Стрелки высотомера быстро вращаются — в секунду самолет проходит более четырехсот метров. Опять начинается это коварное покачивание. Мне трудно дышать под давлением. Покачивание настораживает каждый нерв моего тела, готового к борьбе с любой приближающейся опасностью. Я двигаю элеронами, пытаясь устранить покачивание. Это нисколько не помогает, и при увеличении скорости до 1300 километров в час покачивание усиливается. Педали руля направления сильно дергаются под ногами взад и вперед. Нажимаю ногами изо всех сил, но не могу их успокоить. Гигантская сила, захватившая руль направления, не поддается контролю; она с яростью двигает меня на сиденье из стороны в сторону. Я превысил высоту начала перевода машины в горизонтальный полег на тысячу двести метров. «Скайрокет» закусил удила. Я слежу за цифрами в окошке счетчика секунд продолжительности работы ЖРД — сейчас счетчик показывает 121. После каждого щелчка счетчика цифры как бы уходят за приборную доску. Осталось только 121 секунда работы ЖРД, то есть до полного выгорания топлива всего полминуты. Мне остается только продолжать полет до тех пор, пока отсчет секунд не прекратится и горизонтальный полет не закончится. Осталось только полминуты. Следуй заданию и переведи самолет в криволинейный полет, отдав ручку плавно от себя и доведя перегрузку до 0,7G, за разворотом последует последняя скоростная площадка.
Я начинаю переводить самолет с режима набора высоты в горизонтальный полет. Покачивание становится более настойчивым. Но я упорно выжидаю окончания отсчета секунд работы ЖРД вместо того, чтобы самому выключить двигатель. Когда счетчик секунд остановится на цифре «0», покачивание закончится. Наблюдение за исчезающими цифрами секунд превращается в своего рода игру, помогающую мне выносить зловещее покачивание «Скайрокета». Я уверен, что могу продолжать полет, не изменяя летного задания, до полного выгорания топлива.
Счетчик отщелкивает секунды. Покачивание усиливается. Становится все труднее и труднее управлять самолетом, который буйно противится навязываемому ему режиму полета. Машина, которой я управляю, походит сейчас на пустую бочку в бушующем море.
— О, черт!
Это восклицание звучит, как жалоба. Я смотрю на счетчик секунд работы ЖРД, — он дошел всего только до цифры 100. Как много времени надо, чтобы сжечь все топливо… Тонна топлива в минуту! Но сейчас мне кажется, что пройдет вечность, прежде чем оно выгорит. Число М = 1,32. Самолет находится почтив конце криволинейной траектории перевода с набора высоты в горизонтальный полет, а покачивание все усиливается. Игра в секунды становится бессмысленной. Я не могу продолжать играть сам с собой и ждать, пока самолет потеряет крыло. Я должен принять решение.
Совершенно очевидно, что покачивание постепенно становится все более угрожающим.
— К чертям! — вырывается у меня.
Вслед за этой тщетной жалобой в моих наушниках в этом хаотичном и странном мире раздается голос Кардера… Вырвавшееся у меня проклятие и неровный след, оставляемый «Скайрокетом» в воздухе, заставили его нарушить молчание.
— Как у тебя дела, Билл?
— Не мешай, я занят.
Радио замолкает, и я опять один в тесной кабине неустойчивого самолета, вспарывающего небо на скорости 1600 километров в час. Я в самолете, который не хочет слушаться управления. Я больше не чувствую себя частью самолета. Машина превратилась в угрожающего мне мрачного незнакомца, которого я обязан перехитрить. Мое оружие — органы управления — все еще находятся в моем распоряжении. Манипулируя ими определенным образом, я проложил себе путь в этот хаос, и я все еще могу использовать их, чтобы исправить положение. Самолету не нравятся эти условия. Я принимаю важное решение прекратить дальнейшее выполнение летного задания: «Будь что будет!» Я выключаю ЖРД; на высоте 14000 метров «Скайрокет» быстро теряет скорость; меня крепко прижимает к приборной доске. Стрелки приборов бешено вращаются, отмечая внезапное изменение режима полета.
Придя в себя, я сразу же передвигаю маленький жужжащий триммер, который накренит самолет и введет его в вираж. Восстанавливается устойчивый режим полета. Одновременно я выливаю остатки ракетного топлива в чистый утренний воздух. Я уже больше не управляю самолетом, чувствуя его, а, полагаясь на свой летный опыт, пытаюсь рассчитать отклонение триммера. Покачивание затухает, и только после этого я снова узнаю свою машину. Чак догоняет меня и ведет домой.
Никто не предвидел этого покачивания. Сознание того, что «Скайрокет» может обмануть целую группу опытных инженеров, наполняет меня тревожным чувством.
С земли видели длинную полосу ракетного топлива, быстро тающую в небе. Кардеру не терпелось узнать, что вышло из строя.
— Что отказало в ЖРД? — спросил он, когда я с помощью механиков вылез из «Скайрокета». Мабри, Джаст и Иоргенсен выстроились в линию за ним, воспользовавшись своим преимуществом перед другими инженерами. Я чувствовал горячую твердую землю под своими ногами, и самым важным для меня было сознание того, что еще один полет закончился благополучно. Я снова видел сияющее солнце.
— Неисправностей в ЖРД не было… Я просто выключил его.
Услышав такой ответ, все еще теснее сгрудились вокруг меня.
— Что же заставило тебя выключить его? — с волнением спросил Кардер. Этот вопрос интересовал всех.
Я посмотрел в лица людей, с нетерпением ожидавших моего ответа.
— Потому что не мог управлять самолетом.
Это было самое серьезное обвинение, которое летчик-испытатель может предъявить самолету; это был ответ, который бригада, проводившая летное испытание, не хотела бы услышать. Еще одна большая и непредвиденная трудность, задерживавшая выполнение программы испытаний! На длительном режиме сверхзвуковых скоростей «Скайрокет» обладал странной реакцией, присущей ему одному. Аэродинамиков не смущало то, что они не предвидели непокорного поведения экспериментального самолета. Отчет о поперечных колебаниях, доставленный с передовых позиций новой области полета, был встречен с интересом — необходимо было выяснить причины такой неустойчивости самолета. Вместе с тем этот отчет вызывал огорчение, так как решение проблемы неустойчивости было связано с дальнейшей задержкой испытания. Фактически решение ее не входило в круг обязанностей инженеров, проводивших летные испытания. Выявившиеся в полете качества относились скорее к недостаткам проектирования. Итак, это была проблема, ставшая перед конструкторским бюро в Эль-Сегундо, а не перед летно-испытательной бригадой.
На следующий день, в девять часов утра, на базу прибыл из Эль-Сегундо самолет с группой ведущих конструкторов фирмы Дуглас, вооруженных логарифмическими линейками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98