Во всей плодотворной деятельности Лиги Честных Граждан Бэббит принимал горячее участие, и к нему полностью вернулось самоуважение, спокойствие и любовь друзей. Но потом он запротестовал: «Честно говоря, я внес свою лепту в оздоровление города. Теперь пора взяться за собственные дела. Надо, пожалуй, поменьше заниматься Лигой».
Он возвратился в лоно церкви так же, как вернулся и в клуб Толкачей. Он терпеливо снес пылкие приветствия, которыми его встретил Шелдон Смийс. Его беспокоило — не лишился ли он из-за своего прежнего бунтарства надежды на спасение души. Он не совсем был уверен, существует ли царствие небесное, но доктор Джон Дженнисон Дрю утверждал, что существует, и Бэббит рисковать не собирался.
Как-то вечером, прогуливаясь около дома пастора, он но раздумывая зашел к доктору Дрю, который сидел у себя в кабинете.
— Минутку, я только позвоню по телефону! — деловым тоном бросил доктор Дрю и воинственно закричал в трубку: — Алло, алло! Беркли и Генис? Говорит Доктор Дрю. Куда это у вас запропастилась корректура «Воскресного альманаха»? Что? Конечно, у вас. Да разве я виноват, что все больны? Мне корректура нужна сегодня же вечером. Найдите рассыльного и шлите сюда, быстро!
Он обернулся к Бэббиту с тем же деловым видом:
— Чем могу служить, брат Бэббит?
— Да я только хотел узнать… Я вам прямо скажу, отец мой: тут я как-то за последнее время малость распустился. Выпивал и все такое. Мне и хотелось спросить: что, если человек все это бросил, опомнился, так сказать? Не повлияет ли то, что было… как бы выразиться, — не помешает ли это спасению души?
Достопочтенный Дрю вдруг оживился:
— А было ли… мм-мм… и другое, брат мой? Женщины?
— Да нет, можно сказать, почти что нет.
— Не бойтесь говорить правду, брат мой. Для этого я и существую. Совершали веселые прогулочки? Обнимали девочек в машине? — Глаза у достопочтенного Дрю замаслились.
— Нет, нет…
— Ну, я вам вот что посоветую. Через четверть часа ко мне придет депутация общества «Не шути с сухим законом», а в девять сорок пять — представители Союза борьбы с противозачаточными средствами. — Он деловито взглянул на часы. — Но я могу уделить вам минут пять и помолиться вместе с вами. Становитесь на колени тут же, около стула, брат мой. Не стесняйтесь искать помощи у господа бога.
У Бэббита зудело в голове, — до того хотелось удрать, но доктор Дрю уже плюхнулся на колени у письменного стола, и его голос из деловито-отрывистого стал елейно-проникновенным от общения с грешником и со Всевышним. Бэббит тоже опустился на колени, и доктор Дрю залился вовсю:
— О господи, перед тобой наш брат, сошедший с пути истинного из-за множества искушений. Отец небесный, очисти сердце его, да станет оно непорочным, как сердце дитяти! Дай познать ему радость мужественного отречения от зол земных…
Тут в кабинет влетел сияющий Шелдон Смийс. При виде двух коленопреклоненных мужчин он расплылся в улыбке, всепрощающе похлопал Бэббита по плечу и, став рядом на колени, обнял его за талию, подкрепляя мольбы доктора Дрю выкриками: «Да, господи! Помоги брату нашему, о господи!»
И хотя Бэббит старательно закрывал рукой глаза, он тихонько, сквозь пальцы покосился на пастора и увидел, как тот, взглянув на часы, торжественно закончил:
— И пусть он никогда не страшится приходить к нам за советом и братской помощью, пусть осознает он, что церковь может вести его, как слабого маленького ягненка!
Тут доктор Дрю вскочил, возвел глаза туда, где должно было находиться царствие небесное, сунул часы в карман и быстро спросил:
— Депутация пришла, Шельди?
— Ага, ждет! — так же быстро ответил Шельди и вкрадчиво обратился к Бэббиту: — Брат мой, если вам от этого станет легче, я могу с наслаждением пройти с вами в соседнюю комнату и помолиться, пока доктор Дрю примет депутацию общества «Не шути с сухим законом».
— Нет, спасибо, мне некогда! — крикнул Бэббит и бросился к дверям.
После этого его часто видели в пресвитерианской церкви на Чэтем-роуд, но многие замечали, что он избегал пожимать руку пастора, выходя из церкви.

Но если его моральные устои были настолько поколеблены «бунтарством», что он стал не вполне надежным соратником в суровых битвах Лиги Честных Граждан и не очень горячим приверженцем церкви, то в одном сомнений быть не могло: Бэббит с удовольствием вернулся к радостям домашнего очага, Спортивного клуба, к своим Толкачам и Лосям.
После долгих колебаний Верона и Кеннет Эскотт наконец решили пожениться. К свадьбе Бэббит нарядился ничуть не хуже Вероны: он напялил смокинг, который надевал всего раза три в год, на званые вечера, а когда Верона с Кеннетом благополучно отбыли в лимузине, он вернулся в дом, развалился в кресле, вытянул ноющие ноги на кушетке и подумал, что теперь они с женой могут спокойно сидеть в гостиной одни и не придется слушать, как Кеннет и Верона с ученым видом беспокоятся о судьбах Театральной лиги и о низком уровне заработной платы.
Но даже эта успокоенность была менее утешительна, чем возвращение в лоно клуба Толкачей, где Бэббит снова стал одним из самых популярных и обожаемых сочленов.

Президент клуба Вильям Иджемс, открывая очередное заседание, молча встал и так скорбно поглядел на членов клуба, что все испугались — не объявит ли он сейчас о смерти кого-нибудь из Толкачей.
Он заговорил медленно и проникновенно:
— Друзья, я должен сообщить вам потрясающую новость, страшную тайну одного из наших сочленов.
Несколько Толкачей, в том числе и Бэббит, растерянно посмотрели на него.
— Один из наших странствующих — с чемоданчиком! — рыцарей, мой добрый друг, недавно объезжал по делам наш штат и в некоем городке, где некий Толкач провел детство, он обнаружил то, что дольше скрывать нельзя. Говоря точнее, он раскрыл внутреннюю сущность человека, которого мы считали Настоящим Парнем, свойским малым. Джентльмены, голос мне изменяет, я не в силах произнести эти слова вслух, и я их написал.
Он сдернул покрышку с большой грифельной доски — на ней огромными буквами стояло:
«ДЖОРДЖ ФАЛЛАНСБИ БЭББИТ — Ах ты, Фалли-Фалалей!»
Толкачи заорали «ура», они хохотали до слез, швыряли в Бэббита булками, вопили:
— Речь! Речь! Ах ты, Фалли-Фалалей!
Президент Иджемс продолжал:
— Вот, джентльмены, та ужасная истина, которую столько лет скрывал от нас Джорджи Бэббит, заставляя нас думать, что его зовут просто Джордж Ф. Прошу всех по очереди разъяснить, что каждый из вас подразумевал под этим «Ф».
— Франт! — закричали все. — Фофан! Фига! Фанфарон! Фрукт! Форсун! Фат!
По этим добродушным выкрикам Бэббит понял, что они снова возвратили ему свою любовь, и, счастливый, вскочил с места:
— Ребята, сознаюсь! Никогда я не носил часы на браслете, никогда не коверкал свою фамилию, но признаюсь, что меня зовут «Фаллансби».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108