На веранде были расставлены столы и плетеные кресла. С пригорка открывался вид на весь Порт-Матурин и на риф километрах в пяти от берега. В целом это напоминало сильно увеличенные декорации для какого-нибудь фильма по рассказам Сомерсета Моэма. Сходство усугублялось поднимающейся по откосу крутой дорожкой в обрамлении гибискуса с большими, словно вырезанными из бумаги, оранжевыми и ярко-красными цветками и стадом не слишком чистых, зато чрезвычайно общительных и приветливых свиней, устроивших сходку под гостиницей и вокруг нее.
Заняв отведенные нам номера и посетив Высокого комиссара, мистера Хэзелтайна, обитающего в импозантном старинном особняке среди обвешанных эпифитами могучих деревьев за стеной с воинственного вида пушкой у ворот, мы познакомились с директором лесничества, мистером Мари, и он предложил отвезти нас в лес, чтобы мы посмотрели на крыланов. По его словам, колония поселилась в долине Каскад-Пиджин, километрах в пяти от Порт-Матурина. В других частях острова, говорил он, можно встретить две-три особи, ведущие одиночный образ жизни, но основная популяция сосредоточена в этой долине. Мы втиснулись в его лендровер и вместе с молодым лесничим, страстным натуралистом Жаном Клодом Рабо, который в свое время помогал экспедиции Энтони Чика, двинулись в путь.
На гребне мы оставили джип и на скользком каменистом откосе нашли тропу, более всего похожую на русло. На полдороге вниз торчал утес; с него открывался вид на склон слева, покрытый невысокими, метров шесть-семь, деревьями, среди которых возвышались могучие, тенистые мангиферы с широкими глянцевитыми листьями. Эти великаны и служили обителью крыланов.
Посмотришь в бинокль — в первую минуту кажется, что мангиферы увешаны странными мохнатыми плодами шоколадного и рыжеватого цвета, но когда крыланы зевали и потягивались, становились видны перепончатые, как зонт,, кожные крылья. Крыловые перепонки — темно-коричневые; голова и тело покрыты мехом от ярко-желтого, будто золотая канитель, до густо-рыжего цвета. Никогда еще я не видел таких красивых крыланов. Округлые головы с маленькими аккуратными ушками и короткими притупленными мордочками придавали им сходство с шпицем. Основная масса колонии пристроилась на трех мангиферах, но отдельные особи разместились на меньших деревьях по соседству.
Итак, мы установили местонахождение колонии; теперь надо было поточнее определить ее численность. Это оказалось не так-то просто: многие крыланы укрылись в гуще листвы, сразу и не рассмотришь, к тому же время от времени то один, то другой крылан перелетал с дерева на дерево или не спеша описывал круг над склоном, после чего возвращался на старое место. Стоя на утесе, все члены нашей пятерки порознь произвели подсчет; итоги сложили и разделили на пять. Конечно, этот средний результат был весьма приблизительным, поскольку часть крыланов находилась в непрерывном движении, но нас ободрило уже то, что двое насчитали больше, чем Энтони Чик двумя годами раньше.
Жан Клод уверял, что колония заметно выросла за эти годы, и подчеркивал, что лучше считать крыланов либо утром, когда они только возвращаются с ночной кормежки, либо в полдень, когда солнце особенно припекает; в эти часы они ведут себя всего спокойнее. Сейчас было одиннадцать, поэтому мы решили дождаться полудня и повторить подсчет, а до тех пор — присмотреть место для сетей на случай, если решим отловить несколько экземпляров. Джон обнаружил на склоне очень удобную прогалину; окружающие ее высокие деревья как нельзя лучше подходили для развешивания сетей и вместе с тем надежно защищали нас от солнца.
В тишине знойного полудня мы еще раз посчитали крыланов; они почти не двигались, лишь изредка расправляли темные крылья и обмахивались ими для прохлады. Получилось более ста особей. Эта цифра нас обрадовала, но во имя осторожности я попросил Джона и Жана Клода повторить подсчет с другого склона. Кроме того, для полной уверенности мы посчитали, сколько крыланов вылетело вечером на кормежку и сколько возвратилось с охоты на другое утро. Окончательная цифра колебалась между ста двадцатью н ста тридцатью особями. Внушительной ее не назовешь, но все же она ободрила нас, так как выходило, что после экспедиции Чика прибавилось около тридцати пяти особей.
Воодушевленные этим фактом, мы заключили, что максимум, какой можно отловить, не боясь подорвать жизнеспособность колонии, и минимум, потребный нам для образования плодовитых групп — восемнадцать экземпляров. Я исходил из того, что летучие мыши, как и большинство колониальных животных, нуждаются в общении с себе подобными, чтобы успешно освоиться и размножаться на новом месте, а потому брать одну, даже две пары бессмысленно. Должна быть пусть маленькая, но все-таки колония. Но одно дело постановить, сколько и какого пола особей отлавливать, даже если известно место; совсем другое — успешно выполнить задуманное.
Выбранная нами прогалина находилась, примерно в полукилометре от колонии, на пути, которым, как мы приметили, следовали крыланы, вылетая вечером на кормежку. Строго говоря, они летели чуть ниже прогалины, но я уповал на то, что плод джак (он сразу придал нашей гостинице совершенно неповторимый колорит) сыграет свою роль и приманит летучих мышей на наш уровень.
Способ лова был предельно прост. С помощью Жана Клода и его товарища (который нанес чувствительный удар по моему самолюбию бесстрашного путешественника тем,: что носил тенниску с красочной надписью «Я за президента Кеннеди») мы развесили на деревьях восемь марлевых сетей так, что получилось нечто вроде прямоугольного загона размером пятнадцать на двадцать метров, с высотой стенок около двенадцти метров. Затем из проволочной сетки смастерили похожее на миниатюрный гробик вместилище для приманки и подвесили в середине загона, старательно замаскировав ветками. Закончив все необходимые приготовления, мы помчались обратно в гостиницу, перекусили и снова направились в долину, вооруженные фонарями и фруктами.
Наступили зеленоватые сумерки, предшествующие серому полумраку, и крыланы уже начали просыпаться, готовясь вылететь на ночную кормежку. Они вели себя довольно шумно и поминутно снимались с мангифер, описывали беспокойные круги в воздухе, потом возвращались на место. С их точки зрения явно было еще недостаточно темно. Мы набил наш проводочный ящик перезрелыми плодами манго, бананами и ананасами, а я вооружился секачом и подошел к плоду джак. Прежде чем он успел оказать сопротивление, я рассек его пополам, о чем тут же и пожалел. Мое убеждение, что дивный фрукт просто не может пахнуть сильнее, не оправдалось. Казалось, весь остров Родригес в несколько секунд пропитался острым ароматом джака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Заняв отведенные нам номера и посетив Высокого комиссара, мистера Хэзелтайна, обитающего в импозантном старинном особняке среди обвешанных эпифитами могучих деревьев за стеной с воинственного вида пушкой у ворот, мы познакомились с директором лесничества, мистером Мари, и он предложил отвезти нас в лес, чтобы мы посмотрели на крыланов. По его словам, колония поселилась в долине Каскад-Пиджин, километрах в пяти от Порт-Матурина. В других частях острова, говорил он, можно встретить две-три особи, ведущие одиночный образ жизни, но основная популяция сосредоточена в этой долине. Мы втиснулись в его лендровер и вместе с молодым лесничим, страстным натуралистом Жаном Клодом Рабо, который в свое время помогал экспедиции Энтони Чика, двинулись в путь.
На гребне мы оставили джип и на скользком каменистом откосе нашли тропу, более всего похожую на русло. На полдороге вниз торчал утес; с него открывался вид на склон слева, покрытый невысокими, метров шесть-семь, деревьями, среди которых возвышались могучие, тенистые мангиферы с широкими глянцевитыми листьями. Эти великаны и служили обителью крыланов.
Посмотришь в бинокль — в первую минуту кажется, что мангиферы увешаны странными мохнатыми плодами шоколадного и рыжеватого цвета, но когда крыланы зевали и потягивались, становились видны перепончатые, как зонт,, кожные крылья. Крыловые перепонки — темно-коричневые; голова и тело покрыты мехом от ярко-желтого, будто золотая канитель, до густо-рыжего цвета. Никогда еще я не видел таких красивых крыланов. Округлые головы с маленькими аккуратными ушками и короткими притупленными мордочками придавали им сходство с шпицем. Основная масса колонии пристроилась на трех мангиферах, но отдельные особи разместились на меньших деревьях по соседству.
Итак, мы установили местонахождение колонии; теперь надо было поточнее определить ее численность. Это оказалось не так-то просто: многие крыланы укрылись в гуще листвы, сразу и не рассмотришь, к тому же время от времени то один, то другой крылан перелетал с дерева на дерево или не спеша описывал круг над склоном, после чего возвращался на старое место. Стоя на утесе, все члены нашей пятерки порознь произвели подсчет; итоги сложили и разделили на пять. Конечно, этот средний результат был весьма приблизительным, поскольку часть крыланов находилась в непрерывном движении, но нас ободрило уже то, что двое насчитали больше, чем Энтони Чик двумя годами раньше.
Жан Клод уверял, что колония заметно выросла за эти годы, и подчеркивал, что лучше считать крыланов либо утром, когда они только возвращаются с ночной кормежки, либо в полдень, когда солнце особенно припекает; в эти часы они ведут себя всего спокойнее. Сейчас было одиннадцать, поэтому мы решили дождаться полудня и повторить подсчет, а до тех пор — присмотреть место для сетей на случай, если решим отловить несколько экземпляров. Джон обнаружил на склоне очень удобную прогалину; окружающие ее высокие деревья как нельзя лучше подходили для развешивания сетей и вместе с тем надежно защищали нас от солнца.
В тишине знойного полудня мы еще раз посчитали крыланов; они почти не двигались, лишь изредка расправляли темные крылья и обмахивались ими для прохлады. Получилось более ста особей. Эта цифра нас обрадовала, но во имя осторожности я попросил Джона и Жана Клода повторить подсчет с другого склона. Кроме того, для полной уверенности мы посчитали, сколько крыланов вылетело вечером на кормежку и сколько возвратилось с охоты на другое утро. Окончательная цифра колебалась между ста двадцатью н ста тридцатью особями. Внушительной ее не назовешь, но все же она ободрила нас, так как выходило, что после экспедиции Чика прибавилось около тридцати пяти особей.
Воодушевленные этим фактом, мы заключили, что максимум, какой можно отловить, не боясь подорвать жизнеспособность колонии, и минимум, потребный нам для образования плодовитых групп — восемнадцать экземпляров. Я исходил из того, что летучие мыши, как и большинство колониальных животных, нуждаются в общении с себе подобными, чтобы успешно освоиться и размножаться на новом месте, а потому брать одну, даже две пары бессмысленно. Должна быть пусть маленькая, но все-таки колония. Но одно дело постановить, сколько и какого пола особей отлавливать, даже если известно место; совсем другое — успешно выполнить задуманное.
Выбранная нами прогалина находилась, примерно в полукилометре от колонии, на пути, которым, как мы приметили, следовали крыланы, вылетая вечером на кормежку. Строго говоря, они летели чуть ниже прогалины, но я уповал на то, что плод джак (он сразу придал нашей гостинице совершенно неповторимый колорит) сыграет свою роль и приманит летучих мышей на наш уровень.
Способ лова был предельно прост. С помощью Жана Клода и его товарища (который нанес чувствительный удар по моему самолюбию бесстрашного путешественника тем,: что носил тенниску с красочной надписью «Я за президента Кеннеди») мы развесили на деревьях восемь марлевых сетей так, что получилось нечто вроде прямоугольного загона размером пятнадцать на двадцать метров, с высотой стенок около двенадцти метров. Затем из проволочной сетки смастерили похожее на миниатюрный гробик вместилище для приманки и подвесили в середине загона, старательно замаскировав ветками. Закончив все необходимые приготовления, мы помчались обратно в гостиницу, перекусили и снова направились в долину, вооруженные фонарями и фруктами.
Наступили зеленоватые сумерки, предшествующие серому полумраку, и крыланы уже начали просыпаться, готовясь вылететь на ночную кормежку. Они вели себя довольно шумно и поминутно снимались с мангифер, описывали беспокойные круги в воздухе, потом возвращались на место. С их точки зрения явно было еще недостаточно темно. Мы набил наш проводочный ящик перезрелыми плодами манго, бананами и ананасами, а я вооружился секачом и подошел к плоду джак. Прежде чем он успел оказать сопротивление, я рассек его пополам, о чем тут же и пожалел. Мое убеждение, что дивный фрукт просто не может пахнуть сильнее, не оправдалось. Казалось, весь остров Родригес в несколько секунд пропитался острым ароматом джака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37