— Боюсь, мое гостеприимство ниже всякой критики. Но все, что у меня есть, — готов отдать вам.
Декиус принял это за приглашение сесть.
— Капитан Конан, я буду краток. Все, чего я на данный момент хочу, это чтобы ты или Райна остались здесь, в лагере. Отпустить вас обоих в лапы племени и колдунов Поуджой — мне это не по душе.
— А имеет ли значение, кто из нас останется?
Тон вопроса заставил Декиуса насторожиться. Вдруг его осенило, и он рассмеялся:
— Я вовсе не собирался этим добиваться твоего расположения, Киммериец. Еще меньше я собираюсь добиваться взаимности Райны, пока не буду уверен, что смогу разделить с нею что-нибудь, кроме общей безымянной могилы в горах.
— Не завидую я тому, кто получит работенку похоронить тебя, Декиус. Твой труп замучает шутками и остротами любого могильщика.
— Ну, спасибо за такое понимание моего юмора, — сказал Декиус. — Ладно, а теперь серьезно. Вы оба — ты и Райна — опытные командиры. У нас таких раз-два и обчелся. Рисковать вами обоими — значит подвергать серьезной опасности и самого короля, и его дело.
Конан только пожал плечами и, подумав, ответил:
— У нас двоих будет больше шансов выбраться оттуда живыми, да еще с принцессой и наследником в придачу. Если это вообще возможно — мы лучшие кандидаты, чтобы это сделать. Если это нереально и у нас ничего не получится, — то какая разница, сколько офицеров останется у короля.
Декиус вздохнул:
— Разница есть. Врачи говорят, что в лучшем случае король доживет до первого снега. Если у него не останется и последней надежды вновь увидеть дочь… — Молчание было красноречивее всяких слов.
— Я бы не возражал оставить Райну здесь, а с собой взять одного из ваших опытных бойцов или офицеров. Но Марр говорит, что это должны сделать Райна и я, и никто другой.
Декиус нахмурился:
— Значит, любой из вас… или… это…
— Слушай, из меня такой же колдун, как и кабацкая танцовщица. Райна то же самое, ей не до ведьминых премудростей. Что там этот флейтист в нас увидел — он не особо распространяется. Что может его разговорить, я не знаю и не собираюсь терять время в поисках ключа от его секретов.
Декиус чуть не проклял всех богов, графа Сизамбри, разумеется, Поуджой с колдунами да и всех волшебников поголовно — всех, из-за кого они оказались в дурацком положении. Он чувствовал себя так, словно сталкивал лучшего, чем он сам, человека в яму со змеями, слабо надеясь увидеть его вновь выкарабкавшимся наверх.
— Ну? — спросил Конан.
— Знаешь, я подумал, что не худо было бы устроить для вас троих прощальную вечеринку. Ну, вино, мясо, музыка — все, что хотите.
— Не искушай богов, — ответил Конан. Он встал и выпрямился. Голова его почти доставала до крыши его палатки, а разведенные в стороны руки — ее стен. — Так что оставь празднование до лучших времен, когда мы сможем снова все вместе в полной безопасности собраться и попировать во дворце. Да, кстати, а что ты там сказал насчет вина? Неужели в лагере не нашлась бы пара глотков для страждущего…
Декиус слушал шутки Киммерийца и вдруг вспомнил об огромном кувшине с лучшим немедийским вином, которое он наливал лишь тем, с кем отправлялся на самые отчаянные задания. Сейчас кувшин был похоронен и, вполне вероятно, разбит среди руин королевского дворца, как было разбито и похоронено многое из прошлого.
Глава 13
Конан, Райна и Марр встречали немало опасностей и неожиданностей в Пограничном Королевстве. Если бы они решили прихватить с собой все, что может понадобиться для преодоления любой подстерегающей опасности, им пришлось бы вести с собой целый караван, навьюченный до предела всяческим добром.
— Насчет мула или лошади для принцессы, — сказал Конан, — присмотрим что-нибудь подходящее на обратном пути. Самим нам важнее как раз идти налегке и побыстрее. Сизамбри, может быть, все еще при смерти, а может, уже выздоровел. Он и сам крепкий мужик, да еще эти его Братья…
— Колдуны Поуджой не умеют лечить, — сказал флейтист. — Их черная магия звезд умеет только…
— Тебя-то кто спрашивает, — грубо оборвал его Декиус.
Он сидел у входа в палатку, наблюдая за сборами. Конан подумал, что Декиус не хотел попадаться на глаза королю, а кроме того, он, наверное, надеялся, что Райне в последний момент не понравится что-то в волшебнике и она останется в лагере.
С таким же успехом он мог ждать в небе стаи перелетных свиней. Конан отлично знал это. Ничто, кроме явной опасности, угрожающей ее отряду, не могло заставить Райну повернуть назад. А Декиус был слишком благороден, чтобы использовать такой ход.
— Меня никто не спрашивает, — отозвался Марр, — но разве мудрому человеку нужно ждать, когда его спросят, чтобы высказать истинную правду.
В голову Конана было хорошо вбито: если хочешь, чтобы все зубы были на месте и кости целы, запомни: правда — не та штука, которую всегда принимают с удовольствием. Он сидел молча и внимательно рассматривал шов на ножнах своего меча. Долго, пожалуй, не продержится, подумал Конан, но на эту прогулочку хватит, а там, глядишь, и переделывать будет незачем.
Все приготовления были закончены, и все дважды перепроверено. Конан вышел, увлекая за собой Марра, чтобы дать Райне и Декиусу сказать друг другу, что они хотели.
Вечерело, начинали сгущаться сумерки. Все трое решили, что лучше выйти на закате, чтобы первый переход проделать ночью. Если поблизости и есть какие-нибудь нежелательные наблюдатели, то ночная темнота и флейты Марра сделают их слепыми и глухими.
— Кто ты, Киммериец? — спросил Марр.
В меркнущем вечернем свете лицо колдуна могло показаться как лицом юноши, так и старика. Только в глазах не было огонька молодости. Они были большими, темными и видели, несомненно, многое из того, что обычно скрыто от человеческих глаз.
— Мое настоящее имя — то, которым меня называют, — сказал Конан. — Если колдуны и пытались использовать это против меня, то пока что без особых успехов. Ты решил, наверное, превзойти их?
— Я спросил тебя не об этом. Кто такой, почему ты оказался здесь, ввязался в эту войну, да еще и взялся за почти безнадежное дело, по риску граничащее с безрассудством?
Конан пожал плечами:
— Думаю, что я — просто человек, который не может сбежать, уйти с поля боя, на котором остались товарищи и друзья.
— Сталкиваясь с такой силой духа, с таким понятием о чести, разбиваются горы и рушатся государства. А я — один из этих друзей?
— Ты им станешь, если не будешь говорить загадками и задавать вопросы, на которые тебе не нужны ответы.
— Кто ты такой, чтобы судить, на какие вопросы не нужны ответы?
— Во имя Крома! Ты точно никогда не станешь моим другом, если так и будешь говорить, словно жрец или служитель какого-нибудь храма: будто надутый таинственным ветром, который несет тебя туда, куда никто не может за тобой последовать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Декиус принял это за приглашение сесть.
— Капитан Конан, я буду краток. Все, чего я на данный момент хочу, это чтобы ты или Райна остались здесь, в лагере. Отпустить вас обоих в лапы племени и колдунов Поуджой — мне это не по душе.
— А имеет ли значение, кто из нас останется?
Тон вопроса заставил Декиуса насторожиться. Вдруг его осенило, и он рассмеялся:
— Я вовсе не собирался этим добиваться твоего расположения, Киммериец. Еще меньше я собираюсь добиваться взаимности Райны, пока не буду уверен, что смогу разделить с нею что-нибудь, кроме общей безымянной могилы в горах.
— Не завидую я тому, кто получит работенку похоронить тебя, Декиус. Твой труп замучает шутками и остротами любого могильщика.
— Ну, спасибо за такое понимание моего юмора, — сказал Декиус. — Ладно, а теперь серьезно. Вы оба — ты и Райна — опытные командиры. У нас таких раз-два и обчелся. Рисковать вами обоими — значит подвергать серьезной опасности и самого короля, и его дело.
Конан только пожал плечами и, подумав, ответил:
— У нас двоих будет больше шансов выбраться оттуда живыми, да еще с принцессой и наследником в придачу. Если это вообще возможно — мы лучшие кандидаты, чтобы это сделать. Если это нереально и у нас ничего не получится, — то какая разница, сколько офицеров останется у короля.
Декиус вздохнул:
— Разница есть. Врачи говорят, что в лучшем случае король доживет до первого снега. Если у него не останется и последней надежды вновь увидеть дочь… — Молчание было красноречивее всяких слов.
— Я бы не возражал оставить Райну здесь, а с собой взять одного из ваших опытных бойцов или офицеров. Но Марр говорит, что это должны сделать Райна и я, и никто другой.
Декиус нахмурился:
— Значит, любой из вас… или… это…
— Слушай, из меня такой же колдун, как и кабацкая танцовщица. Райна то же самое, ей не до ведьминых премудростей. Что там этот флейтист в нас увидел — он не особо распространяется. Что может его разговорить, я не знаю и не собираюсь терять время в поисках ключа от его секретов.
Декиус чуть не проклял всех богов, графа Сизамбри, разумеется, Поуджой с колдунами да и всех волшебников поголовно — всех, из-за кого они оказались в дурацком положении. Он чувствовал себя так, словно сталкивал лучшего, чем он сам, человека в яму со змеями, слабо надеясь увидеть его вновь выкарабкавшимся наверх.
— Ну? — спросил Конан.
— Знаешь, я подумал, что не худо было бы устроить для вас троих прощальную вечеринку. Ну, вино, мясо, музыка — все, что хотите.
— Не искушай богов, — ответил Конан. Он встал и выпрямился. Голова его почти доставала до крыши его палатки, а разведенные в стороны руки — ее стен. — Так что оставь празднование до лучших времен, когда мы сможем снова все вместе в полной безопасности собраться и попировать во дворце. Да, кстати, а что ты там сказал насчет вина? Неужели в лагере не нашлась бы пара глотков для страждущего…
Декиус слушал шутки Киммерийца и вдруг вспомнил об огромном кувшине с лучшим немедийским вином, которое он наливал лишь тем, с кем отправлялся на самые отчаянные задания. Сейчас кувшин был похоронен и, вполне вероятно, разбит среди руин королевского дворца, как было разбито и похоронено многое из прошлого.
Глава 13
Конан, Райна и Марр встречали немало опасностей и неожиданностей в Пограничном Королевстве. Если бы они решили прихватить с собой все, что может понадобиться для преодоления любой подстерегающей опасности, им пришлось бы вести с собой целый караван, навьюченный до предела всяческим добром.
— Насчет мула или лошади для принцессы, — сказал Конан, — присмотрим что-нибудь подходящее на обратном пути. Самим нам важнее как раз идти налегке и побыстрее. Сизамбри, может быть, все еще при смерти, а может, уже выздоровел. Он и сам крепкий мужик, да еще эти его Братья…
— Колдуны Поуджой не умеют лечить, — сказал флейтист. — Их черная магия звезд умеет только…
— Тебя-то кто спрашивает, — грубо оборвал его Декиус.
Он сидел у входа в палатку, наблюдая за сборами. Конан подумал, что Декиус не хотел попадаться на глаза королю, а кроме того, он, наверное, надеялся, что Райне в последний момент не понравится что-то в волшебнике и она останется в лагере.
С таким же успехом он мог ждать в небе стаи перелетных свиней. Конан отлично знал это. Ничто, кроме явной опасности, угрожающей ее отряду, не могло заставить Райну повернуть назад. А Декиус был слишком благороден, чтобы использовать такой ход.
— Меня никто не спрашивает, — отозвался Марр, — но разве мудрому человеку нужно ждать, когда его спросят, чтобы высказать истинную правду.
В голову Конана было хорошо вбито: если хочешь, чтобы все зубы были на месте и кости целы, запомни: правда — не та штука, которую всегда принимают с удовольствием. Он сидел молча и внимательно рассматривал шов на ножнах своего меча. Долго, пожалуй, не продержится, подумал Конан, но на эту прогулочку хватит, а там, глядишь, и переделывать будет незачем.
Все приготовления были закончены, и все дважды перепроверено. Конан вышел, увлекая за собой Марра, чтобы дать Райне и Декиусу сказать друг другу, что они хотели.
Вечерело, начинали сгущаться сумерки. Все трое решили, что лучше выйти на закате, чтобы первый переход проделать ночью. Если поблизости и есть какие-нибудь нежелательные наблюдатели, то ночная темнота и флейты Марра сделают их слепыми и глухими.
— Кто ты, Киммериец? — спросил Марр.
В меркнущем вечернем свете лицо колдуна могло показаться как лицом юноши, так и старика. Только в глазах не было огонька молодости. Они были большими, темными и видели, несомненно, многое из того, что обычно скрыто от человеческих глаз.
— Мое настоящее имя — то, которым меня называют, — сказал Конан. — Если колдуны и пытались использовать это против меня, то пока что без особых успехов. Ты решил, наверное, превзойти их?
— Я спросил тебя не об этом. Кто такой, почему ты оказался здесь, ввязался в эту войну, да еще и взялся за почти безнадежное дело, по риску граничащее с безрассудством?
Конан пожал плечами:
— Думаю, что я — просто человек, который не может сбежать, уйти с поля боя, на котором остались товарищи и друзья.
— Сталкиваясь с такой силой духа, с таким понятием о чести, разбиваются горы и рушатся государства. А я — один из этих друзей?
— Ты им станешь, если не будешь говорить загадками и задавать вопросы, на которые тебе не нужны ответы.
— Кто ты такой, чтобы судить, на какие вопросы не нужны ответы?
— Во имя Крома! Ты точно никогда не станешь моим другом, если так и будешь говорить, словно жрец или служитель какого-нибудь храма: будто надутый таинственным ветром, который несет тебя туда, куда никто не может за тобой последовать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70