– Каждому, кто их видел, совершенно очевидна тенденция, – сказал генерал Толстой. – Но тенденция – это, так сказать, рациональное зерно. Есть еще и иррациональное, прорастающее в виде внезапного и совершенно неожиданного на первый взгляд превращения.
– Сколько бы ты заплатил за то, чтобы я сообщил тебе точный день и час превращения роликобежцев?
– Столько же, сколько за то, если бы вы мне сообщили точный день и час превращения развитого социализма в коммунизм. Ни копейки, – ответил Илларионов. – Во-первых, я не понимаю, о каких тенденциях, рациональных и иррациональных зернах вы говорите. Во-вторых, меня абсолютно не интересует поле, на котором произрастают эти зерна, то есть роликобежцы. Плевать я хотел на роликобежцев. Вспомните, как мы все мучились, когда Москва была столицей ротвейлеров и бультерьеров. И ничего. Куда подевались ротвеллеры и бультерьеры?
– Напрасно это тебя не интересует, сынок, – искренне огорчился генерал Толстой. – Кто такие роликобежцы? Передовой отряд человечества – крысы, бегущие с пока еще не тонущего корабля, дельфины, чувствующие приближение цунами, без видимых причин уплывающие прочь от берега. Ты еще вспомнишь мои слова, сынок, когда, проходя по Парку Победы, увидишь… голых роликобежцев!
– Голых роликобежцев? – Илларионов никогда не знал наверняка – издевается над ним генерал Толстой, или он просто сошел с ума? Впрочем, чем дальше, тем очевиднее Илларионову становилось, что генерал Толстой, сойдя с ума, издевается над ним.
– Как ни горько признавать, сынок, – вздохнул генерал Толстой, – но человечество по сути дела стопроцентно, законченно выразилось, точнее, выразится в образе голого роликобежца. Что есть прогресс, сынок, если отбросить демагогию о свободе, равенстве, братстве и счастье народов, а также научно-технической революции? Всего лишь возможность быстро перемещаться в пространстве, демонстрировать и созерцать обнаженное тело. Только кто купит мое открытие, мое «ноу-хау» за деньги? Разве какой-нибудь редактор, чтобы поместить снимок голой девушки на роликах на первой полосе газеты… Я так тебе скажу, сынок: кого интересуют деньги, те не интересуют нас – это люди прошлого; кого же интересуют роликобежцы, а Джонсон-Джонсон из их числа, тех не интересуют деньги. За сведения о новом, сынок, существует единственная плата – сведения о новейшем.
Илларионов не к селу ни к городу вспомнил, как пресс-секретарь президента России вдруг на каком-то брифинге заговорил… по-польски. Сначала все изумились (неделю, наверное, газеты писали об этом инциденте), а потом как-то успокоились, и журналисты на пресс-конференциях в администрации президента, ломая язык, обращались к пресс-секретарю уже только по-польски. Даже с президентом (страшном в своем гневе) наглец осмеливался говорить по-польски, и тот, не знавший польского языка, долго размышлял над словами пресс-секретаря, не помышляя его уволить или, на худой конец, отправить послом в Польшу.
– В таком случае, не переплачиваем ли мы Джонсону-Джонсону, товарищ генерал? – усмехнулся Илларионов.
– Не думаю, сынок, – ответил генерал Толстой. – Новое всегда дороже новейшего, потому что ближе по времени и, скажем так, используемее в личных целях.
– Если я вас правильно понял, – сказал Илларионов, – деньги в недалеком будущем превратятся в ничто? Только рубли? Или доллары тоже? Что будет вместо денег?
– Я не могу ответить, – одними губами прошептал генерал Толстой.
– Пишут? – изумился Илларионов, оглядываясь по сторонам. – Вас здесь пишут?
– Но не те, про кого ты думаешь, сынок, – громко и даже как-то победительно произнес генерал Толстой. – Бесы, – опять прошептал одними губами.
– Вас здесь пишут бесы? – спокойно уточнил Илларионов. Он вспомнил слова отца, что генералу Толстому суждено в этой жизни пережить собственный разум.
Генерал приложил палец к губам, воровато прокрался в дальнийугол кабинета, врубил на полную мощность радио. Он и прежде так делал. Однажды они целый час, наверное, разговаривали под прямую трансляцию речи Брежнева с очередного партийного съезда. Генерал тоже прекратил разговор на самом интересном месте. «Они не смогут долго слушать этот бред», – кивнул на радио. Илларионов тогда не понял, кого он имел в виду. Не Юрия же Владимировича Андропова? Неужели… бесов?
– На волне «Европа плюс», с вами ди-джей Андрей Водолей, – бодро возвестил развязный юношеский голос. – В столице всех времен и народов семнадцать ноль-ноль. Как говорится, вечерило. По календарю зима, а на улице тепло как у нефа в… Курс доллара… Какая, блин, разница, какой сегодня курс доллара! Если и изменился, то по децилу. Пора бы сесть поближе к говорящему ящику, захомячить палку колбасы, засосать банчонку пивка, а, рейверы-засранцы?
– Неужели ты забыл, что бесы не могут читать мысли людей, с трудом разбираются в сложных, насыщенных специальными – за исключением термина «хилиазм» – понятиями умопостроениях, зато великолепно слышат простую, в особенности наполненную эмоциями и страстями человеческую речь? – укоризненно покачал головой генерал Толстой. – Сейчас мы можем говорить совершенно свободно, – кивнул на радио, – они обожают эти новые станции. Мне иногда кажется, – рассмеялся генерал, – что большинство передач как раз и выходит в эфир для отвлечения бесов…
Если бы, подумал Илларионов. И еще подумал, что лично он, к примеру, давно запутался, кто бес, а кто не бес. Илларионову было не отделаться от мысли, что бес – Андрей Водолей.
– Бесы обожают все эти новые слова, – продолжил генерал Толстой, – в особенности, выражающие неясные действия глаголы – тусоваться, лизинговать, хеджировать, рейповать, таможить, контрацептиро-вать. А раньше – в двадцатые – они балдели от слов типа: политпрос, военмор, наркомбум, вобезборрег. Бесы дико радуются, когда один язык «наезжает» на другой, как сейчас английский на русский – прессинговать, скроллинговать, джоггинговать, сканировать; их восхищают разные нелепые словосочетания – евроремонт, иномарка, синглдиск, лэйаутмэн, нонфристоп. Ты не поверишь, – понизил голос генерал Толстой – видимо, бесы уже начали отвлекаться от нонстопхиаринга (увлеченного слушания) радиостанции «Европа плюс», – но они… просматривают газеты! Да вот, – взял со стола газету, – смотри, заголовок: «Старуха с голодухи обожралась помоями и отправилась на тот свет». Или вот: «Коммунистическая сволочь выбросилась с седьмого этажа и сильно попортила пятисотый «мерс» генпродюсеру НТВ». Они… просто сходят с ума от подобных текстов, потому что их сущность – насмешка, гримаса над вечным. Сегодня я услышал потрясающее новое слово – «рыбинг»! Оказывается, это всего лишь рыбалка, рыбная ловля, сынок…
– А что такое «вобезборрег»?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121