Через некоторое время юные охотники стали действовать хитрее, благополучно избегая хозяйской мести, поскольку колонна продвигалась все дальше и можно было не опасаться, что их схватят дважды на одном и том же месте.
Долф не забывал о том, что через неделю-другую им предстоит пробираться по изрезанной горами местности.
Он с ужасом смотрел на разбитые в кровь босые ноги ребят. Своими опасениями Долф поделился с Франком, сыном кожевника. Тот сразу смекнул, что от него требуется. Теперь с наступлением сумерек ребята принимались свежевать дневную добычу Каролюса и его стрелков.
Копили ворохи мягких кроличьих шкурок, бобровых, заячьих шубок, шкуры косуль и оленей. После захода солнца сотни мальчиков и девочек старательно скоблили и вымачивали их, затем по трафарету резали заготовки и сшивали их. Работа не из легких, тем более что инструмента не было и в помине. Зато смекалки не занимать! Девочки научились плести тонкие прочные нити из волокон растений.
Куда только не сгодились самодельные нитки: теперь можно было вязать рыболовные снасти, тачать обувь, латать одежду. Пошла в дело и древесная кора, обтянутая кожей. Самодельная обувь оказалась незаменимой для покалеченных, израненных ног.
Помимо того что ухитрялись добыть команды охотников и рыбаков, изрядная толика съестного перепадала от жителей окрестных городов и сел.
Хотя сообщение между поселениями в те времена было непростым, новости и слухи разлетались с непостижимой быстротой. Весть о беде, постигшей Спирс, мгновенно разошлась по всей округе. За восемьдесят миль от злосчастного города люди повторяли историю о том, как жестоко обошлись зажиточные горожане с детским воинством и как в одну ночь громы небесные заставили их поплатиться за бессердечие. Лишь горячие молитвы маленьких пилигримов спасли город от полной гибели.
Это известие поразило воображение людей, и теперь, едва лишь процессия крестоносцев показывалась вдали, горожане, торговцы, землепашцы спешили детям навстречу — в надежде щедрыми дарами откупиться от гнева всевышнего. «Боевики» из команды Фредо строго следили за тем, чтобы вся снедь, принесенная днем, сберегалась до вечера. По заведенному порядку есть разрешалось только на привале, а припрятать для себя что-нибудь вкусное считалось большим грехом.
— Все мы, — твердил Долф, — идем одной дорогой, и цель у нас одна; а это значит, что мы тоже равны. Тот, кто присваивает себе больше, чем надлежит, грешит против законов нашего воинства и недостоин увидеть стены Иерусалима.
И ребята хорошо понимали его.
Они приближались к Страсбургу берегом Рейна. Выпадали и нелегкие дни, когда солнце пряталось за тучи, промозглый ветер свистел над холмами, вода и реке бурлила и пенилась, а ловить рыбу становилось опасно. В такие дни сырость и холод особенно донимали плохо одетых детей.
Особенно тревожило растущее число больных. Как тут не утратить веру в высший смысл всех этих испытаний, когда ноги целый день — шлеп-шлеп-шлеп — месят грязь, негде высушить промокшие лохмотья, а костер, чтобы приготовить еду, с таким трудом разжигаешь сырыми дровами. Но именно в эти минуты ребята видели Каролюса, который представал перед ними в своем нарядном плаще, в сапожках из оленьей кожи, опоясанный серебряным кушаком.
В самые тягостные дни маленький король, казалось, излучал энергию. Только что его видели в одном месте, и вот он уже в другом конце колонны. Он покрывал двойное расстояние, словно молодая гончая: утешал дрожащих, плачущих детей, которые, сотрясаясь от кашля, едва передвигали распухшие ноги, закутывал в плащ окоченевшего малыша. Ловкие пальцы Каролюса быстро сплетали тонкие веточки с длинными побегами травы — получался своеобразный навес. Взявшись за концы такой крыши, четверо ребят вполне могли укрыться от потоков ливня.
Глядя на Каролюса, остальные тоже перенимали это искусство. Долф смотрел на вереницу мальчиков и девочек, которые с песнями шлепали по лужам, по четыре в ряд, раскинув над собой плетеные навесы, и не мог сдержать улыбку. Маленький Каролюс стал ему теперь еще ближе.
Однажды прохладным, но сухим днем юный король со своим отрядом отправился на охоту. В лесной чаще ребята нашли трех овец, отбившихся от стада. Каролюс не позволил убить их. Овец торжественно доставили в лагерь.
— Мы будем стричь их, а девочки наткут шерсть, — объяснил он Николасу. — Вот из чего надо шить одежду.
— А мясо зажарим, — без промедления отозвался Николас.
Каролюс решительно возразил:
— Нет уж, оставим их, пусть идут с нами. Большие расстояния овцам не страшны.
— Хочу, чтобы их закололи, — упрямился Николас в предвкушении жаркого.
Охота в тот день не удалась, местность была безлюдной, и Каролюс велел позвать Долфа. Несмотря на то что походом распоряжался Николас, маленький король гораздо больше доверял Рудолфу ван Амстелвеен. Разобравшись в споре, Долф горячо поддержал Каролюса.
— Разумеется, мы сохраним животных, — громко, чтобы все слышали, заявил он. — Лишь в самом крайнем случае, если в горах нам будет угрожать голод, заколем их на мясо.
Николас вовсе не был глуп, а его невежество объяснялось тем, что всю жизнь его учили только двум вещам — молиться и пасти овец. Рослый парень из северных краев внушал ему страх. Николасу было известно, что в течение непродолжительного времени Долф приобрел множество друзей, готовых пойти за ним в огонь и воду. Отметил Николас и то, что, благодаря новшествам, заведенным Долфом, потери в стане крестоносцев сильно уменьшились, а беспорядочную толпу в какие-нибудь несколько дней заменили хорошо организованные отряды, где каждый отвечал за порученное ему дело. Николас терялся в догадках. Как объяснить превосходство этого чужеземца, почти мальчишки? Что он хочет сказать своим девизом: «Один за всех, все за одного?» Суеверный Николас понимал только, что с такими людьми, как Долф, не считаться нельзя и упаси боже перечить им. Овцы были временно спасены.
В этот вечер Николас состригал густую овечью шерсть, занятие привычное для него. Шерсть легко отделялась и аккуратно ложилась на землю. Затем девочки, мастерицы прясть, как следует промыли, вычесали ее и распределили между собой. Долф с любопытством наблюдал за движениями прях. Каждая намотала клок шерсти на спицу, зажатую в левой руке, и, аккуратно теребя нити, скатывала их между пальцами в одну толстую нитку, которая была гораздо прочнее, чем казалось на первый взгляд.
Подружка подхватывала эту нитку и снова наматывала на спицу, пока не получался толстый клубок.
«Разве так прядут шерсть? — мысленно удивился Долф. — Я-то думал, что без прялки не обойтись». Мысль о том, что прялка еще не была изобретена в одна тысяча двести двенадцатом году, не сразу пришла ему в голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Долф не забывал о том, что через неделю-другую им предстоит пробираться по изрезанной горами местности.
Он с ужасом смотрел на разбитые в кровь босые ноги ребят. Своими опасениями Долф поделился с Франком, сыном кожевника. Тот сразу смекнул, что от него требуется. Теперь с наступлением сумерек ребята принимались свежевать дневную добычу Каролюса и его стрелков.
Копили ворохи мягких кроличьих шкурок, бобровых, заячьих шубок, шкуры косуль и оленей. После захода солнца сотни мальчиков и девочек старательно скоблили и вымачивали их, затем по трафарету резали заготовки и сшивали их. Работа не из легких, тем более что инструмента не было и в помине. Зато смекалки не занимать! Девочки научились плести тонкие прочные нити из волокон растений.
Куда только не сгодились самодельные нитки: теперь можно было вязать рыболовные снасти, тачать обувь, латать одежду. Пошла в дело и древесная кора, обтянутая кожей. Самодельная обувь оказалась незаменимой для покалеченных, израненных ног.
Помимо того что ухитрялись добыть команды охотников и рыбаков, изрядная толика съестного перепадала от жителей окрестных городов и сел.
Хотя сообщение между поселениями в те времена было непростым, новости и слухи разлетались с непостижимой быстротой. Весть о беде, постигшей Спирс, мгновенно разошлась по всей округе. За восемьдесят миль от злосчастного города люди повторяли историю о том, как жестоко обошлись зажиточные горожане с детским воинством и как в одну ночь громы небесные заставили их поплатиться за бессердечие. Лишь горячие молитвы маленьких пилигримов спасли город от полной гибели.
Это известие поразило воображение людей, и теперь, едва лишь процессия крестоносцев показывалась вдали, горожане, торговцы, землепашцы спешили детям навстречу — в надежде щедрыми дарами откупиться от гнева всевышнего. «Боевики» из команды Фредо строго следили за тем, чтобы вся снедь, принесенная днем, сберегалась до вечера. По заведенному порядку есть разрешалось только на привале, а припрятать для себя что-нибудь вкусное считалось большим грехом.
— Все мы, — твердил Долф, — идем одной дорогой, и цель у нас одна; а это значит, что мы тоже равны. Тот, кто присваивает себе больше, чем надлежит, грешит против законов нашего воинства и недостоин увидеть стены Иерусалима.
И ребята хорошо понимали его.
Они приближались к Страсбургу берегом Рейна. Выпадали и нелегкие дни, когда солнце пряталось за тучи, промозглый ветер свистел над холмами, вода и реке бурлила и пенилась, а ловить рыбу становилось опасно. В такие дни сырость и холод особенно донимали плохо одетых детей.
Особенно тревожило растущее число больных. Как тут не утратить веру в высший смысл всех этих испытаний, когда ноги целый день — шлеп-шлеп-шлеп — месят грязь, негде высушить промокшие лохмотья, а костер, чтобы приготовить еду, с таким трудом разжигаешь сырыми дровами. Но именно в эти минуты ребята видели Каролюса, который представал перед ними в своем нарядном плаще, в сапожках из оленьей кожи, опоясанный серебряным кушаком.
В самые тягостные дни маленький король, казалось, излучал энергию. Только что его видели в одном месте, и вот он уже в другом конце колонны. Он покрывал двойное расстояние, словно молодая гончая: утешал дрожащих, плачущих детей, которые, сотрясаясь от кашля, едва передвигали распухшие ноги, закутывал в плащ окоченевшего малыша. Ловкие пальцы Каролюса быстро сплетали тонкие веточки с длинными побегами травы — получался своеобразный навес. Взявшись за концы такой крыши, четверо ребят вполне могли укрыться от потоков ливня.
Глядя на Каролюса, остальные тоже перенимали это искусство. Долф смотрел на вереницу мальчиков и девочек, которые с песнями шлепали по лужам, по четыре в ряд, раскинув над собой плетеные навесы, и не мог сдержать улыбку. Маленький Каролюс стал ему теперь еще ближе.
Однажды прохладным, но сухим днем юный король со своим отрядом отправился на охоту. В лесной чаще ребята нашли трех овец, отбившихся от стада. Каролюс не позволил убить их. Овец торжественно доставили в лагерь.
— Мы будем стричь их, а девочки наткут шерсть, — объяснил он Николасу. — Вот из чего надо шить одежду.
— А мясо зажарим, — без промедления отозвался Николас.
Каролюс решительно возразил:
— Нет уж, оставим их, пусть идут с нами. Большие расстояния овцам не страшны.
— Хочу, чтобы их закололи, — упрямился Николас в предвкушении жаркого.
Охота в тот день не удалась, местность была безлюдной, и Каролюс велел позвать Долфа. Несмотря на то что походом распоряжался Николас, маленький король гораздо больше доверял Рудолфу ван Амстелвеен. Разобравшись в споре, Долф горячо поддержал Каролюса.
— Разумеется, мы сохраним животных, — громко, чтобы все слышали, заявил он. — Лишь в самом крайнем случае, если в горах нам будет угрожать голод, заколем их на мясо.
Николас вовсе не был глуп, а его невежество объяснялось тем, что всю жизнь его учили только двум вещам — молиться и пасти овец. Рослый парень из северных краев внушал ему страх. Николасу было известно, что в течение непродолжительного времени Долф приобрел множество друзей, готовых пойти за ним в огонь и воду. Отметил Николас и то, что, благодаря новшествам, заведенным Долфом, потери в стане крестоносцев сильно уменьшились, а беспорядочную толпу в какие-нибудь несколько дней заменили хорошо организованные отряды, где каждый отвечал за порученное ему дело. Николас терялся в догадках. Как объяснить превосходство этого чужеземца, почти мальчишки? Что он хочет сказать своим девизом: «Один за всех, все за одного?» Суеверный Николас понимал только, что с такими людьми, как Долф, не считаться нельзя и упаси боже перечить им. Овцы были временно спасены.
В этот вечер Николас состригал густую овечью шерсть, занятие привычное для него. Шерсть легко отделялась и аккуратно ложилась на землю. Затем девочки, мастерицы прясть, как следует промыли, вычесали ее и распределили между собой. Долф с любопытством наблюдал за движениями прях. Каждая намотала клок шерсти на спицу, зажатую в левой руке, и, аккуратно теребя нити, скатывала их между пальцами в одну толстую нитку, которая была гораздо прочнее, чем казалось на первый взгляд.
Подружка подхватывала эту нитку и снова наматывала на спицу, пока не получался толстый клубок.
«Разве так прядут шерсть? — мысленно удивился Долф. — Я-то думал, что без прялки не обойтись». Мысль о том, что прялка еще не была изобретена в одна тысяча двести двенадцатом году, не сразу пришла ему в голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89