Джек не понимал, в чем тут дело. Все было в порядке, кроме того, что машина не работала. Он не мог даже обнаружить неисправность, не говоря уже о том, чтобы ее устранить. У Джека начали мелко трястись руки. Затем он выругался и пнул обитое мягкой резиной колесо. У Фреда мелькнула смутная догадка, что тележка, возможно, рассчитана только на работу внутри сотов и ремонтировать ее бесполезно. За пределы своего сектора она не поедет.
Это означало, что придется идти пешком. Пока еще была ночь, горели ночные лампы — комбинация через две на третью, и на лестницах никто не появлялся. Место, где они застряли, было развилкой, своего рода вертикальным перекрестком, дороги отсюда уходили вниз и вверх в разных направлениях, и утром сюда обязательно придут или приедут. Но есть ли у них время хотя бы до утра? Этого не знал никто. Угловой местного сектора, скорее всего, совершает плановый обход территории каждые шесть часов. А открытая Главная дверь может быть замечена в любой момент. Может быть, она уже замечена.
Хью вел себя почти спокойно, только постоянно озирался, а вот Джек и Мэй заметно нервничали. Фред думал. Даже в этой ситуации он предпочел потратить несколько драгоценных минут — лишь бы не принять ошибочное решение. Наконец он поднял свой «рюкзак» за единственную, слишком тонкую, неумело привязанную лямку и махнул рукой.
И они пошли, стараясь соблюдать дистанцию, но все равно сбиваясь в кучу, как стайка испуганных птенцов.
Все вокруг было незнакомым и странным. Изменилось покрытие стен, изменилось освещение, исчезли привычные кабели в стенных нишах. Изменился запах. Даже пол стал другим, теплым и мягким, он грел ступни ног и все время чуть-чуть прогибался. Мэй казалось, что ее ноги сейчас провалятся, поэтому она пыталась идти на цыпочках и время от времени дергала Фреда за рукав, чтобы он сказал ей, что пол не провалится. Фред не знал, провалится ли пол, ему тоже не нравилась эта податливость под ногами, но он уверенно ответил, что все в порядке. Так же уверенно ответил он и во второй, и в третий раз, а в четвертый вместо ответа дал Мэй хороший подзатыльник, после чего все ее причитания прекратились. Это всегда шло ей на пользу и здорово подбадривало. Хью открыл было рот, чтобы что-то спросить, но в последний момент передумал.
Они прошли длинным коридором, больше похожим на тоннель, куда не захотела ехать тележка Джека, и теперь стояли на краю огромного, окутанного паром зала, в неясной глубине которого работали какие-то механизмы. Там что-то вспыхивало, рассыпаясь белыми искрами, мелькали смутные, исполинские тени, перемещалось нечто металлическое и большое.
Прямо от их ног начиналась подвесная, листовой стали дорожка, по периметру огибавшая зал. Светлый поручень отгораживал ее от провала, где и дна-то не было видно. Там все переливалось, кипело и булькало. Смотреть вниз не хотелось. Фред шагнул на металлические листы первым. Как ни странно, здесь они пошли уверенней. Может быть, сказалось то, что они уже очень далеко ушли от родного сота и всякие мысли о возвращении исчезли. Теперь можно было двигаться только вперед, а значит, идти следовало скорее. А может быть, упругий, гулкий металл под ногами, сменивший дряблый пластик, сам по себе придавал ногам уверенности.
Ощущение, что они вот-вот провалятся, исчезло.
Рябов почувствовал двойной укол в запястье. Это был не просто сигнал тревоги или сбора— это был сигнал тревоги класса «А». Произошло что-то серьезное.
Мимо него промчался Королев, заглатывая на ходу остаток бутерброда, следом тяжело протопали близнецы Ганс и Отто. Они были очень похожи, но различить их не составляло никакого труда — у Отто после Лос-Анджелеса остался длинный, уродливый, через всю щеку шрам. Мысли Рябова текли отвлеченно, почти неспешно, а тело совершало все, что необходимо для сверхбыстрых сборов, для того чтобы его подразделение погрузилось в крутолет ровно за две минуты.
Что могло случиться в тихом, обжитом, роботизированном районе Америки, где уже десять или двенадцать лет назад закончились последние волнения в городах и оккупационных гетто? Все бывшие недовольные давно уже работали на Союз; работали радостно, улыбаясь, кушая и трахаясь положенное число раз в неделю. Никаких террористов, никаких волнений молодежи. Нормальная, мирная жизнь. Нормальные, перевоспитанные буржуи. И вдруг тревога класса «А».
Это очень серьезно.
Он чувствовал знакомое волнение, вернее, нервный подъем. То же, наверное, ощущает заскучавшая охотничья собака перед хорошей дракой. Без войны служба текла слишком однообразно; тренировки, маневры, учебные кассеты и расслабляющий гипносон — все это повторялось изо дня в день, из года в год, менялись только свастики на погонах. Последним, всегда последним движением сбора он пристегнул на руку старую, потемневшую от времени медную цепочку. Обычную медную цепочку, которая с годами становилась все короче, по мере того как вылетали из нее сломавшиеся звенья. Рябов верил, что именно цепочка приносит ему удачу, и надевал ее только перед настоящим боевым вылетом.
Их часть, «Медведи», была лучшей в округе. Рябову нравилось быть лучшим. Единственное, что его несколько раздражало в службе, так это чрезмерная либеральность командования. Отчитываться приходилось за каждый выстрел в человека, даже если ты стрелял в «манекен». Одна хорошая очередь могла привести на гауптвахту. Когда в Майами начались волнения черных, бывших союзников, «партизан», твою мать, — им, видите ли, не понравились условия лагеря сосредоточения, — его парни работали практически без сна около двух недель. Жарко было очень, и в прямом и в переносном смысле. Жратвой их обеспечить вовремя забыли. А когда Отто, тогда еще красавчик, как и его брат, привел в лагерь молоденькую мулатку — даже не силком притащил, а именно привел, за руку, добровольно, — какой-то придурок-проверяющий из особого отдела устроил настоящий скандал.
Борцы за нравственность, твою мать!
Вскоре Рябов уже знал причину тревоги: по браслету пошло звуковое сообщение.
Сбрендило, съехало с катушек сразу несколько биороботов. Это было нечто. Рабочие «овощи» что-то себе сообразили, ухитрились вооружиться и убить двух манекенов-охранников. Затем они как-то открыли шифрованный замок и разбрелись по территории промышленного комплекса, нашпигованного боеголовками. Взбесившиеся манекены внутри самого опасного объекта Северной Америки. Теперь их предстояло отлавливать, причем так, чтобы не повредить оборудование. Иначе можно было оказаться в эпицентре ядерного или химического удара.
Надо было спешить.
— Игнат, смотри. Куда забрался, сволочь. Рябов мгновенно оценил ситуацию. Стрелять было нельзя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118