Но если французов действительно было тридцать, то англичан приехало только семеро, а остальные оказались наёмниками из разных княжеств, да и сам сэр Бэмбро был бранденбуржцем.
Сначала дрались врукопашную, и так жестоко, что погибли четыре француза и два англичанина, включая самого Бэмбро Объявили перерыв, Затем, когда бой возобновился, один из французов поступил неблагородно: сел на лошадь и наехал ею на англичан. Семеро из них упали, и этого оказалось достаточно: французы, едва не проигравшие сражение, накинулись на упавших и всех их перебили, а остальных взяли в плен.
Хакет был вне себя. Но ввязываться в одиночку в сечу с несколькими десятками разгорячённых победой французских рыцарей не стал. Он сорвал свой гнев тем, что разогнал ножнами меча всех их сторонников из числа черни. А потом они с Эдиком поехали прочь.
— Я ещё сюда приеду, — бурчал Хакет, трясясь в седле. — Тогда нас тут окажется уже двое, и эти мерзавцы увидят, каковы настоящие англичане.
— А из-за чего воюют Англия и Франция? — спросил Эдик. Он, конечно, читал про Столетнюю войну, но, глядя на эту «битву», перестал хоть что-то понимать.
— Эх, парень, — вздохнул полковник. — Где тут англичане? Ты же слышал, все эти вояки говорят по-французски. В нашем парламенте-то английский введут только через десять лет. Веришь ли, это война не Англии и Франции, а двух французских кланов, Плантагенетов и Капетингов. Они друг у друга воруют заложников, назначают выкупы — в общем, средневековый терроризм.
— Зачем же тебе ввязываться? — удивился Эдик.
— Из принципа! Раз англичан ещё нет, думаю, надо помочь им появиться. — И полковник, наподдав лошадке пятками по бокам, поскакал в Ренн. Эдик рванул за ним.
Только вечером о. Мелехций рассказал ему, как двести лет назад французские норманны захватили Англию и неплохо там устроились. Теперь выросло новое поколение французских дворян, и они тоже хотят получить земли в Англии. А «новые» англичане желают обеспечить себе безопасность, удержав Гасконь и присоединив Фландрию и Бретань. Разумеется, французские французы кричат на всех углах, будто английские французы хотят их ограбить!
— Английская нация, которая создаётся прямо сейчас, в этом веке, на наших глазах, — сказал о. Мелехций, — очень скоро даст человечеству высший образец культуры! И потом великая Британия понесёт свет цивилизации по всему миру…
В дверь вошёл полковник Хакет с огромным медным блюдом, на котором аппетитно дымился жареный гусь. За штанину его, жалобно завывая, цеплялся какой-то французский мальчишка: ему, наверное, тоже хотелось гуся.
— Друзья мои! — возгласил полковник. — Господь послал нам гуся на ужин.
И рявкнул на мальчишку:
— Да отстань ты, противный! Пшёл вон!
Пять лет спустя Эдик, уже повоевавший, поживший в гарнизонах, стоял рядом с Эдуардом, принцем Уэльским, которого друзья и враги называли Чёрным принцем. Победой закончилась тяжёлая битва, а успех её обеспечил план полковника Хакета.
Накануне битвы англичане осадили Раморантен, что южнее Орлеана. Но французы, имея значительный перевес в силах, сшибли осаду и вынудили англичан отступить к Пуатье. Командовал французскими войсками сам король Жан II Добрый.
Тут-то и подскакал к Чёрному принцу, растолкав свиту, полковник Хакет, с Эдиком за спиной.
— Сир! — гаркнул он. — Они думают, что нас мало. Пусть Думают! Спрячьте почти всех, покажите ему маленький отряд, уговорите на перемирие.
— Что?! — закричал Чёрный принц. — Поступить против рыцарской чести? Отказаться от боя?
— Наоборот, сир! Мы будто бы побежим, они кинутся за нами, и тут-то спрятанные лучники ударят сбоку, а рыцари покончат с ними, выйдя в контратаку в лоб.
Принц прислушался к совету безвестного рыцаря, и результат превзошёл все ожидания: сам король французов, Жан Добрый, угодил ему в плен! Ох какой выкуп можно за него получить… А пока Эдуард, принц Уэльский, старший сын английского короля Эдуарда III, пригласил своего пленника за богатый стол, а рядом с собою посадил их — полковника Хакета и Эдика — и назвал их своими друзьями. Есть чем гордиться!
Хорошая карьера в британской армии была обеспечена им обоим.
Москва, 25 июля 1934 года
Первого соглядатая Стас заметил, едва выйдя из французского посольства на Николоямской.
С некоторых пор Франция, считавшаяся всё-таки дружественной России державой, вдруг взяла да и ужесточила правила въезда русских: недавние союзники отныне оформляли визы во Францию в своём посольстве. При этом сами французы, приезжая в Москву, визу получали прямо на Брестском вокзале, едва сойдя с поезда и затрачивая на это дело не более секунды своего драгоценного времени. Что касается англичан, те вообще ни в каких визах для поездок в Россию не нуждались.
Граждане же России теперь были вынуждены лично (!) являться во французское посольство и подавать прошение о выдаче визы, Визу ставили в паспорт спустя три-четыре дня после подачи прошения, а кому и неделю приходилось телефонировать в посольство и получать крайне нелюбезный ответ: «Pas encore!»
И ладно бы только это!
В комнате, где принимали прошения о предоставлении визы, стояло шесть столов, и за каждым сидел человек в тёмно-синей униформе. Тот, напротив которого уселся Стас, имел нос размером с колокольню Ивана Великого и в целом туповатый вид. Рассмотрев документы Стаса, он вдруг на ломаном русском языке принялся расспрашивать его о цели визита в Париж.
Стас такого хамства совершенно не ожидал. Можно подумать. что он в эту поездку напрашивался. Очень ему надо ходить по посольствам и общаться с чурбанами в виц-мундирах! И не пошёл бы, если б не попросили. После его встречи с Мариной Деникиной порученец, очень красивый офицер, отвёз его в МИД; там быстро оформили бумаги и попросили для ускорения дела — до отъезда-то осталось чуть больше недели! — утром лично зайти в посольство, а они-де французов предупредят.
Забыли, что ли, предупредить?
Крайне удивлённый, он объяснил носатому про открытие выставки в Париже и про свою скромную роль советника-искусствоведа при дочери российского Верховного, которая вместе с внучкой их, французского, президента будет эту выставку открывать. Чиновник, по мнению Стаса, должен был отреагировать если не на магическое для каждого русского имя Верховного, то уж на своего-то президента — ну хоть как-то! Ничуть не бывало. В ответ на его тираду le bureaucrate достал из нагрудного кармана платок, обернул им свой носище и трубно высморкался.
— Когда ви… собирать возвращаться в Россия? — спросил он, завершив процедуру, которая неаппетитностью своей вполне могла отбить у иного слабонервного путешественника всякое желание посещать страну воинственных галлов.
— Не знаю… вероятно, сразу после закрытия выставки… — предположил Стас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Сначала дрались врукопашную, и так жестоко, что погибли четыре француза и два англичанина, включая самого Бэмбро Объявили перерыв, Затем, когда бой возобновился, один из французов поступил неблагородно: сел на лошадь и наехал ею на англичан. Семеро из них упали, и этого оказалось достаточно: французы, едва не проигравшие сражение, накинулись на упавших и всех их перебили, а остальных взяли в плен.
Хакет был вне себя. Но ввязываться в одиночку в сечу с несколькими десятками разгорячённых победой французских рыцарей не стал. Он сорвал свой гнев тем, что разогнал ножнами меча всех их сторонников из числа черни. А потом они с Эдиком поехали прочь.
— Я ещё сюда приеду, — бурчал Хакет, трясясь в седле. — Тогда нас тут окажется уже двое, и эти мерзавцы увидят, каковы настоящие англичане.
— А из-за чего воюют Англия и Франция? — спросил Эдик. Он, конечно, читал про Столетнюю войну, но, глядя на эту «битву», перестал хоть что-то понимать.
— Эх, парень, — вздохнул полковник. — Где тут англичане? Ты же слышал, все эти вояки говорят по-французски. В нашем парламенте-то английский введут только через десять лет. Веришь ли, это война не Англии и Франции, а двух французских кланов, Плантагенетов и Капетингов. Они друг у друга воруют заложников, назначают выкупы — в общем, средневековый терроризм.
— Зачем же тебе ввязываться? — удивился Эдик.
— Из принципа! Раз англичан ещё нет, думаю, надо помочь им появиться. — И полковник, наподдав лошадке пятками по бокам, поскакал в Ренн. Эдик рванул за ним.
Только вечером о. Мелехций рассказал ему, как двести лет назад французские норманны захватили Англию и неплохо там устроились. Теперь выросло новое поколение французских дворян, и они тоже хотят получить земли в Англии. А «новые» англичане желают обеспечить себе безопасность, удержав Гасконь и присоединив Фландрию и Бретань. Разумеется, французские французы кричат на всех углах, будто английские французы хотят их ограбить!
— Английская нация, которая создаётся прямо сейчас, в этом веке, на наших глазах, — сказал о. Мелехций, — очень скоро даст человечеству высший образец культуры! И потом великая Британия понесёт свет цивилизации по всему миру…
В дверь вошёл полковник Хакет с огромным медным блюдом, на котором аппетитно дымился жареный гусь. За штанину его, жалобно завывая, цеплялся какой-то французский мальчишка: ему, наверное, тоже хотелось гуся.
— Друзья мои! — возгласил полковник. — Господь послал нам гуся на ужин.
И рявкнул на мальчишку:
— Да отстань ты, противный! Пшёл вон!
Пять лет спустя Эдик, уже повоевавший, поживший в гарнизонах, стоял рядом с Эдуардом, принцем Уэльским, которого друзья и враги называли Чёрным принцем. Победой закончилась тяжёлая битва, а успех её обеспечил план полковника Хакета.
Накануне битвы англичане осадили Раморантен, что южнее Орлеана. Но французы, имея значительный перевес в силах, сшибли осаду и вынудили англичан отступить к Пуатье. Командовал французскими войсками сам король Жан II Добрый.
Тут-то и подскакал к Чёрному принцу, растолкав свиту, полковник Хакет, с Эдиком за спиной.
— Сир! — гаркнул он. — Они думают, что нас мало. Пусть Думают! Спрячьте почти всех, покажите ему маленький отряд, уговорите на перемирие.
— Что?! — закричал Чёрный принц. — Поступить против рыцарской чести? Отказаться от боя?
— Наоборот, сир! Мы будто бы побежим, они кинутся за нами, и тут-то спрятанные лучники ударят сбоку, а рыцари покончат с ними, выйдя в контратаку в лоб.
Принц прислушался к совету безвестного рыцаря, и результат превзошёл все ожидания: сам король французов, Жан Добрый, угодил ему в плен! Ох какой выкуп можно за него получить… А пока Эдуард, принц Уэльский, старший сын английского короля Эдуарда III, пригласил своего пленника за богатый стол, а рядом с собою посадил их — полковника Хакета и Эдика — и назвал их своими друзьями. Есть чем гордиться!
Хорошая карьера в британской армии была обеспечена им обоим.
Москва, 25 июля 1934 года
Первого соглядатая Стас заметил, едва выйдя из французского посольства на Николоямской.
С некоторых пор Франция, считавшаяся всё-таки дружественной России державой, вдруг взяла да и ужесточила правила въезда русских: недавние союзники отныне оформляли визы во Францию в своём посольстве. При этом сами французы, приезжая в Москву, визу получали прямо на Брестском вокзале, едва сойдя с поезда и затрачивая на это дело не более секунды своего драгоценного времени. Что касается англичан, те вообще ни в каких визах для поездок в Россию не нуждались.
Граждане же России теперь были вынуждены лично (!) являться во французское посольство и подавать прошение о выдаче визы, Визу ставили в паспорт спустя три-четыре дня после подачи прошения, а кому и неделю приходилось телефонировать в посольство и получать крайне нелюбезный ответ: «Pas encore!»
И ладно бы только это!
В комнате, где принимали прошения о предоставлении визы, стояло шесть столов, и за каждым сидел человек в тёмно-синей униформе. Тот, напротив которого уселся Стас, имел нос размером с колокольню Ивана Великого и в целом туповатый вид. Рассмотрев документы Стаса, он вдруг на ломаном русском языке принялся расспрашивать его о цели визита в Париж.
Стас такого хамства совершенно не ожидал. Можно подумать. что он в эту поездку напрашивался. Очень ему надо ходить по посольствам и общаться с чурбанами в виц-мундирах! И не пошёл бы, если б не попросили. После его встречи с Мариной Деникиной порученец, очень красивый офицер, отвёз его в МИД; там быстро оформили бумаги и попросили для ускорения дела — до отъезда-то осталось чуть больше недели! — утром лично зайти в посольство, а они-де французов предупредят.
Забыли, что ли, предупредить?
Крайне удивлённый, он объяснил носатому про открытие выставки в Париже и про свою скромную роль советника-искусствоведа при дочери российского Верховного, которая вместе с внучкой их, французского, президента будет эту выставку открывать. Чиновник, по мнению Стаса, должен был отреагировать если не на магическое для каждого русского имя Верховного, то уж на своего-то президента — ну хоть как-то! Ничуть не бывало. В ответ на его тираду le bureaucrate достал из нагрудного кармана платок, обернул им свой носище и трубно высморкался.
— Когда ви… собирать возвращаться в Россия? — спросил он, завершив процедуру, которая неаппетитностью своей вполне могла отбить у иного слабонервного путешественника всякое желание посещать страну воинственных галлов.
— Не знаю… вероятно, сразу после закрытия выставки… — предположил Стас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121