Потом Санаев укорял девушку:
— Ты что, не могла сказать, что у вас пятикомнатная квартира.
— Разве можно врать?
— А ты думаешь, что они в Москву поедут проверять, какая у тебя квартира?
На закрытии фестиваля на нее наскочил какой-то противный, потный господин и, выпучив жабьи глаза, спросил:
— Сколько у вас вечерних туалетов?
— Ну, я не могу так сразу подсчитать! — имея уже некоторый опыт, ответила Наталья, твердо знавшая, что в ее шкафу висит только два вечерних платья.
— А в каком доме вы предпочитаете одеваться?
— У Christian Dior, — небрежно кинула она.
Больше всего журналистам понравились изысканные, серебряные украшения — браслет и кольцо с лунным камнем. Их Наташа купила у старенького ювелира, который иногда приносил вещи редкой красоты.
В результате вопросительной атаки — в газетах был дан подробный отчет, во что одета советская актриса, что у нее на руках, на ногах. Писали, что синьора Аринбасарова очень элегантна, и что она шьет туалеты на заказ!
Вечером того же дня был фестивальный показ “Первого учителя”. Наташа серебристо облачилась в длинное платье, старательно убрала хорошенькую голову, накинула норковый палантин. Во всем параде отправились в кинотеатр. По дороге от “Эксельсиора” до дворца, где шли фестивальные показы, за загородками стояла толпа симпатичных зевак. Со всех сторон неслись восторженные крики: “Кель белля синьора!”. Справедливости ради, надо сказать, что итальянцы очень любят делать комплименты. Корреспонденты попросили молодую актрису приблизиться к зрителям, чтобы сделать фото на живом фоне. Пока фотографировали, жизнерадостные итальянцы с удовольствием пощипывали Наталью за разные приличные и неприличные места. Ей было щекотно и смешно.
Кинозал был почти полон. Андрон держался молодцом, его голова гордо неслась впереди него, а у Наташи от страха похолодели даже пятки. Их проводили на балкон, где располагались почетные места. Просмотр начался. Постепенно в зале нарастало напряжение, в середине картины раздались хлопки, что предвещали эти звуки, они не знали. Когда фильм закончился и вспыхнул свет, весь зал поднялся и, стоя, безудержно аплодировал. Андрон был счастлив, а Наташа была счастлива за двоих — за мужа и за себя. Теперь ее пятки горделиво горели.
Когда счастливая пара спустилась в фойе, там тоже толпились люди, громко хлопавшие в ладоши. А восхищенная индийская делегация преподнесла молодым огромную красивую банку чая.
Успех — оглушительный. На следующий день была большая пресса о новом советском фильме. Газеты бранились друг с другом. Одни писали, что русские привезли картину с революционной пропагандой, другие называли Кончаловского — русским Куросавой. Последнее было особенно приятно для Андрея Сергеевича, ведь именно у этого великого режиссера, он многому учился. Андрон был уверен, что “Первый учитель” получит какую-нибудь награду.
Наталья с Андреем провели несколько волшебных дней в Италии. Каждое утро они уплывали с суетного Лидо в ирреальность Венеции. Этот дивный город, воспетый поэтами, состоит из таинственных дворцов, целомудренно прячущих за роскошными фасадами прелестные внутренние дворики. Наташа наслаждалась, наблюдая за совершенно особенным народом — венецианцами. Эти любимцы судьбы, казалось, созданы для праздника. По улицам гуляли нарядные люди с хорошенькими веселыми детьми, гондольеры заманчиво приглашали прокатиться на красивых лодках.
Накануне закрытия фестиваля, на площади святого Марка к ним подошел приятный господин Войтех Ясный — режиссер, который был членом жюри от Чехословакии. Войтех, смешно озираясь по сторонам, тихонечко сказал: “Наталья — одна из четырех претенденток на лучшую женскую роль, но ее конкурентки — Джейн Фонда, Джулия Кристи и Ингрид Тулин”. Наташа, не верившая в возможность своего успеха, постаралась поскорее забыть его слова. Свой приз она уже получила, приехав на фестиваль с любимым человеком, увидев другую яркую жизнь. Но Андрей после слов чеха почему-то помрачнел.
Наталья была самой молоденькой актрисой на фестивале. Когда ее знакомили с каким-нибудь именитым режиссером или продюсером, от смущения ее разбирала немилосердная икота. “Это, наверное, Матенька обо мне волнуется. Лучше бы она не волновалась”, — думала про себя Наташа, продолжая громко икать. Юная девушка так всем нравилась, что ее икание только всех умиляло.
Обеды проходили в открытом ресторане на берегу Средиземного моря, куда дозволялось приходить прямо с пляжа в шортах и босиком. Щедрый шведский стол предлагал гостям огромные горки коралловых креветок, свежесть салатов, ароматные фрукты… От жары, от морской качки Наталья ничего не могла есть, ее постоянно мутило, даже соблазнительный вид кушаний был ей противен.
Может быть, эти маринованные корнюшончики я смогу съесть, — подумала де-
вушка, кладя себе огурчики величиной с детский мизинчик. Наташа села за стол к советской делегации и, попробовав огуречных гномов, отодвинула тарелку.
Ой, деточка, что это у вас на тарелочке? Можно мне попробовать? — спросила Александра Сергеевна.
Возьмите, пожалуйста, я больше не хочу, — сказала Наталья — за что сразу же под столом получила пинок от Андрона.
Ты что, с ума сошла, разве можно так говорить старой даме, — прошипел он ей в ухо. Но старая дама не погнушалась малютками и съела всех до единого.
Только Наташа решила обидеться на нравоучительный пинок, как ее глазам предстало восхитительное зрелище. К ним, вальяжно перекинув полотенце через загорелое плечо, в белоснежных шортах, шел босиком призрак Леонардо да Винчи — высокий, красивый, венчанный седыми, чуть голубоватыми волосами.
Джерри! — Андрон с Натальей бросились к нему навстречу.
А я специально прилетел, чтобы повидать вас и поздравить, — обнимая их, ска-
зал крестный Егорушки, — Я уже наслышан о вашем успехе. Вот, Наташа, тебе подарок, — и он вложил в ее руку тяжеленький сверточек, — Я пошел на пляж, еще увидимся.
Наталья развернула бумажный пакетик, в нем лежал красивый золотой браслет. Советская делегация принялась разглядывать и хором восторгаться чудным украшением.
— После обеда пойди на пляж, поблагодари его, — сказал Андрон.
Для гостей фестиваля был отдельный пляж, гостеприимно раскинувший большие лежанки с белыми махровыми простынями. Наташа увидела Джерри, сидящего в шезлонге, подойдя к нему, она заметила, что американец спит. Девушка быстренько переоделась и пошла купаться. Когда она вернулась, Джерри радостно приветствовал ее. Он с олимпийским спокойствием принял Натальину растроганную благодарность и начал расспрашивать о Егоре. И вдруг подъехала огромная телевизионная фура, из которой высыпалась орда журналистов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
— Ты что, не могла сказать, что у вас пятикомнатная квартира.
— Разве можно врать?
— А ты думаешь, что они в Москву поедут проверять, какая у тебя квартира?
На закрытии фестиваля на нее наскочил какой-то противный, потный господин и, выпучив жабьи глаза, спросил:
— Сколько у вас вечерних туалетов?
— Ну, я не могу так сразу подсчитать! — имея уже некоторый опыт, ответила Наталья, твердо знавшая, что в ее шкафу висит только два вечерних платья.
— А в каком доме вы предпочитаете одеваться?
— У Christian Dior, — небрежно кинула она.
Больше всего журналистам понравились изысканные, серебряные украшения — браслет и кольцо с лунным камнем. Их Наташа купила у старенького ювелира, который иногда приносил вещи редкой красоты.
В результате вопросительной атаки — в газетах был дан подробный отчет, во что одета советская актриса, что у нее на руках, на ногах. Писали, что синьора Аринбасарова очень элегантна, и что она шьет туалеты на заказ!
Вечером того же дня был фестивальный показ “Первого учителя”. Наташа серебристо облачилась в длинное платье, старательно убрала хорошенькую голову, накинула норковый палантин. Во всем параде отправились в кинотеатр. По дороге от “Эксельсиора” до дворца, где шли фестивальные показы, за загородками стояла толпа симпатичных зевак. Со всех сторон неслись восторженные крики: “Кель белля синьора!”. Справедливости ради, надо сказать, что итальянцы очень любят делать комплименты. Корреспонденты попросили молодую актрису приблизиться к зрителям, чтобы сделать фото на живом фоне. Пока фотографировали, жизнерадостные итальянцы с удовольствием пощипывали Наталью за разные приличные и неприличные места. Ей было щекотно и смешно.
Кинозал был почти полон. Андрон держался молодцом, его голова гордо неслась впереди него, а у Наташи от страха похолодели даже пятки. Их проводили на балкон, где располагались почетные места. Просмотр начался. Постепенно в зале нарастало напряжение, в середине картины раздались хлопки, что предвещали эти звуки, они не знали. Когда фильм закончился и вспыхнул свет, весь зал поднялся и, стоя, безудержно аплодировал. Андрон был счастлив, а Наташа была счастлива за двоих — за мужа и за себя. Теперь ее пятки горделиво горели.
Когда счастливая пара спустилась в фойе, там тоже толпились люди, громко хлопавшие в ладоши. А восхищенная индийская делегация преподнесла молодым огромную красивую банку чая.
Успех — оглушительный. На следующий день была большая пресса о новом советском фильме. Газеты бранились друг с другом. Одни писали, что русские привезли картину с революционной пропагандой, другие называли Кончаловского — русским Куросавой. Последнее было особенно приятно для Андрея Сергеевича, ведь именно у этого великого режиссера, он многому учился. Андрон был уверен, что “Первый учитель” получит какую-нибудь награду.
Наталья с Андреем провели несколько волшебных дней в Италии. Каждое утро они уплывали с суетного Лидо в ирреальность Венеции. Этот дивный город, воспетый поэтами, состоит из таинственных дворцов, целомудренно прячущих за роскошными фасадами прелестные внутренние дворики. Наташа наслаждалась, наблюдая за совершенно особенным народом — венецианцами. Эти любимцы судьбы, казалось, созданы для праздника. По улицам гуляли нарядные люди с хорошенькими веселыми детьми, гондольеры заманчиво приглашали прокатиться на красивых лодках.
Накануне закрытия фестиваля, на площади святого Марка к ним подошел приятный господин Войтех Ясный — режиссер, который был членом жюри от Чехословакии. Войтех, смешно озираясь по сторонам, тихонечко сказал: “Наталья — одна из четырех претенденток на лучшую женскую роль, но ее конкурентки — Джейн Фонда, Джулия Кристи и Ингрид Тулин”. Наташа, не верившая в возможность своего успеха, постаралась поскорее забыть его слова. Свой приз она уже получила, приехав на фестиваль с любимым человеком, увидев другую яркую жизнь. Но Андрей после слов чеха почему-то помрачнел.
Наталья была самой молоденькой актрисой на фестивале. Когда ее знакомили с каким-нибудь именитым режиссером или продюсером, от смущения ее разбирала немилосердная икота. “Это, наверное, Матенька обо мне волнуется. Лучше бы она не волновалась”, — думала про себя Наташа, продолжая громко икать. Юная девушка так всем нравилась, что ее икание только всех умиляло.
Обеды проходили в открытом ресторане на берегу Средиземного моря, куда дозволялось приходить прямо с пляжа в шортах и босиком. Щедрый шведский стол предлагал гостям огромные горки коралловых креветок, свежесть салатов, ароматные фрукты… От жары, от морской качки Наталья ничего не могла есть, ее постоянно мутило, даже соблазнительный вид кушаний был ей противен.
Может быть, эти маринованные корнюшончики я смогу съесть, — подумала де-
вушка, кладя себе огурчики величиной с детский мизинчик. Наташа села за стол к советской делегации и, попробовав огуречных гномов, отодвинула тарелку.
Ой, деточка, что это у вас на тарелочке? Можно мне попробовать? — спросила Александра Сергеевна.
Возьмите, пожалуйста, я больше не хочу, — сказала Наталья — за что сразу же под столом получила пинок от Андрона.
Ты что, с ума сошла, разве можно так говорить старой даме, — прошипел он ей в ухо. Но старая дама не погнушалась малютками и съела всех до единого.
Только Наташа решила обидеться на нравоучительный пинок, как ее глазам предстало восхитительное зрелище. К ним, вальяжно перекинув полотенце через загорелое плечо, в белоснежных шортах, шел босиком призрак Леонардо да Винчи — высокий, красивый, венчанный седыми, чуть голубоватыми волосами.
Джерри! — Андрон с Натальей бросились к нему навстречу.
А я специально прилетел, чтобы повидать вас и поздравить, — обнимая их, ска-
зал крестный Егорушки, — Я уже наслышан о вашем успехе. Вот, Наташа, тебе подарок, — и он вложил в ее руку тяжеленький сверточек, — Я пошел на пляж, еще увидимся.
Наталья развернула бумажный пакетик, в нем лежал красивый золотой браслет. Советская делегация принялась разглядывать и хором восторгаться чудным украшением.
— После обеда пойди на пляж, поблагодари его, — сказал Андрон.
Для гостей фестиваля был отдельный пляж, гостеприимно раскинувший большие лежанки с белыми махровыми простынями. Наташа увидела Джерри, сидящего в шезлонге, подойдя к нему, она заметила, что американец спит. Девушка быстренько переоделась и пошла купаться. Когда она вернулась, Джерри радостно приветствовал ее. Он с олимпийским спокойствием принял Натальину растроганную благодарность и начал расспрашивать о Егоре. И вдруг подъехала огромная телевизионная фура, из которой высыпалась орда журналистов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66