– Ой, да где ж ты, Буря-яга, кошелка драная?! – причитает великанша. – Да куда ж ты, немочь старая, запропастилася?!
От такой картины сердце Бури-яги зашлось сначала в горестном приступе, а потом и в лютой ненависти. И поклялась она клятвой страшною, что обидчик ответит за все издевательства сторицей. Но прежде надо приказ Усоньши выполнить – Власия со света сжить, а уж потом она разберется с шутниками, которые белила дитятку неразумному подсовывают!
Выскочила из избы ведьма старая и на лесную опушку понеслась.
Тут и солнце свой первый луч показало, небо алым расцвечивая. Встрепенулся лес, зашуршал. То Леший кряхтел, собираясь улечься спать. Всю ноченьку он по чащобе шарился, ухал да гукал – порядок соблюдал. Где бурелом в чаще накидывал, где, наоборот, разгребал, чтобы проход меж деревьями освободить. Поляны ягодные обходил, следил за урожаем – не потоптали ли раньше времени? Зверье разное учитывал, чтобы поголовье не сокращалось. Дел переделал великое множество, а потому очень утомился. И спать улегся не в берлоге своей, а под кустами прикорнул, ноги на солнышко выставив. Ему недавно домовой из царского терема совет хороший дал. Леший на ревматизм пожаловался, попенял, что суставы скрипучими стали. А Домовик, мужчина солидный да знающий, порекомендовал ноги на солнце греть – тогда ревматизм без следа пройдет. Что лесной хозяин и выполнял регулярно – утром на травке уляжется, голову в тень деревьев, а то и вовсе в ветки кустарника засунет, чтобы не напекло, а ноги на солнышко выставит да спит себе весь день.
Буря-яга, злобствуя, по лесу неслась и даже не вспомнила, что под ноги глядеть надо. А потому и споткнулась да носом в заросли колючие рухнула. Встала она, корягу пнула да дальше побежала. А то, что не коряга это была, а нога Лешего, и не заметила вовсе.
Леший из кустов вылез, плюнул на ревматизм и в берлогу поплелся, сетуя на то, что в лесу движение большое образовалось.
В Городище люд лукоморский уж вовсю хозяйничал. Люди это мастеровые были и до труда охочие. И кузня уже дымилась, и станки ткацкие стучали, и кружевницы коклюшками брякали. Тут к хозяйственному утреннему хору и плотники присоединились, стуча топорами да молотками и вжикая пилами.
Скотина мычала, блеяла, ржала, хрюкала. Скрипели журавли колодезные. Пастух кнутом свистел, стадо за околицу выгоняя. Девки с песнями к реке пошли – кто белье стирать, кто пряжу мыть, кто лен белить.
Дубравушка в избе управилась, щей да каши наварила, полы вымела, воды принесла. И только потом вспомнила, что ставни распахнуть нужно. И тут-то упала на подоконник записочка от ее милого. Прочла Дубрава послание, сердце ее девичье замерло. Говорилось в записке той, чтоб собиралась Дубрава в побег с Власием. Тайно они в побеге том поженятся, а потом царя Вавилу в известность поставят – тогда уж поздно будет родительские протесты высказывать. И не задумалась ни минутки Дубрава, опрометью собираться кинулась. А записочку ту подменную на подоконнике так и оставила.
Достала Дубрава новый сарафан, атласный да цветами расписными заморскими вышитый – к свадьбе своими руками наряд справила. Обрядилась, косу тщательно переплела да на крыльях любви навстречу судьбе своей кинулась – огородами, чтоб избежать вопросов соседских. Кошка черная, что соглядатаем всю ночь дежурила, следом направилась, в траве густой луговой спряталась да вперед Дубравушки до лесу добежала. Торопилась хозяйку свою, Бурю-ягу, разбудить.
А Яга по лесу неслась, на бегу зашибленное колено потирая. Кошка черная по простоте да недомыслию думала, что хозяйка ее спит и в побудке срочной нуждается, а потому ей прямехонько под ноги и угодила. Полетела злыдня пекельная кувырком, кошчонку придавила до полусмерти да в пруд по инерции съехала. Вылезла злющая, увешанная водорослями и тиной. Лягушку изо рта выплюнула, воду из уха огромного вытрясла – и на опушку сквозь ивняк давай продираться. А к опушке уж Дубрава подошла.
Буря-яга вперед нее забежала, подождала, пока красавица поглубже в лес зайдет, и ну кричать голосом Власия да заманивать.
– Дубравушка, помоги! – услышала девица любимый голос и сломя голову на помощь побежала. Сжалось сердечко девичье в страхе – что за беда с ее суженым приключилась?!
А Буря-яга знай кричит:
– Сюда, Дубравушка! Скорее, люба моя!
Власий-царевич будто что почувствовал недоброе – не сразу в лес пошел, а к дому невесты своей повернул. Домишко тот больно ветхий был, старый. В доме этом еще деды и прадеды Дубравины проживали. Диву люди давались, сколь долго стоит изба старая. А сама изба рассыпаться и не думала, ухоженная да долюбленная, теплом жильцов своих радовала, ставенками распахнутыми гостей приглашала. И узрел Власий-царевич меж ставенок тех беленький клочок бумазеи. Забилось сердце его молодецкое глухо, беду предчувствуя.
Перемахнул он через низенький забор, записку схватил и прочел в ней совсем не то, что он вчера Дубраве написал.
Царский сын, может, и не угадал бы, откуда беда стучится, но Власий ведь еще и скотьим богом был. Понял он мигом, чьих рук это дело. Записку скомкал да со всех ног к лесу понесся.
В лес-то вбежал, а где Дубраву искать – неведомо. Тогда оборотился Власий серым волчищей и сразу по запаху определил, куда краса ненаглядная пошла. Со всех четырех лап по следу кинулся, потому и успел вовремя.
Выбежал он на страшную поляну, где изба на курьих ногах поскрипывает да колодец, что в царство Пекельное ведет, зев свой темный открыл. И увидел, как ведьма страшная, Буря-яга, Дубраву к колодцу подводит.
– Там он, красавица, – приговаривает Буря-яга, зло улыбаясь. А Дубрава, пребывая в беспокойстве за суженого своего, и не замечает той злобы вовсе.
Прыгнул Власий высоко, встал меж Бурей-ягой и колодцем, не дает Дубраве к краю подойти.
– Пропусти ты меня, волчище серый, – взмолилась Дубравушка, – любый мой суженый Власий-царевич там – на дне расшибся и погибает! Дай мне к нему добраться!
Заговорил тут серый волк голосом Власия:
– Дубравушка, не верь злыдне лютой, ведьме проклятой Буре-яге! Со свету нас сжить она вздумала, вот обман и учинила.
– Раз вздумала со свету извести, так изведу! – крикнула Буря-яга да на Власия кинулась.
Волк зубами клацнул да дурную голову Бури-яги под самый корень откусил. Скатилась голова Бури-яги в колодец, да и тело ее следом рухнуло.
Упала на колени Дубравушка, зверя лютого волчищу обняла да разрыдалась:
– Власий, сокол мой ясный, что с тобой сотворилося?!
– Прощай, Дубравушка, горлинка моя сизокрылая, – ответил ей Власий, более не вправе обличье волчье скинуть. – Свободная ты от слова своего.
– Да что ж я такого сделала?! Иль разлюбил ты меня?!
– И люблю тебя по-прежнему, больше жизни своей, – ответил царский сын, – да только неволить не буду, мало радости со зверем жить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76