Будущее, которое возвещает этот сумасшедший корабль, долго не продержится. Море, в котором Брюс Ли станет героем, всегда будет штормить. А корабль, обреченный постоянно преодолевать бури и ураганы, рано или поздно потерпит крушение. Однако, если вы сойдете с корабля, вас примет в свои объятия унылое будущее, куда не доносится шум ветра и плеск волн. Не мне решать, какое будущее вы изберете для себя, но если желаете хоть немного облегчить мое отчаяние от того, что я не смог низвергнуть своего злейшего врага, заклинаю вас во что бы то ни стало сохранить свою жизнь. Пусть если не я, то вы станете свидетелями того, как этот человек, возомнивший, что он до конца своих дней будет выходить в игре победителем, станет побитой собакой. Возможно, я обольщаюсь, но я поставил на кон свою жизнь в надежде ускорить падение самозванца. И однако, подбирая веревку покрепче, я боюсь смерти. Мне кажется, я поступаю дурно, не известив о своем намерении умереть женщину, с которой прожил долгие годы. Но я пишу это письмо с верой, что не напрасно тридцать лет бороздил море. Моя отставка была вопросом времени. Независимо от исхода игры, я собирался по завершении рейса навсегда сойти на берег. Если уж начистоту, у меня нашли рак легких, и, вернувшись, я должен был лечь в больницу на операцию. От мысли, что на берегу меня ждет врач со скальпелем в руке, мне становилось тошно. Я вовсе не собирался умереть от рака. С молодых лет я мечтал принять достойную смерть на своем посту посреди моря. Так что буду откровенен до конца: раз уж мне нежданно-негаданно выпал такой шанс, я не мог им не воспользоваться.
Как вам, возможно, известно, я человек криводушный. Мне претят все те, кого называют «гордостью нации», «некоронованными королями», «непобедимыми героями». И в то же время втайне я испытываю восхищение перед этими небожителями, завидую их энергии, досадую на их непрекращающиеся успехи. Есть ли люди, не знающие подобного раздвоения? Мне кажется, любой, так же как и я, в глубине души ждет не дождется, когда гордый лев свернет себе шею и будет предан забвению. Разве, сидя в кино или перед телевизором, подсознательно не желаем мы гибели всесильного воина? Тех, кто, лежа на боку у себя дома в полной безопасности, радуется чужому несчастью, приговаривая: «Бывает же такое!», Брюс Ли называет японцами. Это еще очень благодушный взгляд на японцев. Я, как мог, подавлял в себе подобное высокомерие. Я хотел, несмотря ни на что, демонстрировать присущую японцам твердость духа. Так что я криводушен вдвойне. Признаюсь, я думал: подождите, мы еще посмеемся над этим Брюсом Ли! Но если уж мне суждено стать побитым псом, я буду побитым псом, сохранившим свою гордость. Сам понимаю, какие странные мысли меня обуревают…
Вновь умоляю вас не брать с меня пример и не идти по моим стопам! Довольно и одного криводушного неудачника. Напротив, прошу вас после моей смерти взять на себя груз ответственности и предпринять все, чтобы освободить корабль.
И последнее. Передаю все капитанские полномочия первому помощнику Мисиме. Брюс Ли обещал, что компания выплатит мне выходное пособие, поэтому прошу вас позаботиться, чтобы оно попало в руки моей семьи. Так же прошу после выхода из порта Пусан мои бренные останки предать морю.
Капитан «Мироку-мару» Дзин Нанасэ
Самэсу напряженно слушал, стараясь не пропустить ни одного слова. Мисима положил письмо капитана на стол.
– Что касается меня, – сказал он, – считаю, что смерть капитана не должна остаться бунтом одиночки.
Моряки молчали, но явно были на его стороне. Только никто не знал, что конкретно следует предпринять.
– Это ужасно! Уйти так рано, в одиночестве. Я знал его больше двадцати лет! – Старший машинист Такэути положил руку на покойного, с трудом сдерживая слезы.
– Пока еще не поздно, необходимо что-то сделать, чтобы этот подвиг не был напрасным.
Эконом также был к чему-то готов. Но к чему именно, он и сам не понимал. Ясно, что надо самоотверженно бороться с создавшимся положением, но столь же очевидно, что всякого, кто открыто выступит против Брюса Ли, неизбежно ждет «смерть героя». Никто из моряков не желал по второму кругу, вслед за капитаном, умереть смертью храбрых. Все молча переминались с ноги на ногу. И вдруг потекло тонким ручейком от матроса к матросу:
– Мы этого так не оставим!
– Смерть капитана не будет напрасной! – точно клятва…
Внезапно Самэсу почувствовал, что все взгляды устремились на него. Над ним нависло гнетущее молчание, вынуждающее его поклясться вместе со всеми. Нет, у Мисимы взгляд был другой – холодно-презрительный. Он как будто бросал ему вызов, говоря – мы не дураки, чтобы выбалтывать свои истинные планы шпиону! Во время стоянки в Пусане Самэсу сидел один в каюте, сжимая руками голову. Пытаясь определиться, как поступить по совести, он неуклонно приходил к одному и тому же выводу. Никто не способен противостоять убежденности и закаленной в боях философии Брюса Ли, поэтому остается, стараясь никого не обидеть, ждать, когда тот созреет до того, чтобы объявить всем своим врагам амнистию. Какой постыдный вывод! Как пишет капитан в своем завещании – члены экипажа, отсиживаясь в безопасности, выжидают, когда гордый герой свернет себе шею. Самэсу решил, что только одна тактика может увенчаться успехом – не высовываться, втереться в доверие к Брюсу Ли и нащупать его слабое место, чтобы позже этим воспользоваться. Лично у него, во всяком случае, нет другого выхода, кроме как по-прежнему проводить свои дни в праздности. Брюс Ли наверняка бы над ним посмеялся. Пусть смеется сколько влезет. От смеха его не убудет. Пусть, если угодно, считает его безвольным японским паразитом!..
«Мироку-мару» с мертвым капитаном на борту вышел из порта после полудня. И.о. капитана Мисима прикрепил на стене в рубке между портретами Мао Цзэдуна и Брюса Ли календарь с голыми красотками, подарок нефтяной компании, таким образом выразив свою решимость к сопротивлению, и взял курс на следующий пункт назначения – Владивосток. Похороны капитана Нанасэ состоялись в районе подводной возвышенности Ямато.
– Надо позвать Брюса Ли, пусть тоже поучаствует, – сказал Мисима.
Делать нечего, Самэсу, волоча мигом отяжелевшие ноги, поплелся в каюту Брюса Ли.
Брюс Ли дремал, положив голову на колени Аои. Он проиграл в кости «профессору» и, по условию, должен был ее отпустить, но в какой-то момент она вновь вернулась к нему. Она не говорит по-английски, Брюс Ли не говорит по-японски. Остается только гадать, как они находят взаимопонимание, но явно спелись. Небось спариваются в каждую свободную минуту. Брюс Ли дремал с видом совершенной беззащитности. Самэсу кашлянул. Тот, не раскрывая глаз, спросил:
– Что еще?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77