Я не для того пачкаю руки в этой вонючей пакости, чтобы ты вырывался и не давал делать то, что надо сделать!
— Да, мисси! — Гилбер сказал это с той ноткой почтительного повиновения, которая гарантировала вспышку с ее стороны. В награду он получил нашлепку из давленого чеснока, посаженную весьма грубовато. По части упрямства Гилбер мало чем уступал Бекке. Вместо того, чтоб доставить ей удовольствие и молить с писком и визгом о пощаде, он продолжал говорить о посторонних вещах:
— Знаешь, я… Ой!.. думал, Бекка…
— Это ново для меня, — хмыкнула она, добавляя еще чесночного сока. — И о чем же?
— Да все об этих детях. Нельзя же жить так, как они живут. Во всяком случае, долго. Хлеба убраны, становится все холоднее, холоднее, чем… ай!.. было несколько лет назад. Вирги говорит, что караваны с побережья до весны будут ходить только от случая к случаю… И они тут слишком далеко от… ой!.. хуторов, чтобы красть там еду…
Бекка остановилась.
— Вот, значит, что она тебе рассказывала… О том, как они живут? Живут на том, что воруют?
— Она говорит, что мальчик, который нас спас… его зовут Марк… Он пришел сюда раньше остальных. Он не говорит откуда. Когда его отца убили, он бежал сюда с тремя сестричками. Вирги сказала, что он несколько раз убегал из дому, каждый раз добирался до этих развалин. Когда он увидел, что его отцу не пережить следующий вызов, Марк стал переносить сюда разные вещи из хуторских кладовых и прятать их. В каждую сторону надо было идти несколько дней, но ему все же удалось доставить сюда семян и даже кое-какие орудия для обработки почвы.
Бекка вздрогнула, вспомнив слова Марка о том, как он собирался использовать одно из этих орудий; он говорил об убийстве с помощью мотыги так просто, будто рассказывал, как разбивают комья почвы, а не людские черепа. Она почти насильно заставила себя вернуться к перевязке раны Гилбера.
— Семена, хм-м? — удалось ей произнести. — Сюда, где ничего не растет?
— В этом лабиринте есть места, где пол растрескался. Там можно докопаться до почвы, которая не подверглась тем напастям, что земля в пустыне. Кроме того, тут много больших площадок, выложенных плиткой, с невысокими стенками по краям. Уж не знаю, зачем их строили, но Вирги говорит, что там в середине торчат небольшие куски металла с дырочками, вроде как в огородных лейках. Обычно потолки в таких помещениях обрушены, так что туда проникает солнце. Марк и его сестренки наносили туда земли, которая может плодоносить, и посадили там семена.
— И они здесь уже так долго, что семена успели прорасти и созреть?
— Его хутор лежит на холодных равнинах, Бекка. Сроки сева у них совсем другие. Когда Марк понял, что время его отца истекло, он сделал четыре мешка и наполнил рассадой, которую хорошенько упаковал. Я думаю, этого детям хватило, пока не были готовы новые грядки. Счастье, что у них все это уже было к тому времени, когда сюда пришла Вирги со своими родичами.
— Они с собой что-нибудь принесли? — спросила Бекка, заканчивая перевязку.
Теперь наконец Гилбер обрел свободу и мог отрицательно покачать головой.
— Не очень много. Когда в прежнем ее хуторе начались убийства, ей было уже достаточно много лет, и смерть ей не угрожала, но она не могла вынести того, что происходило, так как знала, что никто и пальцем не шевельнет, чтобы спасти малышей. Ей удалось украсть несколько тыквенных фляжек с водой и немного провизии. Совсем мало. У нее не было ни малейшего представления ни о том, сколько чего надо, ни куда надо бежать…
— Так оно и было! — Высокая, гибкая черная девушка проскользнула в комнату и изящным движением опустилась на пол прямо на край одеяла Гилбера. — Марк говорит, время обедать, — сообщила она Бекке. — Он говорит, не надо бояться, сегодня просто каша.
Гилбер поднял бровь.
— А чего ты должна бояться, Бек?
— Чувствуешь себя в состоянии пойти со мной, Гилбер? — поспешила перебить его Бекка, опасаясь дальнейших вопросов.
— Думаю, да, — ответил он, пытаясь встать на ноги. — Чем скорее мы отправимся в путь, тем лучше. Я полагаю, до берега осталось дней десять пути, и между берегом и нами обязательно должны лежать плодородные земли, иначе горожане не выжили бы. Знаешь, мы могли бы оставить детям немного провизии в виде платы… Надеюсь, я сумею чем-нибудь разжиться в дороге. А им надо как-то протянуть, пока мы не пришлем к ним помощь.
— Уж не собираетесь ли вы рассказать городским о нас? — Вирги насторожилась.
— Конечно, нет. — Бекка не дала Гилберу вступить в спор. Выражение ее лица говорило, что она не намерена шутить. Она закончила словами: — Я обещала Марку, что не скажу.
«Но ты такого слова не давал, Гилбер, — пыталась она ему внушить. — Пожалуйста, не возражай, хотя бы пока! Вирги не должна кидаться к Марку и передавать ему наш разговор. Бог знает, как он может поступить».
Гилбер недоумевал, но сказал:
— Ладно, любимая, раз ты обещала… — Его ласковый взгляд переместился на Вирги. — Знаешь, не надо бояться городских. У Бекки там есть брат.
— Это правда? — Вирги глядела на Бекку с явным подозрением.
— Истинная правда. — Бекка изобразила небольшой крест у основания шеи, там, где билась жилка. — Вот почему я и отправилась в путь — повидать его. Я не знаю, какие страшные сказки рассказывал тебе Марк, но мне известно совсем другое. Если бы им там было нечего есть, то зачем они стали бы приглашать чужих, вроде моего брата, селиться среди них? Зачем открывать ворота города вообще?
— Может, твой брат какой-то особенный?
— Все особенности теряют значение, когда ты голоден. Я думаю, что, если там даже и нет изобилия, они наскребут провизию и одежду и дадут пристанище горстке малышей.
Вирги выпрямилась во весь рост.
— У нас тут всего достаточно.
Бекка потянулась к ней, и девочка не отстранилась, когда та взяла ее за руку.
— Достаточно еды, Вирги? — спросила она очень, очень мягко.
Вирги разрыдалась и умчалась в лабиринт. Гилбер сидел с открытым ртом.
— Что ты ей сказала?
— Ты меня слышал.
— Знаю, что слышал, но не понимаю, почему такой простой и мягко заданный вопрос вызвал такую вспышку. — И когда Бекка не ответила, добавил: — Или это часть другого обещания — не говорить?
Бекка проигнорировала намек. За последние пять минут у нее внизу живота появилось опасное ощущение, и ей надо было немедленно выяснить, в чем тут дело. Она встала и взяла под мышку коробку с травами.
— Я думаю, ты найдешь дорогу, воспользовавшись путеводной нитью, идущей отсюда к тому месту, где они обедают, раз уж наша проводница сбежала? — спросила Бекка.
— Дошел же я сюда от самого дома вообще без проводников, любимая, — ответил он весело. Потом встал и обнял ее за талию.
Она высвободилась из его объятий.
— Подожди меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
— Да, мисси! — Гилбер сказал это с той ноткой почтительного повиновения, которая гарантировала вспышку с ее стороны. В награду он получил нашлепку из давленого чеснока, посаженную весьма грубовато. По части упрямства Гилбер мало чем уступал Бекке. Вместо того, чтоб доставить ей удовольствие и молить с писком и визгом о пощаде, он продолжал говорить о посторонних вещах:
— Знаешь, я… Ой!.. думал, Бекка…
— Это ново для меня, — хмыкнула она, добавляя еще чесночного сока. — И о чем же?
— Да все об этих детях. Нельзя же жить так, как они живут. Во всяком случае, долго. Хлеба убраны, становится все холоднее, холоднее, чем… ай!.. было несколько лет назад. Вирги говорит, что караваны с побережья до весны будут ходить только от случая к случаю… И они тут слишком далеко от… ой!.. хуторов, чтобы красть там еду…
Бекка остановилась.
— Вот, значит, что она тебе рассказывала… О том, как они живут? Живут на том, что воруют?
— Она говорит, что мальчик, который нас спас… его зовут Марк… Он пришел сюда раньше остальных. Он не говорит откуда. Когда его отца убили, он бежал сюда с тремя сестричками. Вирги сказала, что он несколько раз убегал из дому, каждый раз добирался до этих развалин. Когда он увидел, что его отцу не пережить следующий вызов, Марк стал переносить сюда разные вещи из хуторских кладовых и прятать их. В каждую сторону надо было идти несколько дней, но ему все же удалось доставить сюда семян и даже кое-какие орудия для обработки почвы.
Бекка вздрогнула, вспомнив слова Марка о том, как он собирался использовать одно из этих орудий; он говорил об убийстве с помощью мотыги так просто, будто рассказывал, как разбивают комья почвы, а не людские черепа. Она почти насильно заставила себя вернуться к перевязке раны Гилбера.
— Семена, хм-м? — удалось ей произнести. — Сюда, где ничего не растет?
— В этом лабиринте есть места, где пол растрескался. Там можно докопаться до почвы, которая не подверглась тем напастям, что земля в пустыне. Кроме того, тут много больших площадок, выложенных плиткой, с невысокими стенками по краям. Уж не знаю, зачем их строили, но Вирги говорит, что там в середине торчат небольшие куски металла с дырочками, вроде как в огородных лейках. Обычно потолки в таких помещениях обрушены, так что туда проникает солнце. Марк и его сестренки наносили туда земли, которая может плодоносить, и посадили там семена.
— И они здесь уже так долго, что семена успели прорасти и созреть?
— Его хутор лежит на холодных равнинах, Бекка. Сроки сева у них совсем другие. Когда Марк понял, что время его отца истекло, он сделал четыре мешка и наполнил рассадой, которую хорошенько упаковал. Я думаю, этого детям хватило, пока не были готовы новые грядки. Счастье, что у них все это уже было к тому времени, когда сюда пришла Вирги со своими родичами.
— Они с собой что-нибудь принесли? — спросила Бекка, заканчивая перевязку.
Теперь наконец Гилбер обрел свободу и мог отрицательно покачать головой.
— Не очень много. Когда в прежнем ее хуторе начались убийства, ей было уже достаточно много лет, и смерть ей не угрожала, но она не могла вынести того, что происходило, так как знала, что никто и пальцем не шевельнет, чтобы спасти малышей. Ей удалось украсть несколько тыквенных фляжек с водой и немного провизии. Совсем мало. У нее не было ни малейшего представления ни о том, сколько чего надо, ни куда надо бежать…
— Так оно и было! — Высокая, гибкая черная девушка проскользнула в комнату и изящным движением опустилась на пол прямо на край одеяла Гилбера. — Марк говорит, время обедать, — сообщила она Бекке. — Он говорит, не надо бояться, сегодня просто каша.
Гилбер поднял бровь.
— А чего ты должна бояться, Бек?
— Чувствуешь себя в состоянии пойти со мной, Гилбер? — поспешила перебить его Бекка, опасаясь дальнейших вопросов.
— Думаю, да, — ответил он, пытаясь встать на ноги. — Чем скорее мы отправимся в путь, тем лучше. Я полагаю, до берега осталось дней десять пути, и между берегом и нами обязательно должны лежать плодородные земли, иначе горожане не выжили бы. Знаешь, мы могли бы оставить детям немного провизии в виде платы… Надеюсь, я сумею чем-нибудь разжиться в дороге. А им надо как-то протянуть, пока мы не пришлем к ним помощь.
— Уж не собираетесь ли вы рассказать городским о нас? — Вирги насторожилась.
— Конечно, нет. — Бекка не дала Гилберу вступить в спор. Выражение ее лица говорило, что она не намерена шутить. Она закончила словами: — Я обещала Марку, что не скажу.
«Но ты такого слова не давал, Гилбер, — пыталась она ему внушить. — Пожалуйста, не возражай, хотя бы пока! Вирги не должна кидаться к Марку и передавать ему наш разговор. Бог знает, как он может поступить».
Гилбер недоумевал, но сказал:
— Ладно, любимая, раз ты обещала… — Его ласковый взгляд переместился на Вирги. — Знаешь, не надо бояться городских. У Бекки там есть брат.
— Это правда? — Вирги глядела на Бекку с явным подозрением.
— Истинная правда. — Бекка изобразила небольшой крест у основания шеи, там, где билась жилка. — Вот почему я и отправилась в путь — повидать его. Я не знаю, какие страшные сказки рассказывал тебе Марк, но мне известно совсем другое. Если бы им там было нечего есть, то зачем они стали бы приглашать чужих, вроде моего брата, селиться среди них? Зачем открывать ворота города вообще?
— Может, твой брат какой-то особенный?
— Все особенности теряют значение, когда ты голоден. Я думаю, что, если там даже и нет изобилия, они наскребут провизию и одежду и дадут пристанище горстке малышей.
Вирги выпрямилась во весь рост.
— У нас тут всего достаточно.
Бекка потянулась к ней, и девочка не отстранилась, когда та взяла ее за руку.
— Достаточно еды, Вирги? — спросила она очень, очень мягко.
Вирги разрыдалась и умчалась в лабиринт. Гилбер сидел с открытым ртом.
— Что ты ей сказала?
— Ты меня слышал.
— Знаю, что слышал, но не понимаю, почему такой простой и мягко заданный вопрос вызвал такую вспышку. — И когда Бекка не ответила, добавил: — Или это часть другого обещания — не говорить?
Бекка проигнорировала намек. За последние пять минут у нее внизу живота появилось опасное ощущение, и ей надо было немедленно выяснить, в чем тут дело. Она встала и взяла под мышку коробку с травами.
— Я думаю, ты найдешь дорогу, воспользовавшись путеводной нитью, идущей отсюда к тому месту, где они обедают, раз уж наша проводница сбежала? — спросила Бекка.
— Дошел же я сюда от самого дома вообще без проводников, любимая, — ответил он весело. Потом встал и обнял ее за талию.
Она высвободилась из его объятий.
— Подожди меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126