Только убедившись, что Фольксваген не вернется, я встал в полный рост.
Выстрелы отчетливо бабахнули посреди тихой ночи. Во многих домах вдоль улицы уже горел свет. Я приподнял правую руку и посмотрел на нее: она дрожала.
— Что там происходит?
Я обернулся. Сара стояла на лестничной площадке с сонным Мартином Рутерфордом Хиллом на руках.
— Подстрелили кого-то, — ответил я.
— Мужчину, которого ты дожидался?
— Похоже на то. Положи-ка малыша обратно в кровать и позвони 9-1-1.
— И что им сказать?
— То, что я тебе только что сказал.
Сара кивнула и начала подниматься по ступенькам. Вдруг она остановилась и повернулась ко мне:
— Ты туда не пойдешь?
— Я думаю, все уже кончено.
— Не волнуйся; я все сделаю.
Я еще раз выглянул в окно. В соседних домах появилось еще больше огней. Подойдя к парадной двери, я осторожно приоткрыл ее. Бросилось в глаза какое-то движение вдоль улицы. Соседи делали то же самое — боязливо приотворяли двери.
Кот Глупыш прошмыгнул у моих ног и метнулся наружу. «Вперед, бери след!» — крикнул я ему. Кот растворился во мраке.
Я прошел через дверь, затем семь шагов до тротуара, вокруг машины — и на улицу, где лежал Игнатиус Олтигбе. Мертвый. Я знал, что он мертв, ибо только смерть может заставить человека неподвижно лежать в такой неестественной позе. Свет от уличного фонаря бил ему прямо в лицо. Еще один кружок света, даже более яркий, неожиданно упал на него. Его глаза были открыты, взгляд был остекленевший и чуть-чуть хмурый.
Я обернулся. Новый луч света исходил из фонарика моего чернокожего соседа через улицу.
— Господь всемогущий! — сказал он. — Парню продырявили задницу? Насмерть?
— Не только задницу, — ответил я. — Вы позвонили в полицию?
— Не я — моя старуха.
— Моя тоже.
Сосед посветил фонариком вокруг. Кремовая рубашка Олтигбе вся была залита кровью. Его волосы темной бронзы тоже, казалось, насквозь пропитались ею.
— Вы знали его? — спросил сосед.
— Думаю, да.
— Он встал прямо напротив вашего дома.
— И прямо напротив вашего тоже.
— Хм. Звук был, как из дробовика.
— Да?
— Говорю, стреляли, как из обреза.
— А вы знаете, как звучит выстрел из обреза?
Казалось, сосед немного поразмыслил над ответом.
— Ну да, — сказал он. — Я знаю, как звучит выстрел из обреза.
Появились еще несколько соседей. Миссис Хэтчер из соседнего дома вышла в фланелевом банном халате зеленого цвета и в шлепанцах, держа в руке кофейную чашку. Перед тем как взглянуть на тело, она сделала огромный глоток. Я почувствовал запах джина. «Господи! — воскликнула она. — Он мертвый?»
— Он мертв, — ответил сосед с фонариком. — Из обреза достали. Вон, почти пополам разорвало.
Он посветил фонариком туда-сюда по телу Олтигбе, чтобы дать нам все получше рассмотреть.
— Ох, мне дурно, я сейчас упаду! — воскликнула миссис Хетчер, но вместо этого осушила свою чашку с джином.
Меж тем послышались сирены. Первый патрульный автомобиль Столичного Департамента Полиции промахнулся, не в том месте свернув на нашу Четвертую улицу. Вторая машина зашла с другого конца и в итоге, чуть-чуть не доехав, уперлась в здание Первой окружной электроподстанции. Полицейские в форме высыпались из машины и начали пробираться сквозь толпу. Для осмотра тела они воспользовались собственными фонариками.
Самый старший полицейский взял на себя командование. Он был высокий, худой и выглядел весьма толковым — на все свои 25 лет.
— Отлично, парни, только чуть-чуть раздвинемся. Есть тут кто-нибудь, кто видел, как все произошло?
— Я все слышал, — сказал мой сосед, — но почти что ничего не видел.
Высокий молодой коп вздохнул.
— Хорошо. Как вас зовут?
— Генри. Чарльз Генри. Я тут живу напротив.
Он показал на свой дом.
— Хорошо, мистер Генри — и что же вы слышали?
— Я слышал несколько выстрелов. Как будто из дробовика. Или из обреза.
Высокий молодой коп оторвал глаза от блокнота и с интересом посмотрел на мистера Генри.
— А откуда вы знаете, как звучит выстрел из обреза?
Генри посмотрел на него так, словно вдруг захотел проглотить свой язык.
— По т-телевизору, — проговорил он, запинаясь. — Я слыхал его… по т-телевизору.
Молодой полицейский вернулся к блокноту. Он уже не выглядел заинтересованным.
— А, ну да, — сказал он. — И сколько ж выстрелов из обреза вы услышали?
— Два, — сказал Генри и затравленно посмотрел вокруг. — Как раз два.
— Их было три, — сказал кто-то еще. — Я слышал три.
— И я, — сказал еще один сосед.
Я решил, что настал и мой черед.
— Было три выстрела, — сказал я.
— Почему вы так уверены? — спросил меня юноша.
— Потому что все происходило на моих глазах.
Глава двенадцатая
Я не стал рассказывать лейтенанту Синкфилду насчет 5 тысяч и пакета важной информации, которую Игнатиус якобы припас на продажу. Вместо этого я немного соврал, сказав ему, что мы с мистером Олтигбе в день трагедии по моей инициативе вместе выпили и поговорили о Каролине Эймс и ее отце. Олтигбе будто бы сообщил, что у него есть кое-какие сведения, которые меня то ли заинтересуют, то ли нет, и что он может забросить их мне домой по пути в Нью-Йорк.
Мы снова сидели в кабинете Синкфилда. Он делил его с партнером, Джеком Проктором.
Кабинет представлял собой то, что и следовало ожидать. Не более. Несколько побитых столов, продавленные стулья, желчно-зеленые стены и поцарапанный потолок. Имелась также доска объявлений, где висели несколько старых извещений о розыске и предложения награды — для тех, кому придет охота полюбопытствовать.
И еще в кабинете воняло. Воняло застарелым потом, табачным дымом и застарелым страхом.
— Ты мог бы и позвонить мне, — говорил Синкфилд, и в его тоне сквозила изрядная доля упрека. — Мог бы позвонить, мы бы поговорили; глядишь, я бы подумал — а не заскочить ли и мне к старине Лукасу, повидать вместе с ним этого Олтигбе? Может быть, тогда все и обернулось бы по-другому.
— Ты б ему просто позвонил, — сказал Проктор. — С чего он решил валить из города? Мы с ним еще не закончили. Ни черта еще не прояснили!
— Ты уверен, что он собирался в Лондон? — спросил Синкфилд.
— Он так мне сказал.
— Да похоже… Мы тут кое-что проверили. Он забронировал себе билет на «ЭйрИндия», все правильно. Но не оплатил его.
Я пожал плечами.
— Надо полагать, он бы купил билет на месте. В аэропорту Кеннеди.
— На какие шиши? На 32 доллара, которые нашли у него в кармане?
— Кредитка, — сказал я. — Кто ж платит наличными?
— У него не было никаких кредитных карт.
— Ну, машину бы свою продал. Такие «Датцуны» идут по сорок пять сотен. Он бы легко выручил за свою пару тысяч минимум.
— Если б она была его, — сказал Проктор.
— А чья ж она? — изумился я.
— Каролины Эймс, — ответил Проктор. — Записана на ее имя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Выстрелы отчетливо бабахнули посреди тихой ночи. Во многих домах вдоль улицы уже горел свет. Я приподнял правую руку и посмотрел на нее: она дрожала.
— Что там происходит?
Я обернулся. Сара стояла на лестничной площадке с сонным Мартином Рутерфордом Хиллом на руках.
— Подстрелили кого-то, — ответил я.
— Мужчину, которого ты дожидался?
— Похоже на то. Положи-ка малыша обратно в кровать и позвони 9-1-1.
— И что им сказать?
— То, что я тебе только что сказал.
Сара кивнула и начала подниматься по ступенькам. Вдруг она остановилась и повернулась ко мне:
— Ты туда не пойдешь?
— Я думаю, все уже кончено.
— Не волнуйся; я все сделаю.
Я еще раз выглянул в окно. В соседних домах появилось еще больше огней. Подойдя к парадной двери, я осторожно приоткрыл ее. Бросилось в глаза какое-то движение вдоль улицы. Соседи делали то же самое — боязливо приотворяли двери.
Кот Глупыш прошмыгнул у моих ног и метнулся наружу. «Вперед, бери след!» — крикнул я ему. Кот растворился во мраке.
Я прошел через дверь, затем семь шагов до тротуара, вокруг машины — и на улицу, где лежал Игнатиус Олтигбе. Мертвый. Я знал, что он мертв, ибо только смерть может заставить человека неподвижно лежать в такой неестественной позе. Свет от уличного фонаря бил ему прямо в лицо. Еще один кружок света, даже более яркий, неожиданно упал на него. Его глаза были открыты, взгляд был остекленевший и чуть-чуть хмурый.
Я обернулся. Новый луч света исходил из фонарика моего чернокожего соседа через улицу.
— Господь всемогущий! — сказал он. — Парню продырявили задницу? Насмерть?
— Не только задницу, — ответил я. — Вы позвонили в полицию?
— Не я — моя старуха.
— Моя тоже.
Сосед посветил фонариком вокруг. Кремовая рубашка Олтигбе вся была залита кровью. Его волосы темной бронзы тоже, казалось, насквозь пропитались ею.
— Вы знали его? — спросил сосед.
— Думаю, да.
— Он встал прямо напротив вашего дома.
— И прямо напротив вашего тоже.
— Хм. Звук был, как из дробовика.
— Да?
— Говорю, стреляли, как из обреза.
— А вы знаете, как звучит выстрел из обреза?
Казалось, сосед немного поразмыслил над ответом.
— Ну да, — сказал он. — Я знаю, как звучит выстрел из обреза.
Появились еще несколько соседей. Миссис Хэтчер из соседнего дома вышла в фланелевом банном халате зеленого цвета и в шлепанцах, держа в руке кофейную чашку. Перед тем как взглянуть на тело, она сделала огромный глоток. Я почувствовал запах джина. «Господи! — воскликнула она. — Он мертвый?»
— Он мертв, — ответил сосед с фонариком. — Из обреза достали. Вон, почти пополам разорвало.
Он посветил фонариком туда-сюда по телу Олтигбе, чтобы дать нам все получше рассмотреть.
— Ох, мне дурно, я сейчас упаду! — воскликнула миссис Хетчер, но вместо этого осушила свою чашку с джином.
Меж тем послышались сирены. Первый патрульный автомобиль Столичного Департамента Полиции промахнулся, не в том месте свернув на нашу Четвертую улицу. Вторая машина зашла с другого конца и в итоге, чуть-чуть не доехав, уперлась в здание Первой окружной электроподстанции. Полицейские в форме высыпались из машины и начали пробираться сквозь толпу. Для осмотра тела они воспользовались собственными фонариками.
Самый старший полицейский взял на себя командование. Он был высокий, худой и выглядел весьма толковым — на все свои 25 лет.
— Отлично, парни, только чуть-чуть раздвинемся. Есть тут кто-нибудь, кто видел, как все произошло?
— Я все слышал, — сказал мой сосед, — но почти что ничего не видел.
Высокий молодой коп вздохнул.
— Хорошо. Как вас зовут?
— Генри. Чарльз Генри. Я тут живу напротив.
Он показал на свой дом.
— Хорошо, мистер Генри — и что же вы слышали?
— Я слышал несколько выстрелов. Как будто из дробовика. Или из обреза.
Высокий молодой коп оторвал глаза от блокнота и с интересом посмотрел на мистера Генри.
— А откуда вы знаете, как звучит выстрел из обреза?
Генри посмотрел на него так, словно вдруг захотел проглотить свой язык.
— По т-телевизору, — проговорил он, запинаясь. — Я слыхал его… по т-телевизору.
Молодой полицейский вернулся к блокноту. Он уже не выглядел заинтересованным.
— А, ну да, — сказал он. — И сколько ж выстрелов из обреза вы услышали?
— Два, — сказал Генри и затравленно посмотрел вокруг. — Как раз два.
— Их было три, — сказал кто-то еще. — Я слышал три.
— И я, — сказал еще один сосед.
Я решил, что настал и мой черед.
— Было три выстрела, — сказал я.
— Почему вы так уверены? — спросил меня юноша.
— Потому что все происходило на моих глазах.
Глава двенадцатая
Я не стал рассказывать лейтенанту Синкфилду насчет 5 тысяч и пакета важной информации, которую Игнатиус якобы припас на продажу. Вместо этого я немного соврал, сказав ему, что мы с мистером Олтигбе в день трагедии по моей инициативе вместе выпили и поговорили о Каролине Эймс и ее отце. Олтигбе будто бы сообщил, что у него есть кое-какие сведения, которые меня то ли заинтересуют, то ли нет, и что он может забросить их мне домой по пути в Нью-Йорк.
Мы снова сидели в кабинете Синкфилда. Он делил его с партнером, Джеком Проктором.
Кабинет представлял собой то, что и следовало ожидать. Не более. Несколько побитых столов, продавленные стулья, желчно-зеленые стены и поцарапанный потолок. Имелась также доска объявлений, где висели несколько старых извещений о розыске и предложения награды — для тех, кому придет охота полюбопытствовать.
И еще в кабинете воняло. Воняло застарелым потом, табачным дымом и застарелым страхом.
— Ты мог бы и позвонить мне, — говорил Синкфилд, и в его тоне сквозила изрядная доля упрека. — Мог бы позвонить, мы бы поговорили; глядишь, я бы подумал — а не заскочить ли и мне к старине Лукасу, повидать вместе с ним этого Олтигбе? Может быть, тогда все и обернулось бы по-другому.
— Ты б ему просто позвонил, — сказал Проктор. — С чего он решил валить из города? Мы с ним еще не закончили. Ни черта еще не прояснили!
— Ты уверен, что он собирался в Лондон? — спросил Синкфилд.
— Он так мне сказал.
— Да похоже… Мы тут кое-что проверили. Он забронировал себе билет на «ЭйрИндия», все правильно. Но не оплатил его.
Я пожал плечами.
— Надо полагать, он бы купил билет на месте. В аэропорту Кеннеди.
— На какие шиши? На 32 доллара, которые нашли у него в кармане?
— Кредитка, — сказал я. — Кто ж платит наличными?
— У него не было никаких кредитных карт.
— Ну, машину бы свою продал. Такие «Датцуны» идут по сорок пять сотен. Он бы легко выручил за свою пару тысяч минимум.
— Если б она была его, — сказал Проктор.
— А чья ж она? — изумился я.
— Каролины Эймс, — ответил Проктор. — Записана на ее имя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62