Он вошел и повернулся, чтобы мы могли оглядеть его со всех сторон.
— У меня их шесть. На каждый день недели, за исключением воскресенья. По воскресеньям я буду надевать выходной костюм.
— Тоже с жилеткой?
— Так вы никогда не видели костюма-тройки в полоску? Они как раз входят в моду. Как вам шляпа? Клянусь богом, ей добрых сорок лет. Сейчас я выгляжу, как процветающий торговец хлопком из Нового Орлеана, не так ли?
— Истинно так.
— Так уж получилось, но я покупал эти костюмы для Денвера. А жилетку собирался надевать в прохладные вечера. Думаю, что в таком наряде я буду выделяться среди альбертийцев. Как по-твоему, Пол?
Даунер уже устремился к двери.
— Своеобразный костюм, очень своеобразный, Клинт. Я ввел Питера в курс дел. До отлета мне нужно кое-что уладить, так что я пойду. Рад, что мы повидались, — он схватил руку Шартелля и пожал ее.
— Я тоже, Пол.
— Пит, ты не мог бы проводить меня до лифта?
— С удовольствием.
В коридоре Даунер взял меня под руку.
— Теперь ты понимаешь, что я имел в виду. Ты должен приглядывать за Шартеллем.
— Костюм?
— Именно так, костюм.
— Ну, костюм потрясающий.
— Да, да, об этом я тебе уже говорил. Культурный шок неизбежен, — он нажал кнопку, двери кабины раскрылись. Культурный шок, — повторил он, входя в лифт. — Помни об этом, Пит.
— Только чья культура подвергнется этому шоку? — спросил я, но двери сомкнулись, и он не услышал меня.
Глава 6
Я вернулся в номер. Шартелль стоял у окна, любуясь открывающимся видом.
— Какая бухта! И сколько кораблей.
— Они много импортируют. К сожалению, больше, чем идет на экспорт, так что торговый баланс у них не блестящий.
Шартелль отвернулся от окна и уселся в кресло.
— Быстро вы отделались от Даунера.
— Да, он уехал. Он волнуется из-за нас. Боится, как бы мы не свалились от малярии или культурного шока или от обоих напастей сразу.
— Волноваться — это по его части.
— Вы познакомились с ним во время войны?
— Да.
— Вы его не любите?
Шартелль зевнул.
— Дело не в том, Пит, люблю я его или нет. Просто мне от него никакого проку. Забудем о нем. Когда мы должны встретиться с Крамером?
— Мы должны ему позвонить. Доверяете мне?
— Я позвоню сам, — Шартелль снял трубку и попросил соединить его с американским консулом. Он выслушал ответ, оторвал трубку от уха, удивленно посмотрел на нее, вернул к уху. — Тогда попробуйте консульство Соединенных Штатов… Я знаю, что просил американское консульство… А теперь я хочу поговорить с кем-нибудь в консульстве Соединенных Штатов… Нет, не в Соединенных Штатах, а в консульстве Соединенных Штатов, — он уже расхаживал по комнате, насколько позволял телефонный шнур. Затем прикрыл микрофон рукой и повернулся ко мне. — Он хочет, чтобы я поговорил с его начальником.
— По имеющимся у меня сведениям, на соединение с нужным абонентом обычно уходит четверть часа.
Три или четыре минуты объяснений с начальником телефониста — и Шартелля соединили с консульством. Тот назвался, попросил Крамера, ему ответили, что генеральный консул открывает школу в Восточной Альбертии. Брови Шартелля подскочили вверх — вероятно, собеседник чем-то удивил его.
— Конечно, мы с удовольствием встретимся с ним… Да, это удобно. Через полчаса. Отлично. — Шартелль положил трубку, отошел к окну.
— Крамера сегодня не будет.
— Я понял.
— Но нам назначена другая встреча.
— Через полчаса, — я уже надевал самый легкий из моих костюмов.
— С секретарем консульства.
— Кто же он?
— Кларенс Койт.
— Кто такой Кларенс Койт?
— В недалеком прошлом его фамилия гремела в Южной Америке.
— В связи с чем?
— Он крупный специалист по организации переворотов, одобренных ЦРУ.
* * *
Мы спустились в бар и нашли за стойкой бармена-австралийца, заявившего, что умеет смешивать мартини. И надо признать, слова у него не разошлись с делом. Мы осушили по два бокала и через вестибюль, как две капли воды похожий на вестибюль любого нового отеля от Майами до Бейрута, направились к выходу. Клерки-ливанцы по-прежнему восседали за конторками, а альбертийцы таскали чемоданы приезжих.
Уильям отвел наш «хамбер» в тень высокого дерева. Завидев нас, он завел двигатель и подкатил к парадному подъезду. Шартелль открыл переднюю дверцу, чтобы сесть рядом с ним.
— Господа ездят на заднем сиденье, — неожиданно остановил его Уильям.
— Почему?
— Так принято, са. Господа ездят сзади.
Вслед за мной Шартелль сел на заднее сиденье.
— Ты знаешь, где находится консульство Соединенных Штатов?
— Американское консульство? Да, са, недалеко.
— Едем туда.
Мы проехали от силы полмили. Построенное перед второй мировой войной, консульство утопало в цветах и зарослях кустарника, защищенное от альбертийцев высокой чугунной оградой, а от дождей и ливней — красной шиферной крышей. Мы въехали в открытые ворота. Охраны не было: морские пехотинцы могли появиться лишь после обретения Альбертией независимости, когда консульство перешло бы в ранг посольства.
Нас встретила брюнетка с ярко накрашенными губами, не слишком обремененная работой. Она вызвала альбертийца, предложила ему показать нам кабинет министра Койта, а сама вновь занялась маникюром. Альбертиец подвел нас к нужной двери.
— Входите, господа.
Мы вошли и попали в приемную, где царствовала миниатюрная блондинка с зелеными глазами и сухой улыбкой.
— Мистер Шартелль и мистер Апшоу? — спросила она.
Мы подтвердили ее правоту, она сняла телефонную трубку, с кем-то коротко поговорила.
— Мистер Койт примет вас через несколько минут. Присядьте, пожалуйста.
Мы сели, Шартелль достал пачку «Свит Ариелз», закурил. Блондинка сосредоточенно печатала на пишущей машинке. Тихонько жужжал кондиционер. Сидели мы молча. Словно коммивояжер и его ученик, ожидающие приема у опытного покупателя, который ничего не заказывал уже семь месяцев и сегодня не собирался менять установившегося порядка.
Десять минут спустя открылась дверь и из кабинета вышел мужчина. С подозрением оглядел нас и поспешил в коридор.
На столике блондинки зазвенел телефон. Она сняла трубку, сказала «да», положила ее обратно и посмотрела на нас.
— Мистер Койт вас ждет. Пожалуйста, пройдите сюда, — и она указала на дверь.
Мы вошли в просторный кабинет, чтобы увидеть там письменный стол, несколько шкафов-сейфов с наборными замками, пять или шесть стульев, кофейный столик, диван, мужчину и календарь на стене. По английскому обычаю, недели на календаре начинались с воскресенья. Каждый прошлый день аккуратно зачеркивался. Рабочий — красным цветом, праздничный — зеленым.
Сидящий за столом мужчина поднялся нам навстречу. Быстро пожал руки, любезно усадил, пододвинул пепельницы. Кларенс Койт хотел понравиться нам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62