— Сколько человек вас интересует?
— Девять.
— Троих вы уже убрали или арестовали. Еще четверых вам удалось обнаружить. Времени зря не теряли. Вы хорошо выполняете свою работу.
Я был сама скромность. Правда, насколько мне удалось это показать, не знаю.
— Такому профессионалу, как вы, стыдно стоять сложа руки и ждать, пока ему свернут шею. Вы что, изображали статую в парке?
Теперь я являл собой непонимание и растерянность.
— Вы были вооружены и опасны. Совсем недавно вы угрохали двоих, ждавших вас в засаде. — Он выглянул из окна. — Нас ожидало то же?
Носатый сказал что-то на языке, которого я не знал. Коротышка ответил. Носатый передвигаясь неровными прыжками, выскочил в дверь.
— Продолжим, — вновь заговорил коротышка.
— Каково ваше участие в этом деле? — спросил я его.
— К несчастью, вся эта компания убийц и террористов есть моя организация. Мне они не особенно нравятся. Сосунки-любители. Мои цели куда как серьезнее, чем делать фарш из туристов.
Но мне нужны новобранцы, и не всегда попадается хороший материал.
— Да, трудно найти верных помощников, — поддакнул я.
— Вы правы, — бросил он в ответ. — Вот вы бы были одним из лучших. Я такими ударами послал в нокаут не одного здоровяка.
— Возможно, я и приму это предложение — когда не будет вокруг ваших псов, стоящих наготове.
— Я не великан, но хорошо натренирован и знаю много приемов, — объяснил он. — Однако мы собираемся отправить вас к праотцам, так что мы вряд ли сработаемся.
— Почему же? По крайней мере, вы можете еще раз попытаться завербовать меня, когда ваш носатый приятель вернется и доложит, что за дверью никто с противотанковым ружьем не прячется.
Коротышка ухмыльнулся.
— Я не ошибся в вашем профессионализме, — довольно сказал он. — Только мы вас убьем независимо от того, прячется там кто-нибудь или нет. Но сначала все выясним. Может, вы будете нашим заложником. Посмотрим.
— И чему же вы посвятили свою жизнь? — поинтересовался я.
— Святому делу свободы. Африка не должна принадлежать неграм или коммунистам.
— А кому же?
— Нам!
— Нам?
— Вам и мне, людям белой расы. Расе, которая вытащила ее из тьмы первобытности и рабства девятнадцатого века. Расе, которая может создать в Африке новую цивилизацию.
— Вы, случайно, не маньяк, а?
— Меня зовут Пауль.
— И все ваши люди разделяют эти взгляды?
— Мы — расисты и антикоммунисты, — гордо заявил Пауль. — Это достаточное основание для единства.
— Позвольте задать вопрос Кэти, — прервал я его патетику. — Полагаю, вы говорите по-английски.
— Я владею пятью языками, — бросила она. Она сидела на том же месте и в той же позе, в которой я застал ее, придя сюда. Она была невозмутима. Когда она говорила, то двигались только ее губы.
— Я что-то не заметил, чтобы через ваши белые брюки просвечивали те очаровательные французские бикини. Или их на вас нет?
— Мерзавец, — произнесли губы. Лицо ее залилось краской.
Пауль съездил мне еще раз, только теперь слева, сделав синяки симметричными.
— Не смей говорить с ней в таком тоне, — добавил он при этом.
Кэти поднялась и вышла из комнаты. Пауль проследовал за ней. Ганс и Фриц направили на меня свои пушки. В двери за моей спиной повернулся ключ, и вошел носатый.
— Никого, — сказал он. Следом за ним влетел Хоук, держа в зубах два запасных заряда и стреляя из-за спины носатого из своего обреза. Я успел заметить, как у Фрица оторвало полголовы, после чего нырнул за мягкое кресло. Ганс выстрелил в Хоука и попал носатому прямо между глаз. Хоук выпустил заряд из второго ствола в Ганса сразу после того, как свалился носатый. Ганс сложился пополам и умер. Хоук переломил обрез. Стреляные гильзы выскочили из обоих стволов. Хоук перезарядил оба ствола теми патронами, что держал во рту — защелки встали на место еще до того, как пустые гильзы коснулись пола.
Я вскочил на ноги.
— Туда! — крикнул я ему, указывая на дверь, за которой скрылись Кэти и Пауль. Хоук подскочил к ней первым, пока я вытаскивал револьвер из-за пояса носатого.
— Дверь закрыта, — бросил Хоук.
Я выбил ее ударом ноги, и мы с Хоуком стали пробираться вперед, низко пригнувшись и держа оружие наготове. Мы оказались в спальне с ванной, раздвижные двери которой вели во двор. Двери были распахнуты. Пауль и Кэти испарились.
— Черт подери, — в сердцах бросил Хоук.
— Давай-ка уносить ноги, — предложил я.
Что мы и сделали.
Глава 16
На следующий день мы просматривали датские газеты. На первой полосе — фотография с места события: квартира Кэти. На второй — фотография, снятая в момент вывоза тел на каталках. Но ни я, ни Хоук по-датски не читали, так что почерпнуть информации нам не удалось. На всякий случай я вырезал статью из газеты: вдруг найдется переводчик. Ганс и Фриц здорово напоминали двоих из моей коллекции. Мы с Хоуком внимательно рассмотрели их фотороботы и признали идентичность.
— Дела у тебя катятся как по маслу, — констатировал сей факт Хоук. — Итого, шесть.
— Ты не терял времени, когда прорвался в комнату.
— Ну не кричать же мне: «Стой! Стрелять буду!» и прочую ерунду.
— Ты что, шел следом за носатым?
— Вроде того. Засек его, когда он вышел проверить, все ли в порядке. Потом проскользнул в подъезд и спрятался в темноте под лестницей. Ты ведь знаешь, в темноте нас трудно приметить — как черную кошку.
— Пока ты не начнешь скалить зубы, — напомнил ему я.
— А если еще и глаза закрыть, то вообще...
Мы завтракали в отеле. Выпечка и бутерброды с сыром на скорую руку.
— Ну и, — продолжал Хоук, — когда он направился обратно, я прилип к его спине.
Хоук отхлебнул кофе.
— А кто этот тип, который улизнул с Кэти? — поинтересовался он.
— Зовут Пауль, коротышка, но здоров как бык. Покрепче всех остальных, с кем мы уже имели дело. Настоящий революционер. Только не разобрался в направлении.
— Палестинец?
— Не думаю, — размышлял я. — Крайне правый. Хочет спасти Африку от коммунистов и негров.
— Южноафриканец? Из Родезии?
— Мне так не показалось. Идеи идеями, но он говорит с испанским акцентом. Или с португальским.
— Тогда Ангола, — заключил Хоук.
Я покачал головой:
— Не знаю. Он заявил, что выступает против коммунистов и цветных. Кажется, его с этого пути уже не свернуть.
Хоук ухмыльнулся:
— Он взвалил на себя непосильный труд. Насколько я знаю, в Африке встречаются чернокожие. Ему придется кишки порвать ради священного дела освобождения.
— Он, может, чокнутый, но не дурак. Опасен, как чума.
Лицо Хоука приняло довольное и горделивое выражение. Он снова улыбнулся.
— Мы тоже опасны.
— Верно, — подтвердил я.
— Каковы наши дальнейшие планы? — поинтересовался Хоук.
— Не знаю. Надо подумать.
— Хорошо. А пока ты думаешь, может, прошвырнемся в Тиволи, побродим там.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46