Настоящий макиавеллизм.
Мне хватило секунды, чтобы постичь размеры трагедии. Уже со второго дня, как только Мэрилин под предлогом курения поспешила с отчетом к дель Рьеко, тот знал обо всех моих махинациях.
Дель Рьеко больше не обращал на нас внимания. Отвернувшись, он по очереди включал свои компьютеры. Я видел только его широкую спину. Как же мне хотелось всадить в нее нож. Совсем упав духом, я обратился к его затылку:
– Полагаю, не стоит и продолжать...
Он повернулся, неожиданно став добродушным.
– Почему же? Наоборот! У вас есть недостатки, Жером. У кого их нет? Они есть у всех! Меня лишь интересует способ, которым вы их преодолеваете. Вас иногда заносит, но, если вам удастся справиться с этим, все будет хорошо. Вот Эммануэль – другое дело... Он пытается вводить миллион параметров и бросается в такие сложные тактические расчеты, что непременно в них запутается. Ни он, ни вы не отклоняетесь от нормы. У всех есть свои особенности, то есть свойства характера. Весь секрет – в искусстве ими пользоваться.
Он тяжело сел, нахмурил лоб, задумался. Позади него на экране быстро мелькали непонятные строчки.
– Это можно изобразить так: в каждом из нас есть генетический фонд. Мы все к чему-то предрасположены. И все зависит от того, как мы распоряжаемся этим фондом в течение нашей жизни. Если вы знаете, что какая-то вещь вредна для вас, то ее избегаете. Зная свою физическую слабость, стараетесь почаще отдыхать. Если вы все это не учитываете, появляется патология: излишества и перегрузки ведут к заболеванию. Наниматель чего хочет? Результатов. Ему не важно, каким образом вы их добиваетесь, во что вам это обходится. На зарплату это не повлияет. Что это был за матч, так повлиявший на нашего друга Морана? Марсель – Монпелье? 4:0 в первом тайме, 5:4 в конце. Важно только то, что вы выдали в последнюю минуту. А она – еще впереди. Если вы сейчас все бросите, то понимаете, что это значит. Я пока еще не знаю, что напишу в субботу, когда вы будете уезжать. Кое-какие пометки я сделал, но они не окончательны. Многие люди тускло жили в безвестности, а в один прекрасный день погибли героями, и только это запомнилось. Несколько секунд переворачивают всю жизнь. Хочется посмотреть, способны ли вы на такое. Это сотрет все остальное. В кризисных ситуациях проявляется потенциал. Только после тайфуна можно сказать, была ли балка крепкой или гнилой. Пока что у меня есть только краски для картины.
– Вы, должно быть, были тренером в прошлой жизни, – пошутил Шарриак.
Дель Рьеко довольно улыбнулся. Россыпь длинных морщин появилась у его глаз.
– Может быть, может быть...
Он очень ловко снова загнал нас в игру. Одним движением руки смел наши жалкие маневры, встал в центре боевого порядка, затем, растоптав нас, снова поставил на ноги. Этот тип обладал неимоверной силой, тем более что к его словам невозможно было придраться. Нам оставалось только соглашаться. Он был королем манипуляции.
– Итак, насколько я понимаю, мой друг Карсевиль и я будем убивать друг друга весь этот день, – задумчиво произнес Шарриак.
– Это одна из возможностей, – усмехнулся дель Рьеко. – Может быть, не единственная. А знаете, с вашей группой скучать не приходится.
– Нам тоже, – мрачно отозвался я.
Жозеф дель Рьеко, хозяин игры и король негодяев, дружески ударил меня по плечу.
– Идите, дети мои. За дело! Хоть вы мне и нравитесь, но у меня своя работа.
Выходя, мы столкнулись с Жан-Клодом. Он наклонил голову, чтобы не здороваться с нами, и его лысина блеснула на солнце.
* * *
Мне потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя. По тяжелой походке Шарриака было видно, что все это его тоже задело. Подойдя к гостинице, я облегченно вздохнул:
– Не многого мы добились, не так ли? Даже твои знаменитые карточки не стоят и гвоздя. А сейчас Мо-ран, наверное, докладывает, как ты его шантажировал. Не уверен, что это ему понравится.
Шарриак поднял указательный палец.
– Результат, Жером, результат. Я уже понял: все удары разрешены ради результата. Это его теория, правильно?
Я поморщился, сомневаясь. Шарриак сохранял спокойствие. Робот, да и только.
– Он приближает ситуацию, насколько возможно, – продолжил он. – Ведь в бизнесе ежедневно пытаешься кого-то потопить. Хочешь список тех, кто ушел с предприятия с картотекой клиентуры, чтобы основать свое дело? И тех, кому это удалось? Вообще-то это запрещено. Тут свои законы. Но есть типы, которые выше законов. Наш президент? Он неподвластен ни одному судье. Но зато он дрожит перед TF1. Милошевич делает что хочет. Буиг больше уже не сможет. Моран не в счет. Он кусок дерьма. Тут нет проблемы. Цель оправдывает средства. Деньги – мерило всего. Вот об этом он нам и напомнил. В день, когда ты вознесешься на небо, святой Петр откроет свой журнал и спросит: "How much?"
– Святой Петр – американец?
– Естественно. В данный момент Бог – американец.
Эта бессвязная, почти безумная речь была единственным признаком его волнения. Внешне Шарриак выглядел невозмутимым. Я бросил взгляд на озеро, грозящее поглотить все мои надежды.
– Остается выбор, – заметил я. – Что будем делать? Потрошить друг друга?
– А что еще?
– Предлагаю вот что: собираем всех, вводим в курс дела и решаем все вместе.
– Совет... Это уже устарело, знаешь ли...
– Нет, просто все объясним. Начинаем с нуля. Иначе все пойдет вразнос. Мы потеряем контроль.
Он подумал:
– Да... Пожалуй...
–В десять часов в рабочей комнате?
Шарриак неохотно согласился. Я был почти уверен, что он не придет.
Я вернулся к своей команде и рассказал обо всем без утайки. Мэрилин среди нас не было. Брижит Обер дала ей полную характеристику, назвав ее гадюкой и другими, еще более неприятными словами.
– Вот видишь, – упрекнул меня Мастрони, – мы с самого начала действовали неправильно. Я был против. Надо было играть по правилам.
– Не огорчайся, Мэрилин уже отметила, что ты возражал. Сейчас ее нет, так что зря стараешься. На твоей карточке будет написано "послушная собачка", успокойся.
– Бесполезно нападать на нее, – сказал Хирш. – Я понимаю, что на тебя давят, но подумай о своей команде.
Он был прав. Я начинал трещать по всем швам. Надо взять себя в руки. Я хлопнул Мастрони по ладони, как это делают подростки.
– Извини... Ты не сердишься на меня?
– Нет, я сам виноват, – великодушно ответил он.
– Лады. А как дела с дисками?
– Все в порядке, – ответил Хирш. – Вот с переводом – умора. Тип, у которого копирайт, хотел сам перевести, он боялся, что будут неточности. А такое случается. Читаешь, бывало, инструкцию к какой-нибудь штуковине и ничего не понимаешь... Сплошные ляпы. В общем, если здесь какое-либо слово не будет переведено точно, у нас возникнут юридические проблемы. Я заставил опытного эксперта нотариально заверить перевод.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Мне хватило секунды, чтобы постичь размеры трагедии. Уже со второго дня, как только Мэрилин под предлогом курения поспешила с отчетом к дель Рьеко, тот знал обо всех моих махинациях.
Дель Рьеко больше не обращал на нас внимания. Отвернувшись, он по очереди включал свои компьютеры. Я видел только его широкую спину. Как же мне хотелось всадить в нее нож. Совсем упав духом, я обратился к его затылку:
– Полагаю, не стоит и продолжать...
Он повернулся, неожиданно став добродушным.
– Почему же? Наоборот! У вас есть недостатки, Жером. У кого их нет? Они есть у всех! Меня лишь интересует способ, которым вы их преодолеваете. Вас иногда заносит, но, если вам удастся справиться с этим, все будет хорошо. Вот Эммануэль – другое дело... Он пытается вводить миллион параметров и бросается в такие сложные тактические расчеты, что непременно в них запутается. Ни он, ни вы не отклоняетесь от нормы. У всех есть свои особенности, то есть свойства характера. Весь секрет – в искусстве ими пользоваться.
Он тяжело сел, нахмурил лоб, задумался. Позади него на экране быстро мелькали непонятные строчки.
– Это можно изобразить так: в каждом из нас есть генетический фонд. Мы все к чему-то предрасположены. И все зависит от того, как мы распоряжаемся этим фондом в течение нашей жизни. Если вы знаете, что какая-то вещь вредна для вас, то ее избегаете. Зная свою физическую слабость, стараетесь почаще отдыхать. Если вы все это не учитываете, появляется патология: излишества и перегрузки ведут к заболеванию. Наниматель чего хочет? Результатов. Ему не важно, каким образом вы их добиваетесь, во что вам это обходится. На зарплату это не повлияет. Что это был за матч, так повлиявший на нашего друга Морана? Марсель – Монпелье? 4:0 в первом тайме, 5:4 в конце. Важно только то, что вы выдали в последнюю минуту. А она – еще впереди. Если вы сейчас все бросите, то понимаете, что это значит. Я пока еще не знаю, что напишу в субботу, когда вы будете уезжать. Кое-какие пометки я сделал, но они не окончательны. Многие люди тускло жили в безвестности, а в один прекрасный день погибли героями, и только это запомнилось. Несколько секунд переворачивают всю жизнь. Хочется посмотреть, способны ли вы на такое. Это сотрет все остальное. В кризисных ситуациях проявляется потенциал. Только после тайфуна можно сказать, была ли балка крепкой или гнилой. Пока что у меня есть только краски для картины.
– Вы, должно быть, были тренером в прошлой жизни, – пошутил Шарриак.
Дель Рьеко довольно улыбнулся. Россыпь длинных морщин появилась у его глаз.
– Может быть, может быть...
Он очень ловко снова загнал нас в игру. Одним движением руки смел наши жалкие маневры, встал в центре боевого порядка, затем, растоптав нас, снова поставил на ноги. Этот тип обладал неимоверной силой, тем более что к его словам невозможно было придраться. Нам оставалось только соглашаться. Он был королем манипуляции.
– Итак, насколько я понимаю, мой друг Карсевиль и я будем убивать друг друга весь этот день, – задумчиво произнес Шарриак.
– Это одна из возможностей, – усмехнулся дель Рьеко. – Может быть, не единственная. А знаете, с вашей группой скучать не приходится.
– Нам тоже, – мрачно отозвался я.
Жозеф дель Рьеко, хозяин игры и король негодяев, дружески ударил меня по плечу.
– Идите, дети мои. За дело! Хоть вы мне и нравитесь, но у меня своя работа.
Выходя, мы столкнулись с Жан-Клодом. Он наклонил голову, чтобы не здороваться с нами, и его лысина блеснула на солнце.
* * *
Мне потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя. По тяжелой походке Шарриака было видно, что все это его тоже задело. Подойдя к гостинице, я облегченно вздохнул:
– Не многого мы добились, не так ли? Даже твои знаменитые карточки не стоят и гвоздя. А сейчас Мо-ран, наверное, докладывает, как ты его шантажировал. Не уверен, что это ему понравится.
Шарриак поднял указательный палец.
– Результат, Жером, результат. Я уже понял: все удары разрешены ради результата. Это его теория, правильно?
Я поморщился, сомневаясь. Шарриак сохранял спокойствие. Робот, да и только.
– Он приближает ситуацию, насколько возможно, – продолжил он. – Ведь в бизнесе ежедневно пытаешься кого-то потопить. Хочешь список тех, кто ушел с предприятия с картотекой клиентуры, чтобы основать свое дело? И тех, кому это удалось? Вообще-то это запрещено. Тут свои законы. Но есть типы, которые выше законов. Наш президент? Он неподвластен ни одному судье. Но зато он дрожит перед TF1. Милошевич делает что хочет. Буиг больше уже не сможет. Моран не в счет. Он кусок дерьма. Тут нет проблемы. Цель оправдывает средства. Деньги – мерило всего. Вот об этом он нам и напомнил. В день, когда ты вознесешься на небо, святой Петр откроет свой журнал и спросит: "How much?"
– Святой Петр – американец?
– Естественно. В данный момент Бог – американец.
Эта бессвязная, почти безумная речь была единственным признаком его волнения. Внешне Шарриак выглядел невозмутимым. Я бросил взгляд на озеро, грозящее поглотить все мои надежды.
– Остается выбор, – заметил я. – Что будем делать? Потрошить друг друга?
– А что еще?
– Предлагаю вот что: собираем всех, вводим в курс дела и решаем все вместе.
– Совет... Это уже устарело, знаешь ли...
– Нет, просто все объясним. Начинаем с нуля. Иначе все пойдет вразнос. Мы потеряем контроль.
Он подумал:
– Да... Пожалуй...
–В десять часов в рабочей комнате?
Шарриак неохотно согласился. Я был почти уверен, что он не придет.
Я вернулся к своей команде и рассказал обо всем без утайки. Мэрилин среди нас не было. Брижит Обер дала ей полную характеристику, назвав ее гадюкой и другими, еще более неприятными словами.
– Вот видишь, – упрекнул меня Мастрони, – мы с самого начала действовали неправильно. Я был против. Надо было играть по правилам.
– Не огорчайся, Мэрилин уже отметила, что ты возражал. Сейчас ее нет, так что зря стараешься. На твоей карточке будет написано "послушная собачка", успокойся.
– Бесполезно нападать на нее, – сказал Хирш. – Я понимаю, что на тебя давят, но подумай о своей команде.
Он был прав. Я начинал трещать по всем швам. Надо взять себя в руки. Я хлопнул Мастрони по ладони, как это делают подростки.
– Извини... Ты не сердишься на меня?
– Нет, я сам виноват, – великодушно ответил он.
– Лады. А как дела с дисками?
– Все в порядке, – ответил Хирш. – Вот с переводом – умора. Тип, у которого копирайт, хотел сам перевести, он боялся, что будут неточности. А такое случается. Читаешь, бывало, инструкцию к какой-нибудь штуковине и ничего не понимаешь... Сплошные ляпы. В общем, если здесь какое-либо слово не будет переведено точно, у нас возникнут юридические проблемы. Я заставил опытного эксперта нотариально заверить перевод.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59