— Никак, — отрезал Пэдуэй. — Что касается королевского совета, то он практически в полном составе отбыл с Урией.
— Все равно, Мартинус, за несколько недель толковых солдат из крестьян не сделать. Поверь слову старого опытного воина, собственноручно уложившего сотни врагов. Нет, клянусь, тысячи!
— Знаю, знаю, — устало произнес Пэдуэй.
— Итальянцы — никудышные вояки. Нет боевого духа. Полагаться можно только на готов.
— Я не рассчитываю победить Кровавого Иоанна с помощью зеленых новобранцев. Но мы настроим против него народные массы. Продвигаться по вражеской территории не так-то просто. Ты займешься вооружением и подготовкой резерва.
Ранним весенним утром Пэдуэй с наспех сколоченной армией выступил из Рима. Зрелище было довольно плачевное: на конях сидели престарелые готы, давно отошедшие от дел, и юноши с еще неокрепшими голосами.
На улице Патрициев, недалеко от лагеря преторианцев, Мартину пришла в голову идея. Он дал команду продолжать марш, а сам направил лошадь наверх к Эсквилину,
Из дома Анция вышла Доротея.
— Мартинус! — вскричала она. — Ты опять куда-то уезжаешь?
— Увы, да.
— Мы не видели тебя целую вечность! Всякий раз ты появляешься лишь на минутку, чтобы проститься, перед тем как вскочить на лошадь и куда-то ускакать.
Пэдуэй беспомощно развел руками.
— Ничего, вот покончу с этой проклятой политикой... Твой высокочтимый отец дома?
— Нет, в библиотеке. Он очень огорчится, что не повидался с тобой.
— Передай ему привет и наилучшие пожелания.
— Опять война? Я слышала, Кровавый Иоанн разбил наши силы и вторгся в Италию.
— Похоже на то.
— Ты будешь участвовать в сражении?
— Возможно.
— Мартинус!.. Подожди минутку. — Доротея скрылась в доме и вышла с маленьким кожаным мешочком на веревочке. — Вот, лучшее средство для победы над врагом.
— А что это?
— Кусочек черепа святого Поликарпа,
Брови Пэдуэя поползли вверх.
— Ты веришь в его действенность?
— Безусловно! Он обошелся моей матери в такую сумму, что просто обязан быть настоящим,
И Доротея собственными руками надела мешочек ему на шею.
Пэдуэю не приходило в голову, что образованная девушка может серьезно относиться к суевериям. В то же время он был тронут.
— Спасибо, дорогая, благодарю тебя от всей души. Но есть нечто более ценное для меня...
— Что же?
— Вот это.
Он поцеловал ее в губы и вскочил на лошадь. Доротея застыла с удивленным, однако вовсе не обиженным видом. Пэдуэй решительно направил коня вверх по улице, обернулся, чтобы помахать рукой и... едва не вылетел из седла, когда лошадь резко остановилась перед появившейся из-за угла повозкой.
— Иисус Христос и дева Мария! — истошно закричал возница.
— Смотри, куда едешь, а не ворон считай!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53