Но ничего, не беспокойся, моя косолапая уточка, старая Людмила все сделает как надо.
— Мм-м-м, — сонно пробормотала Артемизия.
— А теперь давай-ка посмотрим... Куда же делись портреты? Раскрасавчики, вот они, прямо там, где я их положила. Соберись немножечко, дорогуша, ты хорошая девочка и прекрасно знаешь, что, прежде чем я уйду, нужно дать имена этим сладким куколкам. Вот медальон с миниатюрой принца Гелениума Мудрого. Которого мы назовем в его честь?
— Моего первенца, — пробормотала королева отстраненным голосом.
— А который это?
— О Людмила! Естественно, тот, который не девочка.
— Хм! Здесь двое не девочек, а похожи они, как соломинки в стогу. Или ты этого не знаешь?
Артемизия открыла холодный голубой глаз.
— Я знаю, как тебя следует наказать, если ты не прекратишь брюзжание. Разве ты не перевязала запястье моего первенца освященным красным шнурком?
— Ну конечно! Как же я забыла?.. Но ничего, дай мне только развернуть малышей самую капельку и... Ага, вот он, красный, как и положено. Так! Я сниму его на минутку, чтобы привязать эту красоту, и мы... О, удивительное сходство с принцем Гелениумом, не правда ли?
Гелениум умер лет двести назад, но сморщенное лицо Людмилы позволяло думать, что когда-то королевская нянька и принц были знакомы. Старуха продолжала бормотать о добродетелях гидрангианской знати, но монаршая хозяйка перебила ее воркотню и велела заканчивать церемонию:
— Все равно детям никогда не придется носить эти официальные имена, так что отправляйся скорее. Так будет безопаснее.
— Ох! Посмотри, что ты наделала, девочка-торопыга! Я уронила медальоны с именами в колыбель. Все хорошо, мои маленькие голубки-голубочки, сейчас мы вам всем дадим имена, прыг-прыг-прыг, быстрее джиги, будто вы куклы.
Людмила кипела деятельностью. Когда Артемизия в очередной раз открыла глаза, ее служанка суетилась и толклась возле церемониальной колыбели, бормоча себе под нос:
— Ты будешь принц Гелениум, а ты — Гелиантус Законодатель, и нечего тебе мечтать о правильных ритуалах наречения именем. Нет, мы, видите ли, спешим. Куда же я дела шнурок, которым собиралась привязать медальон к твоей маленькой ручке? Ага, вот он. В следующий раз я забуду, где у меня голова. Мы ведь такие быстрые! А ты, ты будешь названа в честь королевы Авены Сильновозлюбленной. Ох уж эти затягивающиеся узлы, никогда не могла завязать приличный.., вот! Прекрасно. Готово. Все упакованы с медальончиками и с не большим почтением, чем три куля с зерном на продажу. Желаете чего-нибудь еще, ваше величество?
В последних словах Людмилы чувствовался лед, но Артемизия слишком устала, чтобы обратить на это внимание.
— Переоденься в свои жуткие тряпки и отнеси Авену и Гелиантуса к моему брату. А мне дай немного отдохнуть, пока я тебя не придушила, — сказала королева, уплывая в честно заслуженный сон.
Глава 2
Королева Артемизия не могла припомнить, когда в последний раз отдыхала с таким комфортом. Это был ее первый приличный сон после горгорианского вторжения. (Следует учесть, вспоминала она, что невозможно прихватить лишнюю минутку для сладкой дремы, если прячешься в дворцовом погребе от нашествия варварских орд. А увидеть, как обезглавливают твоего благородного отца! После такого зрелища вообще боишься заснуть.)
А затем она вышла замуж за Гуджа.
Горгорианский вождь постоянно держал ее при себе и настаивал, чтобы новая супруга присутствовала на всех королевских консультативных совещаниях. «Я хочу, — сказал он, — показать старогидрангианцам, что между ними и горгорианцами нет неприязненных чувств и что гидрангианцы имеют свой голос в правительстве». Это было бы довольно лестное желание, если бы оно исходило от нормального человека. Но оно исходило от Гуджа. Артемизия быстро поняла, что реальное управление государством вершится днем, а не на ассамблеях. Для Гуджа ночные консультативные совещания означали просто долгие свинские пьянки с участием его друзей и некоторых представителей старогидрангианской знати, которые оказались слишком тупыми или достаточно невезучими, чтобы избежать приглашения короля. Некоторые местные аристократы, чтобы выжить, принимали участие в самых мерзких играх Гуджа, вроде «Веселья-С-Пивом», которые специально включали рептилий, сквош и перехватывали дыхание.
Когда вторжение завершилось, бывший премьер-министр покойного короля Фумитория, лорд Десмодиум попытался сделать самое лучшее из имеющегося плохого. Он предположил, что должно же быть хоть что-то признанное или интересное в горгорианской культуре, надо только поискать. Он искал несколько месяцев, исправно посещая палатки тех варваров, которые наотрез отказались жить в пределах городских стен, и упрашивая всех и каждого рассказать ему какую-нибудь старинную легенду.
Услышанные им истории — без единого исключения — повествовали о богах, которые отвратительно напивались, перед тем как осуществить очередную неудобосказуемую непристойность и обрушить отвратительное чудо на беспомощное человечество. Когда семьдесят третья горгорианская карга начала свой гнусавый распев: «Мир возник, когда Скуфа, Великая Праматерь, после пьянки со своим мужем-сыном Погом, Повелителем-Всех-Сброженных-Зерновых-Продуктов, искала новое место, где опорожнить свои благословенные кишки, и священный желудок, и святой мочевой пузырь...», — лорд Десмодиум понял, что искать дальше бессмысленно. И тихо удалился в свою загородную виллу разводить золотых рыбок.
Так уж случилось, что Гудж оказался человеком, всецело преданным своим богам. Но следует воздать ему должное: он был совершенно не против принять новых богов и добавить их к старым. Старогидрангианцы издавна владели тонкостями искусства пивоварения, поэтому первым богоугодным делом короля было поручение одному из придворных поэтов написать новый эпос. В этом эпосе рассказывалось, как горгорианский бог Пог, Повелитель-Всех-Сброженных-Зерновых-Продуктов, при первой же встрече безумно влюбился в прекрасную девственную гидрангианскую богиню Прунеллу, Повелительницу Пятисот Местных Сортов Пива. А потом ее изнасиловал.
Гудж демонстрировал свою набожность тем, что не начинал ни одного дела на ночных ассамблеях, не воздав почести Прунелле. А почести он воздавал, отпивая от всех освященных богиней пятисот сортов местного пива. Участников своих консультативных совещаний он заставлял делать то же самое. Вскоре после этого наступал момент всеобщего ужаса: воздействие божественных напитков внушало Гуджу, что у него лучший голос во всей Гидрангии и что он, несомненно, может пропеть эпос о Поге и Прунелле с кувшином пива на голове.
Артемизия сумела отговориться от посещения ночных ассамблей, но спокойный сон так и оставался для нее несбыточной мечтой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
— Мм-м-м, — сонно пробормотала Артемизия.
— А теперь давай-ка посмотрим... Куда же делись портреты? Раскрасавчики, вот они, прямо там, где я их положила. Соберись немножечко, дорогуша, ты хорошая девочка и прекрасно знаешь, что, прежде чем я уйду, нужно дать имена этим сладким куколкам. Вот медальон с миниатюрой принца Гелениума Мудрого. Которого мы назовем в его честь?
— Моего первенца, — пробормотала королева отстраненным голосом.
— А который это?
— О Людмила! Естественно, тот, который не девочка.
— Хм! Здесь двое не девочек, а похожи они, как соломинки в стогу. Или ты этого не знаешь?
Артемизия открыла холодный голубой глаз.
— Я знаю, как тебя следует наказать, если ты не прекратишь брюзжание. Разве ты не перевязала запястье моего первенца освященным красным шнурком?
— Ну конечно! Как же я забыла?.. Но ничего, дай мне только развернуть малышей самую капельку и... Ага, вот он, красный, как и положено. Так! Я сниму его на минутку, чтобы привязать эту красоту, и мы... О, удивительное сходство с принцем Гелениумом, не правда ли?
Гелениум умер лет двести назад, но сморщенное лицо Людмилы позволяло думать, что когда-то королевская нянька и принц были знакомы. Старуха продолжала бормотать о добродетелях гидрангианской знати, но монаршая хозяйка перебила ее воркотню и велела заканчивать церемонию:
— Все равно детям никогда не придется носить эти официальные имена, так что отправляйся скорее. Так будет безопаснее.
— Ох! Посмотри, что ты наделала, девочка-торопыга! Я уронила медальоны с именами в колыбель. Все хорошо, мои маленькие голубки-голубочки, сейчас мы вам всем дадим имена, прыг-прыг-прыг, быстрее джиги, будто вы куклы.
Людмила кипела деятельностью. Когда Артемизия в очередной раз открыла глаза, ее служанка суетилась и толклась возле церемониальной колыбели, бормоча себе под нос:
— Ты будешь принц Гелениум, а ты — Гелиантус Законодатель, и нечего тебе мечтать о правильных ритуалах наречения именем. Нет, мы, видите ли, спешим. Куда же я дела шнурок, которым собиралась привязать медальон к твоей маленькой ручке? Ага, вот он. В следующий раз я забуду, где у меня голова. Мы ведь такие быстрые! А ты, ты будешь названа в честь королевы Авены Сильновозлюбленной. Ох уж эти затягивающиеся узлы, никогда не могла завязать приличный.., вот! Прекрасно. Готово. Все упакованы с медальончиками и с не большим почтением, чем три куля с зерном на продажу. Желаете чего-нибудь еще, ваше величество?
В последних словах Людмилы чувствовался лед, но Артемизия слишком устала, чтобы обратить на это внимание.
— Переоденься в свои жуткие тряпки и отнеси Авену и Гелиантуса к моему брату. А мне дай немного отдохнуть, пока я тебя не придушила, — сказала королева, уплывая в честно заслуженный сон.
Глава 2
Королева Артемизия не могла припомнить, когда в последний раз отдыхала с таким комфортом. Это был ее первый приличный сон после горгорианского вторжения. (Следует учесть, вспоминала она, что невозможно прихватить лишнюю минутку для сладкой дремы, если прячешься в дворцовом погребе от нашествия варварских орд. А увидеть, как обезглавливают твоего благородного отца! После такого зрелища вообще боишься заснуть.)
А затем она вышла замуж за Гуджа.
Горгорианский вождь постоянно держал ее при себе и настаивал, чтобы новая супруга присутствовала на всех королевских консультативных совещаниях. «Я хочу, — сказал он, — показать старогидрангианцам, что между ними и горгорианцами нет неприязненных чувств и что гидрангианцы имеют свой голос в правительстве». Это было бы довольно лестное желание, если бы оно исходило от нормального человека. Но оно исходило от Гуджа. Артемизия быстро поняла, что реальное управление государством вершится днем, а не на ассамблеях. Для Гуджа ночные консультативные совещания означали просто долгие свинские пьянки с участием его друзей и некоторых представителей старогидрангианской знати, которые оказались слишком тупыми или достаточно невезучими, чтобы избежать приглашения короля. Некоторые местные аристократы, чтобы выжить, принимали участие в самых мерзких играх Гуджа, вроде «Веселья-С-Пивом», которые специально включали рептилий, сквош и перехватывали дыхание.
Когда вторжение завершилось, бывший премьер-министр покойного короля Фумитория, лорд Десмодиум попытался сделать самое лучшее из имеющегося плохого. Он предположил, что должно же быть хоть что-то признанное или интересное в горгорианской культуре, надо только поискать. Он искал несколько месяцев, исправно посещая палатки тех варваров, которые наотрез отказались жить в пределах городских стен, и упрашивая всех и каждого рассказать ему какую-нибудь старинную легенду.
Услышанные им истории — без единого исключения — повествовали о богах, которые отвратительно напивались, перед тем как осуществить очередную неудобосказуемую непристойность и обрушить отвратительное чудо на беспомощное человечество. Когда семьдесят третья горгорианская карга начала свой гнусавый распев: «Мир возник, когда Скуфа, Великая Праматерь, после пьянки со своим мужем-сыном Погом, Повелителем-Всех-Сброженных-Зерновых-Продуктов, искала новое место, где опорожнить свои благословенные кишки, и священный желудок, и святой мочевой пузырь...», — лорд Десмодиум понял, что искать дальше бессмысленно. И тихо удалился в свою загородную виллу разводить золотых рыбок.
Так уж случилось, что Гудж оказался человеком, всецело преданным своим богам. Но следует воздать ему должное: он был совершенно не против принять новых богов и добавить их к старым. Старогидрангианцы издавна владели тонкостями искусства пивоварения, поэтому первым богоугодным делом короля было поручение одному из придворных поэтов написать новый эпос. В этом эпосе рассказывалось, как горгорианский бог Пог, Повелитель-Всех-Сброженных-Зерновых-Продуктов, при первой же встрече безумно влюбился в прекрасную девственную гидрангианскую богиню Прунеллу, Повелительницу Пятисот Местных Сортов Пива. А потом ее изнасиловал.
Гудж демонстрировал свою набожность тем, что не начинал ни одного дела на ночных ассамблеях, не воздав почести Прунелле. А почести он воздавал, отпивая от всех освященных богиней пятисот сортов местного пива. Участников своих консультативных совещаний он заставлял делать то же самое. Вскоре после этого наступал момент всеобщего ужаса: воздействие божественных напитков внушало Гуджу, что у него лучший голос во всей Гидрангии и что он, несомненно, может пропеть эпос о Поге и Прунелле с кувшином пива на голове.
Артемизия сумела отговориться от посещения ночных ассамблей, но спокойный сон так и оставался для нее несбыточной мечтой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74