из
неплотно завернутого крана вода капала в большой таз, где
лежало нечто, на первый взгляд напоминающее сырое баранье
сердце. Присмотревшись, я понял, что передо мной сплошной
клубок тоненьких трубочников. Эти ярко-красные черви --
излюбленный корм не только всех рыбок, но некоторых земноводных
и пресмыкающихся. Далее я обнаружил, что в дополнение к
восхитительным созданиям, демонстрируемым на витрине, магазин
располагает множеством другой живности. Тут были ящики с
жабами, ящерицами, черепахами и лоснящимися змеями, аквариумы с
глотающими воздух влажными лягушками и тритонами с фестончатым
требнем вдоль хвоста, похожего на вымпел. Живя уже не один
месяц в пыльной, сухой лондонской среде, я ощутил себя здесь
словно в райском саду.
-- Ну так,- сказал мистер Ромилли, завершив показ,-
значит, вы приступаете в понедельник, да? Ровно в девять утра.
Надеюсь, не опоздаете?
Только смерть помешала бы мне явиться в зоомагазин в
понедельник в девять утра.
И без десяти девять в понедельник утром я мерил шагами
тротуар у входа в зоомагазин. Наконец появился, позвякивая
ключами, и мистер Ромилли -- в длинном черном пальто и черной
фетровой шляпе.
-- Доброе утро, доброе утро,- пропел он.- Рад видеть, что
вы пришли вовремя. Отличное начало.
Мы вошли в магазин, и я приступил к выполнению своих
обязанностей. Первым делом надлежало подмести и без того
чистейший пол, затем я обошел аквариумы, бросая рыбкам комочки
извивающихся трубочников.
Мне не понадобилось много времени, чтобы обнаружить, что
мистер Ромилли, при всей его доброте, мало что знал о
находящихся на его попечении животных. Большинство террариумов
были обставлены вовсе без учета привычек их обитателей, то же
можно было сказать и про аквариумы. Кроме того, мистер Ромилли
исходил из теории, согласно которой можно пичкать животное
одним и тем же кормом, покуда оно его принимает. И я решил
заняться как украшением сосудов, так и кормлением наших
питомцев, внести разнообразие в их рацион. Разумеется, я
понимал, что следует действовать осторожно, ибо мистер Ромилли
был человек консервативных привычек.
-- Вам не кажется, мистер Ромилли,- спросил я в один
прекрасный день,- что рептилиям и земноводным хотелось бы
отведать что-нибудь другое, кроме мучных червей?
-- Что-нибудь другое? -- Глаза мистера Ромилли
расширились.- Что именно?
-- Ну, как насчет мокриц? Я всегда кормил своих рептилий
мокрицами.
-- Вы уверены? -- спросил мистер Ромилли.
-- Совершенно уверен.
-- Это не повредит им? -- тревожно осведомился он.
-- Нисколько,- ответил я.- Они обожают мокриц. Все-таки
какое-то разнообразие.
-- Но где мы их возьмем? -- уныло справился мистер
Ромилли.
-- Думаю, в парках их сколько угодно,- сказал я.- Я схожу
как-нибудь, посмотрю?
-- Ладно,- неохотно согласился мистер Ромилли.- Если вы
твердо уверены, что это им не повредит.
В один из ближайших дней я отправился в парк и наполнил
большую жестяную банку мокрицами, которых поселил в ящике с
прелыми листьями в подвале, и, когда мне казалось, что
лягушкам, жабам и ящерицам начинают приедаться мучные черви, я
подсыпал им хрущаков, а пресытятся хрущаками -- получайте
мокриц. Первое время мистер Ромилли заглядывал в террариумы с
испугом на лице, словно опасался, что увидит сплошь мертвые
тела рептилий и амфибий. Когда же он убедился, что лягушки не
только тучнеют от новой смеси, но и начали квакать, его
восторгу не было предела.
Моя следующая скромная попытка изменить царящие порядки
касалась двух крупных незлобивых мавританских жаб из Северной
Африки. Дело в том, что мистер Ромилли представлял себе всю
Северную Африку как безбрежную пустыню, где круглые сутки
светит солнце и температура воздуха не опускается ниже
девяноста градусов в тени, если тень вообще существует. А
потому он заточил несчастных жаб в стеклянном террариуме, над
которым подвесил две яркие электрические лампочки. Бедняжки
сидели на гладком белом песке, и не было там ни одного камня,
позволяющего укрыться от резкого света. Целый день температура
воздуха в террариуме держалась около сорока градусов и
опускалась только ночью, когда мы выключали электричество. В
итоге глаза жаб помутнели, как будто в них образовалась
катаракта, кожа высохла и шелушилась, лапки снизу были
воспалены. Понимая, что дерзновенное предложение пересадить жаб
в другой террариум, с клочками влажного мха, повергнет мистера
Ромилли в ужас, я скрытно принял некоторые меры, чтобы скрасить
существование несчастных земноводных. Для начала стащил на
маминой кухне немного оливкового масла и, когда мистер Ромилли
удалялся на обеденный перерыв, смазывал кожу жабам. Она сразу
стала меньше шелушиться. Затем я сходил в аптеку за мазью,
удивив фармацевта объяснением, для чего она предназначена, и
обработал ею лапки мавританок. И это отчасти помогло.
Обзаводясь глазной мазью, какой обычно пользуют собак, я
проверил ее на жабах с отменным результатом. Кроме того, каждый
раз, когда мистер Ромилли уходил обедать, я освежал жаб теплым
душем, чему они явно были рады. Сидят, глотая воздух и
благодушно мигая глазами, и стоило мне чуть отодвинуть леечку,
как они ползли следом, чтобы попасть под струйки. Когда же я
положил в террариум изрядный клок мха, обе поспешили укрыться
под ним.
-- Ой, посмотрите, мистер Ромилли! -- старательно
изобразил я удивление.- Я случайно положил мох в террариум к
жабам, и похоже, им это понравилось.
-- Мох? -- сказал мистер Ромилли.- Мох? Но ведь они
обитают в пустыне.
-- Насколько я понимаю,- ответил я,- и в пустынях кое-где
есть немного растительности.
-- Я думал, там сплошной песок,- заметил мистер Ромилли.-
Сплошной песок. Сколько хватает глаз.
-- Да нет, э-э... Растут же там небольшие кактусы и все
такое прочее,- робко возразил я.- Во всяком случае, жабы как
будто довольны, верно?
-- Без сомнения,- согласился мистер Ромилли.- По-вашему,
стоит оставить им мох?
-- Ага,- ответил я.- Может, добавить еще немного?
-- Вряд ли это им повредит. Хотя,- тревожно добавил он,-
не может случиться так, что они станут его есть и подавятся?
-- Не думаю,- заверил я его.
С той поры мои симпатичные жабы располагали мхом, под
которым могли укрыться, больше того -- они могли сидеть на
подстилке из мха, и вскоре лапки их совершенно зажили.
А я тем временем сосредоточил свое внимание на рыбках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
неплотно завернутого крана вода капала в большой таз, где
лежало нечто, на первый взгляд напоминающее сырое баранье
сердце. Присмотревшись, я понял, что передо мной сплошной
клубок тоненьких трубочников. Эти ярко-красные черви --
излюбленный корм не только всех рыбок, но некоторых земноводных
и пресмыкающихся. Далее я обнаружил, что в дополнение к
восхитительным созданиям, демонстрируемым на витрине, магазин
располагает множеством другой живности. Тут были ящики с
жабами, ящерицами, черепахами и лоснящимися змеями, аквариумы с
глотающими воздух влажными лягушками и тритонами с фестончатым
требнем вдоль хвоста, похожего на вымпел. Живя уже не один
месяц в пыльной, сухой лондонской среде, я ощутил себя здесь
словно в райском саду.
-- Ну так,- сказал мистер Ромилли, завершив показ,-
значит, вы приступаете в понедельник, да? Ровно в девять утра.
Надеюсь, не опоздаете?
Только смерть помешала бы мне явиться в зоомагазин в
понедельник в девять утра.
И без десяти девять в понедельник утром я мерил шагами
тротуар у входа в зоомагазин. Наконец появился, позвякивая
ключами, и мистер Ромилли -- в длинном черном пальто и черной
фетровой шляпе.
-- Доброе утро, доброе утро,- пропел он.- Рад видеть, что
вы пришли вовремя. Отличное начало.
Мы вошли в магазин, и я приступил к выполнению своих
обязанностей. Первым делом надлежало подмести и без того
чистейший пол, затем я обошел аквариумы, бросая рыбкам комочки
извивающихся трубочников.
Мне не понадобилось много времени, чтобы обнаружить, что
мистер Ромилли, при всей его доброте, мало что знал о
находящихся на его попечении животных. Большинство террариумов
были обставлены вовсе без учета привычек их обитателей, то же
можно было сказать и про аквариумы. Кроме того, мистер Ромилли
исходил из теории, согласно которой можно пичкать животное
одним и тем же кормом, покуда оно его принимает. И я решил
заняться как украшением сосудов, так и кормлением наших
питомцев, внести разнообразие в их рацион. Разумеется, я
понимал, что следует действовать осторожно, ибо мистер Ромилли
был человек консервативных привычек.
-- Вам не кажется, мистер Ромилли,- спросил я в один
прекрасный день,- что рептилиям и земноводным хотелось бы
отведать что-нибудь другое, кроме мучных червей?
-- Что-нибудь другое? -- Глаза мистера Ромилли
расширились.- Что именно?
-- Ну, как насчет мокриц? Я всегда кормил своих рептилий
мокрицами.
-- Вы уверены? -- спросил мистер Ромилли.
-- Совершенно уверен.
-- Это не повредит им? -- тревожно осведомился он.
-- Нисколько,- ответил я.- Они обожают мокриц. Все-таки
какое-то разнообразие.
-- Но где мы их возьмем? -- уныло справился мистер
Ромилли.
-- Думаю, в парках их сколько угодно,- сказал я.- Я схожу
как-нибудь, посмотрю?
-- Ладно,- неохотно согласился мистер Ромилли.- Если вы
твердо уверены, что это им не повредит.
В один из ближайших дней я отправился в парк и наполнил
большую жестяную банку мокрицами, которых поселил в ящике с
прелыми листьями в подвале, и, когда мне казалось, что
лягушкам, жабам и ящерицам начинают приедаться мучные черви, я
подсыпал им хрущаков, а пресытятся хрущаками -- получайте
мокриц. Первое время мистер Ромилли заглядывал в террариумы с
испугом на лице, словно опасался, что увидит сплошь мертвые
тела рептилий и амфибий. Когда же он убедился, что лягушки не
только тучнеют от новой смеси, но и начали квакать, его
восторгу не было предела.
Моя следующая скромная попытка изменить царящие порядки
касалась двух крупных незлобивых мавританских жаб из Северной
Африки. Дело в том, что мистер Ромилли представлял себе всю
Северную Африку как безбрежную пустыню, где круглые сутки
светит солнце и температура воздуха не опускается ниже
девяноста градусов в тени, если тень вообще существует. А
потому он заточил несчастных жаб в стеклянном террариуме, над
которым подвесил две яркие электрические лампочки. Бедняжки
сидели на гладком белом песке, и не было там ни одного камня,
позволяющего укрыться от резкого света. Целый день температура
воздуха в террариуме держалась около сорока градусов и
опускалась только ночью, когда мы выключали электричество. В
итоге глаза жаб помутнели, как будто в них образовалась
катаракта, кожа высохла и шелушилась, лапки снизу были
воспалены. Понимая, что дерзновенное предложение пересадить жаб
в другой террариум, с клочками влажного мха, повергнет мистера
Ромилли в ужас, я скрытно принял некоторые меры, чтобы скрасить
существование несчастных земноводных. Для начала стащил на
маминой кухне немного оливкового масла и, когда мистер Ромилли
удалялся на обеденный перерыв, смазывал кожу жабам. Она сразу
стала меньше шелушиться. Затем я сходил в аптеку за мазью,
удивив фармацевта объяснением, для чего она предназначена, и
обработал ею лапки мавританок. И это отчасти помогло.
Обзаводясь глазной мазью, какой обычно пользуют собак, я
проверил ее на жабах с отменным результатом. Кроме того, каждый
раз, когда мистер Ромилли уходил обедать, я освежал жаб теплым
душем, чему они явно были рады. Сидят, глотая воздух и
благодушно мигая глазами, и стоило мне чуть отодвинуть леечку,
как они ползли следом, чтобы попасть под струйки. Когда же я
положил в террариум изрядный клок мха, обе поспешили укрыться
под ним.
-- Ой, посмотрите, мистер Ромилли! -- старательно
изобразил я удивление.- Я случайно положил мох в террариум к
жабам, и похоже, им это понравилось.
-- Мох? -- сказал мистер Ромилли.- Мох? Но ведь они
обитают в пустыне.
-- Насколько я понимаю,- ответил я,- и в пустынях кое-где
есть немного растительности.
-- Я думал, там сплошной песок,- заметил мистер Ромилли.-
Сплошной песок. Сколько хватает глаз.
-- Да нет, э-э... Растут же там небольшие кактусы и все
такое прочее,- робко возразил я.- Во всяком случае, жабы как
будто довольны, верно?
-- Без сомнения,- согласился мистер Ромилли.- По-вашему,
стоит оставить им мох?
-- Ага,- ответил я.- Может, добавить еще немного?
-- Вряд ли это им повредит. Хотя,- тревожно добавил он,-
не может случиться так, что они станут его есть и подавятся?
-- Не думаю,- заверил я его.
С той поры мои симпатичные жабы располагали мхом, под
которым могли укрыться, больше того -- они могли сидеть на
подстилке из мха, и вскоре лапки их совершенно зажили.
А я тем временем сосредоточил свое внимание на рыбках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38