– А кто узнает? Посмотрите, что творится на бирже: все допустимо, главное – не попасться.
В конце концов, пока мы не совершили ничего противозаконного. Дель Рьеко снабдил нас компьютером и не запретил им пользоваться. Хорошо бы сбить с него спесь, разрушить его примитивную систему, даже если и последует окрик. Хирш принялся за работу, а я обратился к Мастрони:
– Набросайте мне схему распределения...
– Можно бы перейти на ты, если вы не против.
–Конечно.
Мне не хотелось ни ревности, ни зависти в команде. Я заметил, как слегка расширились его зрачки. В сцене обольщения это признак пробуждающегося сексуального интереса: по состоянию зрачков можно узнать, чего ты добился. Мастрони это не касалось, но удовольствие он явно получил. Он склонился над документами.
– У нас есть много мелких дистрибьюторов: магазинчики "Охота и рыболовство", я полагаю. Но есть и два крупных клиента – сеть супермаркетов, забирающих у нас треть продукции, и оптовая база, куда идет почти четвертая часть. Думаю, что там-то мы и столкнемся с другими. Если мы потеряем одного из этих двух или если один из них просто сократит свои заказы, то погибнем.
Логично. В наши дни производитель является всего лишь филиалом сбыта, и во всех областях большие магазины держат его за горло.
– А другие крупнее нас? – поинтересовался я.
– Да, намного. Они делают не только рыболовные крючки.
Нечего и думать перекупить их и самим сделаться продавцами.
– А по отношению к ним мы дороже или дешевле?
Он неопределенно помахал рукой:
– Средние. Команда "А" подороже, "В" – подешевле. Насколько я понимаю, "А" производит более современный материал и меньше зависит от крупных оптовиков. А "В" производит самые простейшие изделия.
– Вы считаете... ты считаешь, что можно опасаться войны цен?
Мастрони снова был в нерешительности. Он принадлежал к типу людей, которые ни в чем не уверены и из них все нужно вытягивать клещами, шокируя их щепетильную осторожность.
– Может быть... Трудно сказать... Тебе решать, стоит ли...
Неожиданно возникло чувство досады на дель Рьеко. Средние позиции наихудшие. Можно без труда разработать новую технологию и дорого продать ее или выпускать отмычки по шесть су за штуку, но между ними образуется сфера риска и неприятностей.
Тут появилась Мэрилин, пропуская перед собой Брижит Обер, жующую жвачку.
– Я ничего не нашла, – заявила та с непонятно довольным видом. – Они все забаррикадировались. Зато я облазила все вокруг и знаю, где прячется господин дель Рьеко. За лодочным ангаром, под деревьями, что-то вроде шале. Он там. Я выследила официанта, который нес ему бумагу.
Ну и пройдоха! Значит, у дель Рьеко было потайное убежище, где он строил свои зловещие планы! Я крепко пожал руку Брижит.
– Чудесно. А теперь слушайте: он где-то прячет свой код. Семь букв на бумажке. Вероятнее всего, рядом с компьютером. Если вы найдете ее, я удвою ваше жалованье.
Она прыснула. Затем выпятила грудь и сказала:
– Ноль помножить на два... Не много... Но спасибо и на этом. А это важно?
– Очень важно. Очень. Если у нас окажется код, мы наверняка выиграем. Мы будем знать все параметры. Только вы можете это сделать.
Она прищурилась, приняв позу кинозвезды.
– Черт возьми! Тогда я пошла...
Мастрони подождал, пока она выйдет, и медленно проговорил:
– Тебе виднее, но, может быть, это немного опасно? Еще только начало, а мы уже пытаемся плутовать...
– Здесь никакого плутовства. Хитрят они. Плутовали с самого начала. Они нам не сказали и половины того, что у них на уме. А потом скажут: ты плохой, а ты хороший, и мы никогда не узнаем почему. Разве они тебе говорили, для чего проделывали над тобой все опыты?
– Нет, – нехотя согласился Мастрони.
– Теперь понимаешь? Им хочется, чтобы все было как в жизни? Мы и будем делать как в жизни. Все дозволено. Деловая жизнь – это война. И они наши враги, Мастрони. Ведь ты безработный?
Он со смущенным видом заерзал на стуле.
– Да.
– А знаешь почему? Только потому, что ты никчемный. Они говорили тебе это в лицо? Ты не никчемный и хорошо это знаешь. Но это война. Они вызывают тебя и говорят: "Нам очень жаль, но, видите ли, американские пенсионные фонды требуют пятнадцать процентов рентабельности, а у нас не получается, поэтому мы, к сожалению, вынуждены расстаться с вами". Так они тебе сказали? Я ошибаюсь?
– Не пятнадцать процентов, – с достоинством поправил Мастрони.
– Конечно, цифру они тебе не назвали. Но я тебе говорю, что пятнадцать. Они набивают свои карманы, а ты думаешь, что будешь есть завтра. Ты не являешься их частью, у тебя нет четырехмиллиардного оборота, и ты не знаешь, чем оплатить коммунальные услуги. И тебе говорят: "Будьте довольны, если будет совсем плохо". Я-то знаю, что это такое. А ты?
– Да, – подтвердил он.
Моя маленькая речь произвела должный эффект: Мастрони начал накаляться, а я продолжал давить:
– Они хуже других? Отнюдь. Им просто стукнуло пятьдесят. Сколько тебе лет, Мастрони?
– Сорок шесть.
– Уже близко. Двадцать лет тебя выжимали, как лимон, и теперь выбросят, как дерьмо. И ты все еще уважаешь их? Хочешь участвовать в игре? Взгляни фактам в лицо: ты уже поиграл. И проиграл. А здесь не игра, Мастрони. Это джунгли. Если твои зубы короче, чем у них, они сожрут тебя. Они крупнее и сильнее. Они злее. Они родились в нужном месте. И они тебя презирают. Ты хоть знаешь, что они тебя презирают? Все. Если на улице к тебе пристанет верзила, у тебя есть только один выход – ударить его ногой ниже живота. Так и мы сделаем. Ты думаешь, дель Рьеко на твоей стороне, Мастрони? На твоей стороне – никого. Разве что жена, да и то еще неизвестно. Дель Рьеко на их стороне. Он работает на них, а не на тебя. Разве он ел с нами, сказал тебе хоть одно любезное слово? Никогда. Ему платят за то, чтобы он нашел среди нас самого ловкого. Что ж, мы покажем ему. Мы докажем ему, что хитрее его. Он хочет, чтобы мы поубивали друг друга? О'кей, мы будем убивать. Но убьем и его самого. Ты не понял, что это огромная ловушка? Тебе нравится, когда тебя принимают за двадцатифранковую шлюху?
– Не заговаривайтесь, – повернула голову Мэрилин, которая слушала нас, глядя в окно.
– Простите, меня занесло. Это оттого, что слишком долго тянул лямку, да и вы тоже, думаю. На кой хрен все эти игры? Им хочется знать, какие мы дисциплинированные, бравые солдаты, самоотверженные? Да вовсе нет. Мы такая же дрянь, как и они. Нечего играть по их правилам, раз они сами их не соблюдают. Вы думаете, здесь боксерский поединок между джентльменами, а получаете удар ниже пояса. Это не бокс, а кетч. Знаете, что такое кетч? Хватай, если можешь схватить. Мы в дерьме по самую шею. Когда они приблизятся, чтобы окончательно утопить нас, мы вцепимся в них зубами. Я все беру на себя, Мастрони.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59